Луиза Мэй Олкотт - Юность Розы (сборник)

Роза наслаждалась зрелищем, пока Мэк, в неистовой попытке сделать поворот, не впечатался в стену и не увлек Стива за собой на пол. Тут уж она не могла более сдерживаться и вошла в комнату, весело воскликнув:

– Это великолепно! Продолжайте, я буду вам аккомпанировать.

Стив быстро вскочил с пола и в большом смущении сдернул с себя скатерть. Мэк, потирая ушибленное место, опустился в кресло и проговорил, стараясь казаться веселым и непринужденным:

– Как поживаете, кузина? Когда вы пришли? Как же это Джон не доложил нам?

– Я рада, что не доложил, а то бы мне никогда не увидеть этого трогательного зрелища преданности кузине и братской любви. Вы, как я вижу, уже вполне готовы к следующему вечеру.

– Стараюсь подготовиться; но тут столько вещей, о которых надо помнить одновременно: движения, темп, направление – все это очень сложно. Да еще надо не наступить на платье, не сбиться с ноги, – Мэк утер мокрый лоб со вздохом изнеможения.

– Это самый тяжкий труд, который я когда-либо взваливал на свои плечи. Я не кукла, чтобы меня валяли по полу, – проворчал Стив, с тяжелым сердцем отряхивая от пыли щегольские сапоги и брюки, и горестно осматривая оттоптанные до боли ноги.

– Я тебе крайне обязан. Я понял, в чем суть, и могу теперь упражняться со стулом, – сказал Мэк с комической смесью благодарности и обреченности. Роза не смогла удержаться и хохотала так заразительно, что оба брата от души вторили ей.

– Раз вы оба приносите себя в жертву мне, как мученики, я обязана помочь вам. Сыграйте нам, Стив, а я дам урок Мэку, если только он не предпочитает танцевать со стулом.

Быстро сбросив пальто и шляпу, Роза любезным жестом пригласила своего кавалера. Ей не смог бы отказать даже отшельник.

– Благодарю вас, но я боюсь ушибить вас, – Мэк был тронут ее предложением, но опасался своей неловкости.

– Я не боюсь. Откуда же Стиву научиться ловко подбирать шлейф? Между тем это не составляет труда для танцующей девушки. Тем более сегодня я совсем без шлейфа, значит одной помехой меньше. Музыка поможет нам лучше держать темп. Слушайтесь меня, и после нескольких туров у нас все пойдет отлично.

– Хорошо, хорошо! Начинай, Стив. Ну, Роза! – откинув волосы, падавшие на глаза, Мэк с твердой решимостью взял Розу за талию и принялся за дело, стараясь отличиться во что бы то ни стало.

Второй урок прошел удачнее: Стив отчетливо отбивал такт, а Мэк исполнял все приказания так быстро, как будто от этого зависела его жизнь. Миновав несколько опасных тесных проходов, Роза провальсировала вокруг комнаты безо всяких приключений, и кавалер посадил ее на место с грациозным пируэтом. Стив начал аплодировать, а Мэк воскликнул с безыскусной искренностью:

– Право, Роза, у вас необыкновенная способность вдохновлять. Я прежде терпеть не мог танцев, а теперь, поверите ли, они мне понравились.

– Я уверена, вы их полюбите. Теперь вы должны сесть рядом и обмахивать даму веером, если она этого пожелает, – Роза изо всех сил старалась помочь своему ученику достичь совершенства в новой науке.

– Да, я видел, как это делают, – сложив газету в виде веера, Мэк принялся обмахивать свою кузину с таким усердием, что у Розы не хватило духу остановить его.

– Отлично, брат! Ты, похоже, становишься человеком. Пожалуй, я закажу тебе новое платье, раз ты и в самом деле начинаешь держать себя прилично, – одобрительно сказал Стив, как компетентный знаток в этом деле. – А теперь, Роза, научите Мэка вести разговор, чтобы он не был посмешищем, как в тот вечер. Я не имею в виду его пассажи о геологии, хоть это тоже было довольно глупо. Слышали бы вы его болтовню с Эммой Куртис! Расскажи ей, Мэк! Бедная Эмма по праву сочла его за крайне скучного человека.

– Я, право, не понимаю, что я такого сказал. Я просто пытался вести светский разговор, – неохотно пробурчал Мэк, потому что двоюродные братья, которым Стив передал эту замечательную беседу, вдоволь потешались над ним.

– Что же вы говорили? Я не буду смеяться. Если только смогу, – Роза горела нетерпением узнать, в чем дело, так как в глазах Стива искрился смех.

– Пожалуйста, я расскажу. Я знал, что она очень любит театр, и начал с него. Все шло очень хорошо до тех пор, пока я не стал рассказывать ей о древнегреческом театре. Вы же знаете, это очень интересный предмет.

