Больше, чем любовь - Даниэла Стил

уж серьезная, думал стюард. На второй день плавания он решил, что она, возможно, писательница, и попытался выманить ее на палубу. Стоял прекрасный октябрьский день, светило яркое солнце, а она была такая бледная и несчастная. У него просто сердце разрывалось! Может, она направляется в Европу, спасаясь от несчастной любви? В конце концов, когда он принес ей обед и принялся убеждать выйти подышать свежим воздухом, она рассмеялась, оглядела каюту, в которой просидела затворницей, и согласилась выйти на палубу. Ее опять стало трясти, и набросив пальто, Эдвина медленно поднялась на прогулочную палубу.

Она медленно шла по палубе «Парижа», стараясь не думать и не сравнивать с тем, что было тогда. На балках висели спасательные шлюпки, но она старалась их не замечать. За шлюпками было видно море, и от его вида ей тоже становилось дурно. Куда спрятаться от воспоминаний? Прошло столько времени, а они были так свежи в ее памяти. Ей хотелось бежать от них – но куда? В который раз она напомнила себе, что это не «Титаник».

Возвращаясь в каюту, она услышала музыку: в чайном салоне устроили танцы, – и внезапно слезы выступили у нее на глазах. Она вспомнила, когда танцевала с Чарлзом, а родители с улыбкой наблюдали за ними, и ей захотелось бежать от этих воспоминаний. В спешке Эдвина уже не смотрела под ноги, и в следующую минуту, оступившись, буквально влетела в чьи-то крепкие объятия. Если бы не сильная рука в перчатке, она растянулась бы в полный рост.

– Простите… вы в порядке? – раздался приятный голос.

Эдвина подняла голову. Перед ней стоял высокий мужчина лет сорока, элегантный, в безупречного покроя пальто с роскошным бобровым воротником и шляпе.

– Я… да… извините. – Падая, она выбила из его рук две книги и газету.

– Вы уверены, что вам не нужна помощь?

Молодая женщина была так бледна, что он опасался, как бы не упала в обморок, если он ее отпустит. Похоже, бедняжка испытала сильное потрясение.

– Нет-нет, в порядке. – Она слабо улыбнулась, и у него отлегло от сердца. Он отпустил ее руку, она подняла глаза и заметила, какая теплая у него улыбка. – Простите, я такая неуклюжая: вот задумалась…

– Ничего страшного. Вы, наверное, собирались выпить чаю? – осведомился он вежливо, явно не желая ее покидать.

– Нет, я возвращалась в свою каюту. Всего доброго, и спасибо вам.

Она пошла к себе, а он огорченно смотрел ей вслед.

Зато по возвращении стюард поздравил ее: наконец-то осмелилась выйти и подышать свежим воздухом. Эдвина даже рассмеялась – его отеческая забота была так приятна.

– Вы оказались правы: на палубе действительно замечательно, – призналась она, принимая чашку горячего чая и тосты с корицей.

– Вы должны выходить почаще. Солнце и свежий воздух, приятные люди и хорошая музыка – вот лучшее лекарство от любых невзгод!

– Неужели я выгляжу так уныло? – Эдвина была озадачена. Скорее ей просто было страшно, хотя, если уж быть честной, – да, она грустила. Это путешествие воскресило в ней столько мучительных воспоминаний. – У меня все хорошо. Честное слово!

– Теперь вы выглядите гораздо лучше, – одобрительно заметил стюард, но она опять огорчила его, когда попросила принести обед ей в каюту.

Стюард, готовый на все ради этой загадочной пассажирки, воскликнул:

– Мадам, у нас великолепный обеденный салон! Разве не лучше обедать там?

Он так гордился кораблем, что всегда обижался, если пассажиры отказывались воздать должное его роскоши и удобствам.

– Боюсь, мне просто нечего надеть: я отправилась в путь налегке.

– Это неважно. Красивая женщина остается красивой даже в простом черном платье.

Он заметил даже это!

– Может быть, завтра…

Стюард тяжело вздохнул и ушел, чтобы принести ей обед. Даже филе-миньон со спаржей по-голландски и яблочное суфле не вызвали у нее аппетита. Блюда остались почти нетронутыми.

– Мадам почти ничего не ест, – скорбно заметил стюард, забирая поднос, однако вечером, когда он зашел, чтобы приготовить ей постель, пассажирки в каюте не оказалось.

Эдвина долго не решалась, но все-таки вышла прогуляться перед сном. Держась подальше от бортовых поручней, она медленно шла по прогулочной палубе, страшась поднять взгляд и увидеть море. Мало ли что там: может, спасательная шлюпка… или призрак… или айсберг… Она старалась не думать об этом, глядя себе под ноги, и в следующий момент наткнулась на пару дорогих кожаных черных мужских туфель. Она подняла взгляд – перед ней стоял тот же элегантный господин в пальто с бобровым воротником.

