Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов

А во сне, в ночном походе —

На путях каких – Бог весть, —

День наш в сонном переводе

Мы пытаемся прочесть,

Ночью каменноугольной,

Ночью грузной и большой,

Пробираясь, точно штольней,

Нашей узкою душой.

Там в скитаньях непрестанных

На мгновенье зажжены

На мятущихся экранах

Зашифрованные сны.

Все удачи, все печали,

Всё, что было позади,

Всё, что за день настучали

Ундервуды и дожди.

Но рассвет, войдя в квартиру,

Выхватит издалека,

Возвратит дневному миру,

Сны срывая по пунктиру

Телефонного звонка.

«Я не знаю, где бы выпросить…»

Я не знаю, где бы выпросить

Краску, чтобы ветер выкрасить.

Прекратить нелепость дикую,

Что он ходит невидимкою.

Я люблю определенности,

Красности или зелености,

Фиолетовости, синести,

А вот ветра мне не вынести,

Потому что ветер – фикция,

Хоть и есть у ветра дикция.

Вот и мыслью ошарашен я,

Чтобы ветер дул раскрашенно,

Дул павлинисто, фазанисто,

Дул гогенисто, сезанисто,

Чтоб по всей его волнистости

Шли сиреневые мглистости,

Чтоб скользили по наклонности

Голубые просветленности,

Чтоб он гнал в рывках неистовых

Цветовую бурю выставок,

Пусть по ветру фордыбачатся

Все абстрактные чудачества,

Многоцветные, несметные,

Несусветно-беспредметные,

Пусть в его порывах множатся

Сумасшедшие художества,

Пусть разгуливает клоуном

Идиотски размалеванным,

Пусть размахивает красками,

Как платками самаркандскими.

Весь вмещенный в очертания,

В свето-цветосочетания,

Пусть проходит ветер красочный,

Кочевой, блестящий, сказочный.

«Здесь чудо всё: и люди, и земля…»[70]

Здесь чудо всё: и люди, и земля,

И звездное шуршание мгновений.

И чудом только смерть назвать нельзя —

Нет в мире ничего обыкновенней.

Завалишин Вячеслав Клавдиевич

(1915–1995) – литературный и художественный критик, поэт, журналист

Родился в Петрограде. Отец Клавдий Владимирович – правый эсер, был товарищем уполномоченного Временного Правительства по Новгородской губернии (т. е. вице-губернатором). Расстрелян в ежовщину. Мать много лет провела в концлагере Долинка под Карагандой. В хрущевскую оттепель была освобождена и вскоре скончалась в Уфе.

Незадолго до войны закончил историко-филологический факультет Ленинградского университета. Попав в плен, бежал и жил под чужой фамилией в Новгороде и Пскове. Был арестован эсесовцами по обвинению в подпольной деятельности и отправлен в тюрьму в Двинск, где подвергался пыткам и избиениям. Затем попал в штрафной лагерь в Латвии, откуда его вызволил митрополичий экзарх Прибалтики Сергий (Воскресенский).

После войны жил в американской оккупационной зоне, где сблизился с художником и поэтом В. Шаталовым (ему посвящено несколько стихотворений Завалишина). В Германии занялся издательской деятельностью для беженцев: выпустил «Конька-Горбунка» Ершова, тоненький однотомничек С. Есенина, такие же тоненькие 4 книжечки Н. Гумилева. Автор брошюры «Андрей Рублев» (1946; на нем. языке – 1948).

В 1951 году эмигрировал в США и постоянно жил в Нью-Йорке. Написал книгу о советской литературе 20-х годов («Early Soviet writers», 1958 г. и 2-ое изд. -1970).

Своей главной специальностью В. Завалишин считал искусствоведение. Он – автор книги «Малевич. Мысли о жизни и творчестве» (Н-Й., 1991). Регулярно публиковал отчеты и рецензии о русских театральных постановках, концертах, выставках и лекциях в «Новом русском слове» (Нью-Йорк) и газеты «Русская жизнь» (Сан-Франциско). Писал тексты для радиопередач на русском языке о литературе и искусстве для американской радиостанции «Свобода». Вел богемную жизнь вольного художника: после немецкого концлагеря пристрастился к алкоголю, на что тратил почти все деньги. Практически не занимался домашним хозяйством. Проникшие в его квартиру воры, не сумели найти ничего для себя интересного. Но даже больной, тучный и с трудом передвигающийся, он, по воспоминаниям В. Синкевич, «с красивой головой в шапке седых волос, с насмешливым, живым взглядом блестящих темных глаз, все так же, как и в молодости, производил внушительное впечатление». До последних дней сохранял бодрость духа, интерес к творчеству собратьев по перу и искусству, трудоспособность (работал над переложением «Знамений» Нострадамуса, готовил книгу «Поздние советские писатели» – оба замысла остались незавершенными[71]). Лет за пять до кончины Завалишин женился на пианистке Галине Владимировне Орловской, сумевшей скрасить последние годы его жизни.

Стихи писал с 15 лет с большими перерывами. Первое стихотворение опубликовано в 1934 г. в Новгородской газете «Звезда», когда автору было 19 лет. В эмиграции публиковался в «Гранях», в «Новом журнале», в альманахе «Перекрестки» («Встречи») и антологиях. В 1980 г. издал единственный сборник стихов «Плеск волны».

Завалишин был хорошим переводчиком. Долгие годы работал над переложением на русский язык легендарных «Центурий» Нострадамуса (http://maeror.irk.ru/poezia/nostr/). (1974 и 1976). «Нострадамус, – пишет Завалишин в комментариях к переводу, – укрепляет гуманное начало в человеке, которого судьба приносит в жертву катастрофам, социальным и революционным потрясениям, кровопролитным войнам. Только тот, кто прошёл через всё это, может открыть для себя и по-настоящему оценить Нострадамуса».

Для Завалишина Нострадамус – гениальный предтеча современных футурологов. Тем не менее, автор перевода (точнее было бы сказать переложения) пишет, что по его тексту нельзя гадать – это поэзия и не более того. «Центурии» переведены в соответствии с русским стихосложением, чтобы поэтическая красота текста стала доступной русскоязычному читателю. Вместе с тем, даже критики завалишинского перевода признают, что в нем почти нет т. н. «отсебятины», что Завалишин обладал хорошим поэтическим вкусом и мастерски находил русские эквиваленты французскому первоисточнику. Завалишинское переложение «Слова о полку Игореве» частично опубликовано в «Русской жизни» (2–5.11. 1989) и полностью в перестройку в «Литературной учебе» (3–6, 1991).

Еще в стихотворении 1934 года «Крымские фантасты» Завалишин назовет своих кумиров-романтиков: писателя Александра Грина и художника Константина Богаевского: «Их размах фантазии был дерзким, / В них обоих много свежих сил». Несколько позже к этим именам добавится Николай Гумилев. В предисловии к «Коньку-Горбунку» Завалишин писал: «Для чего живут люди? Для лучшего. Интуитивное тяготение к счастью – импульс всей нашей жизни». И через