Бобы на обочине - Тимофей Николайцев

колени и положив на них щеку. Но даже так ему было неловко — шею щекотал надоедливый прохладный ветерок, заставляющий воротник пиждака трепетать. Он поискал щель, откуда тот дует, и скоро нашёл ее — небольшая круглая решеточка прямо над головой. Ветерок был, не сказать, чтобы сильный, но совсем неживой, без запаха и влаги… его проталкивал по извилистым воздушным жилам какой-то мотор, и от того казалось — кто-то насмешливый и надменный водит по шее Картофельного Боба холодным пальцем.

Картофельный Боб не нашёл в пиждаке носового платка и не придумал, чем ещё можно законопатить эту щель, а потому молча терпел, время от времени проверяя шляпу, как велел ему дядюшка Чипс — не сдуло ли…

Потом панорама, бегущая за окном, немного отвлекла его — он вывернул шею, и уткнулся лбом в прыгающее стекло.

Он видел мелькающие, будто относимые ветром назад деревья… травяные языки, высунутые навстречу бусу… надутые щеки холмов — было похоже, что лес дразнит его, корча из-за обочины замысловатые рожицы.

Картофельный Боб сразу же вспомнил, как к его полю прибегали низкорослые и тонкоголосые людишки, которые называются «дети». Они иногда прибегали подразнить Картофельного Боба и, держась от того на расстоянии — так же корчили свои рожицы. Они явно были чьими-то племянниками, но Картофельный Боб не знал — чьими… Когда такое случилось впервые — он замер и какое-то время смотрел на чьих-то племянников с любопытством… потом вернулся к работе — в земле поселился вредный червяк и уже успел подточить несколько кустов, прежде чем Картофельный Боб смог выследить и нащупать его в земле. Чьи-то племянники покривлялись ещё немного, потом им стало скучно — Картофельный Боб почувствовал это, когда их тонкие голоса стали совсем сухие и рыхлые. Но смотреть на детей было интересно, и Картофельный Боб не хотел, чтобы они уходили. Время от времени он отрывался от своего занятия и махал им рукой, сплошь вымазанной в земле — до самого локтя.

Но дети всё равно ушли. Они потеряли интерес к Картофельному Бобу и переключились друг на друга. Понемногу их гвалт и возня отодвигались всё дальше и дальше, и скоро Картофельный Боб перестал видеть их с корточек. Он всё шарил и шарил руками в земле, но вредный червяк был то ли слишком скользок, то ли слишком хитер и осторожен — Картофельному Бобу никак не удалось ухватить его. Он упускал червяка снова и снова, а голоса детей становились всё менее и менее различимы. Один раз Картофельный Боб даже решил забыть про вредного червяка на время и поднялся с корточек, чтобы ещё раз помахать детям, пригласить их прийти к нему снова…, но не увидел их уже и с высоты полного роста.

Дети ушли — только трепетный летний воздух подрагивал в той стороне…

Картофельный Боб вздохнул и проверил шляпу на голове.

Он опять уставился в окно… Осинник и травяные колтуны за окном закончились — теперь мимо буса проносились плотные рощицы, там и сям понатыканные среди полей — словно метлы, перевернутые и вкопанные вверх прутьями. Ветер на этом участке крепчал — деревья суматошно мотыляли ветками.

Один раз Картофельный Боб увидел, как из-за такой рощицы выпорхнула целая стая разнопёстрых мелких птах и сыпанула вверх так, словно кто-то подбросил их в небо — целой горстью. Картофельный Боб захлопал глазами на этакое диво, но птах тоже отнесло назад… он выломил шею и едва не выдавил стекло лбом, пытаясь их разглядеть вдали — стайка птах на миг задержалась на лету, перекручиваясь, словно комариный столб, потом пёстрые брызги перьев начали опадать куда-то за пределы зрения и, вскоре, осыпались туда все…

Тем временем бус пересек это скопище разбросанных средь пустырей рощ, и как-то разом — вылетел в стремительно и широко распахнувшуюся степь. Картофельный Боб обомлел и притих в своём кресле, позабыв даже об обязательных проверках шляпы. Он ни разу ещё не видел столько открытого пространства. Земля полого изгибалась перед ним — вся она, за исключением редких бородавчатых кочек, была ровной, как стол, но у самого дальнего предела проявился вдруг странный изгиб, по которому, как по поверхности листа, скатывались за край видимого мира и тени, и солнечный свет…

Эта картина была… прекрасна… удивительна…

Светлый простор, дымящийся синей пеленой у края — словно был окоёмом огромного блюда со всякими диковинными лакомствами на нём, наполненном специально для Картофельного Боба.

Бус плавно, как большое сонное животное, покачнулся, поймав колесами дорожную выбоину и Картофельный Боб чувствительно стукнулся лбом о стекло. Он ойкнул и отстранился, вспомнив о шляпе на голове. Бус опять накренился набок, вкатываясь в очередной поворот, потом шоссе резко пошло вверх. Картофельный Боб увидел, как изменились обочины — тучную зелень сменила падучая жёлтая трава, разлапистая и цепкая… и снова прилип к окну. Начали попадаться большие круглые камни — не как те глиняные комья, что Картофельный Боб иногда видел, когда какая-нибудь машина копала яму, а очень крепкие на вид. Они лежали всюду по обочинам шоссе, выпирая из прочего дроблёного грунта — совсем как картофелины из рыхлой земли.

Этот Бус совсем не считался с тем, что Картофельный Боб мечтал посмотреть на «далеко-далеко» — слишком быстро летел через этот новый мир. От скорости всё пестрело перед глазами, и Картофельный Боб почти не различал деталей. Он видел лишь, что насыпь шоссе приподнялась над степью — вихрастая трава оставалась теперь далеко внизу, скорость размазывала её в сплошные потёки буро-жёлтого… зато большие камни — приблизились и обступили шоссе с боков.

Картофельному Бобу начало казаться вдруг, что Бусу стало тесно на этой дороге — он замедлил ход и будто бы подобрался весь, не столько уже мчась, сколько втискиваясь в пространство. Под полом дребезжало всё сильнее и сильнее. Рокот мотора сначала нехотя проник в салон, потом окреп в нём, стал грубее и раздражительней и, наконец, сорвал голос — весь наполнился звоном напряжённо-соприкасающихся железяк.

Картофельному Бобу вдруг сделалось жутко — он охнул, схватился сначала за шляпу, потом за подлокотники кресла, и беспокойно заёрзал в нём…

Что-то страшное грядёт, — подумалось ему вдруг.

Не успел он так подумать, как шоссе сразу же задралось ещё круче — теперь Бус полз в самое небо, петляя и пуская клубы синей гари из-под себя. Картофельному Бобу временами казалось, что Бус опрокидывается… что ещё немного, и железный Бог потеряет равновесие и рухнет на спину, перевернувшись — дёргая всеми этими бренчащими деталями, беспомощно вращая колёсами, словно какой-нибудь неловко приземлившийся