– Ох, нет! – рассмеялась Эдвина, пытаясь скрыть смущение.

Он опять что-то выронил из-за нее, но не рассердился, а весело сказал:

– Кажется, это входит у нас в привычку. Задумались?

– Да, и не видела, куда иду. Опять! Простите ради бога!

– Вот и я, – признался он. – Засмотрелся. Море так прекрасно, не правда ли?

Он устремил взгляд вдаль, а Эдвина – на него. Он так напомнил ей Чарлза, что защемило сердце. Словно почувствовав ее взгляд, он посмотрел на нее и тепло улыбнулся.

– Не желаете ли пройтись? – Он предложил ей руку, а она лихорадочно соображала, как бы повежливее отказаться, только ничего не приходило в голову.

– Я… немного устала… хотелось бы лечь пораньше.

– Тем более полезно пройтись. Свежий воздух – это чудесно! А уж морской… прочищает голову… и улучшает зрение. Пойдемте!

И Эдвина машинально опустила руку на сгиб его локтя.

Они медленно обошли палубу, не сказав друг другу ни слова. Эдвина вообще не имела привычки разговаривать с незнакомцами. Молчание затянулось, и ей уже стало неловко. И тогда, словно почувствовав это, ее спутник спросил:

– Вы из Нью-Йорка?

Он словно разговаривал сам с собой, поскольку Эдвина слишком волновалась, чтобы заговорить первой, однако его это нисколько не смущало. Их окутывал прохладный ночной воздух, высоко в небе светила луна.

– Нет, из Сан-Франциско.

– Вот как… Направляетесь в Англию, навестить друзей, или, может быть, в Париж?

– В Лондон. – Вырвать сестру из лап престарелого негодяя. – Всего на несколько дней.

– Такой долгий путь ради нескольких дней? Должно быть, вы очень любите путешествовать морем, – заметил он непринужденно, останавливаясь возле шезлонгов. – Не желаете присесть?

Эдвина почему-то согласилась, даже не задумываясь. С ним было так легко, так просто. Она села в соседний шезлонг, он набросил плед ей на ноги, а потом с улыбкой сказал, протягивая руку: – Позвольте представиться: Патрик Спаркс-Келли, из Лондона.

Она ответила на его пожатие и откинулась на спинку шезлонга.

– Эдвина Уинфилд.

– Мисс? – спросил он без обиняков, и она с улыбкой кивнула: какая кому разница, – но его бровь поползла вверх. – Вот как? Очень интригующе! Знаете, тут о вас уже вовсю судачат.

У него был такой озадаченный вид, что Эдвина рассмеялась. Какой он забавный!

– Что вы говорите? И каковы же слухи?

– Ну вот только сегодня за обедом соседки по столу сообщили, что на борту есть одна красивая молодая дама, которая почти не выходит из каюты, ни с кем не общается и вообще ведет себя загадочно.

– Но, возможно, это про какую-то другую даму, – с улыбкой возразила Эдвина, не сомневаясь, что он все это выдумал.

– Вы ведь гуляете по палубе в одиночестве? Да, гуляете. Я-то знаю, потому что видел вас собственными глазами. А еще, – добавил он весело, – эта самая молодая дама пару раз чуть не сбила меня с ног. Вы не обедаете в салоне-ресторане, ведь так? – Он испытующе посмотрел на нее, и она опять рассмеялась, качая головой.

– Нет, то есть пока, но…

– Вот, сами видите! Значит, я прав. Вы женщина-загадка, о которой все говорят. И, должен вас сразу же предупредить, что слухи ходят самые экзотические. Говорят, будто вы вдова и направляетесь в Европу, чтобы предаться скорби. Или что вы бросили мужа, или что вы какая-то знаменитость: никто пока не догадался, кто именно, но, несомненно, из тех, кого все знают и любят, например… – Он внимательно посмотрел на нее. – Например, Теда Бара?

Эдвина уже смеялась не переставая, а он улыбнулся.

– У вас бурное воображение, мистер Спаркс-Келли.

– Забавное имечко, не правда ли? Особенно для американского уха. Прошу вас, зовите меня Патриком. А что до тайны вашей личности, боюсь, вам придется открыть нам правду и признаться, что вы кинозвезда, иначе весь первый класс сойдет с ума, пытаясь разгадать ваше инкогнито. Должен признаться, я сам целый день ломаю голову, но зашел в тупик.

– Боюсь, что публика будет разочарована. Я самая обыкновенная женщина, а в Европу еду, чтобы встретиться с сестрой.

Как ни старалась она произнести это обыденным тоном, он все равно навострил уши.

– И собираетесь там задержаться всего на несколько дней? Как это несправедливо! Странно, однако, что вы не замужем. – Он произнес это с таким искренним удивлением,