– Очень. И вы, наверное, пропели ей один из хоров или продекламировали монолог Агамемнона[44]? Мне вы его декламировали, когда рассказывали об этом, – Роза с трудом удерживалась от смеха при воспоминании об этой комической сцене.

– Конечно, нет; но я посоветовал ей прочесть Прометея[45]. Она почему-то засмеялась, закрываясь веером, и начала говорить о Фиби: какое она прелестное создание, как хорошо себя держит, что одевается в соответствии со своим положением, и тому подобные пустяки. Наверное, это было несколько грубо, но я разозлился и стал говорить то, что приходило в голову, нисколько не стесняясь: что, по моему мнению, Фиби одета лучше всех на вечере, потому что она не обвешана таким количеством украшений, как другие девицы.

– Мэк! Как можно было сказать такое Эмме? Для нее смысл жизни – быть изящно одетой, а в тот вечер она выглядела просто сногсшибательно. Что же она ответила? – спросила Роза, сочувствуя и той, и другой стороне.

– Она вспыхнула и одарила меня свирепым взглядом.

– А что вы?

– Я прикусил язык, но попал, как говорится, из огня да в полымя. Следуя ее примеру, я переменил тему и заговорил о благотворительном концерте в пользу сирот. А когда она стала жалеть бедных малюток, я предложил ей усыновить одного из них и посетовал, что молодые леди вместо этого нянчатся с кошками или собаками.

– Несчастный! Она обожает свою собачку и ненавидит детей, – воскликнула Роза.

– Значит, она просто дура! По крайней мере, теперь ей известно мое мнение по этому вопросу, и, кстати, она вполне его одобрила. Я прибавил, что усыновление могло бы принести много пользы молодым девушкам, научив их обращаться с младенцами прежде, чем появятся их собственные дети. Столько бедных малюток погибает по вине невежественных матерей, – Мэк говорил так серьезно, что Роза не посмела улыбнуться.

– Воображаю себе Эмму с бедным сиротой на руках, вместо своего ненаглядного Тото, – воскликнул Стив, быстро повернувшись на стуле.

– Ну и что, понравился ей ваш совет, «господин Впросак»? – спросила Роза.

– Нет, она как-то передернула плечом, а потом сказала: «Боже мой, господин Кэмпбелл, какой вы смешной! Проводите меня, пожалуйста, к maman». Что я и исполнил с большим удовольствием. Ну, теперь она меня днем с огнем не найдет, – закончил Мэк, сурово покачав головой.

– Вам не повезло со слушательницей, вот и все. Нельзя считать всех девушек такими же глупыми. Я могу назвать целую дюжину умных, которые с радостью обсуждали бы с вами и преимущества простых нарядов, и благотворительность, и греческие трагедии (особенно если бы вы представили им хоры, как мне), – Роза старалась утешить его, между тем как Стив вовсю потешался.

– Составьте мне список, пожалуйста. Я с удовольствием познакомлюсь с ними. Надо же человеку чем-то вознаградить себя за то, что он добровольно крутится весь вечер, как волчок.

– Обязательно составлю. Если вы выучитесь хорошо танцевать, вам, наверное, будет очень весело, и вы сами полюбите званые вечера.

– Я вряд ли стану таким образцовым светским человеком, как наш Франт, но употреблю все свое старание. Конечно, если бы мне пришлось выбирать, я охотнее стал бы ходить по улице с шарманкой и обезьяной, – печально вздохнул Мэк.

– Благодарю за любезность, – усмехнулась Роза, делая реверанс, а Стив укоризненно воскликнул:

– Ну, что вы будете с ним делать? – возмущенный тон Стива недвусмысленно намекнул преступнику, что сопровождать на вечера тому придется не обезьянку, а кузину.

– Боже мой! Что я наделал! – Мэк со смешной досадой бросил газету и удалился из комнаты, произнося трагическим тоном слова Кассандры:

Молю лишь об одном: чтоб метко пал удар,Чтоб сразу же, как хлынет кровь, без судорог,Смогла навеки я закрыть глаза свои[46].

Глава VII

Фиби

Пока Роза открывала для себя новую, взрослую жизнь, Фиби занималась тем же самым, только в более скромном масштабе. По вечерам перед сном молодые девушки сходились вместе и обменивались впечатлениями дня, однако некоторые темы никогда затрагивали. В душе у каждой из них был свой «заветный уголок», куда не заглядывал даже дружеский глаз.

Жизнь у Розы была веселее, зато у Фиби – счастливее. Они обе много выезжали. За прекрасный голос Фиби повсюду привечали, многие были готовы покровительствовать певице, но совсем не желали видеть в ней женщину. Фиби понимала это и не совершала никаких попыток заявить о себе в обществе. Она довольствовалась любовью и уважением немногих людей, ценила их веру в нее и терпеливо дожидалась того времени, когда сможет занять место, на которое рассчитывала.