Молодая жена - Ирина Александровна Велембовская

– Гли-ка, гости! – сказала она тоненьким, певучим голоском. – Никак сынок мой сударушку себе привел?

– Чего болтаешь? – сурово и смущенно оборвал Зорька.

Мать уселась возле Марианны.

– Глазычки-то какие ясные! А тельца-то нету… Сирота небось? Не досыта кушаешь?

Зорька воспользовался моментом и попросил:

– Сварила бы чего-нибудь. Дело-то к ужину.

– А ково варить-то? – улыбнулась мать. – Неково, сыночек, варить.

Зорька показал ей зайцев, уже оттаявших в тепле. Мать вздохнула.

– Ох, дайте вдове поправить на голове! Ведь его свежевать надо, а у меня и пальцы не слушаются.

Зорька досадливо махнул рукой.

– У нее сроду так, – обяснил он Марианне, выйдя вслед за ней в сени. – Больная она у меня. Ты возьми себе.

Он поднял за уши зайца в закровавленной шкурке и подал Марианне. Она неволько отшатнулась:

– У него еще глаза глядят!

Но она все-таки взяла этого зайца и с Зорькиной помощью упрятала в ситцевый мешок.

– Большое спасибо, – прочувствованно сказала она. – Мне даже неудобно, что вы отдаете… Разве заяц вам самим не нужен?

Зорька хотел проводить ее до самого Мурояна, но Марианна отказалась. Он все-таки постоял на дороге до тех пор, пока она не свернула за белый перелесок.

«Ну, говоруха! – улыбаясь, думал он. – Чудная!..»

На конном дворе Зорька принял ночное дежурство. Развесил чиненые хомуты, долил в поилку десяток ведер воды со льдом, чтобы к утру согрелась. Льдинки закружились, перемешались с плавающими соломинками, превратились в иголочки и растаяли. Зорька взял вилы, пошел в стайки. Там, в одной из них, белесой от пара, висел на подвесах его давний приятель, вконец одряхлевший сивый Бурай. Под глазами у мерина была слезная чернота, спина вогнулась, брюхо оплыло шаром. Ясно было, что Бурай свое отработал.

Но ни у кого рука не подымалась списать коня из жизни. Только мальчишки конюхи, пользуясь тем, что Бурай не ест, растаскивали его порцию овса по карманам.

Зорька нагреб в шапку отрубей, дал Бураю из своих рук. Но Бурай жевать не мог, зубы его хлопали.

– Эх, – мрачно сказал Зорька, – Бурай ты, Бурай! – И ответил на шумный, больной вздох коня тоже глубоким, тревожным вздохом: горько было думать, что не сегодня завтра старого конягу оттащат в яму.

Зорька почувствовал вдруг, как вместе с Бураем уходит и его нелегкое отрочество. Он сегодня не стал рассказывать Марианне, как прожил сам эти шесть лет. Сколько своими руками и на своем мальчишеском горбу перетаскал тяги, скучая о куске хлеба.

Только в сорок пятом было у них в деревне всего много – хлеба, молока, картошки. С них-то Зорька и начал вдруг расти, волосы у него закудрявились, голос обломился, и взрослые девчонки стали принимать его в компанию. Стыдновато было, что плохо одет, но и тут повезло: за хорошую работу Зорьке дали американский подарок – бархатные штаны и мохнатую длинную шерстяную рубаху с красными стрелами на груди. Рубаха была очень красивая, но все же он засомневался: не женская ли?

– Не понимаешь ты ни лешего! – объяснили Зорьке. – Это теперь самая мода.

Зорька пришел с мороза домой с красными щеками да еще с красными стрелами на рубахе и в новых штанах. Мать посмотрела на него и вдруг заплакала.

– Не нравится?.. – огорченно спросил Зорька. – Понимала бы ты что! Ведь это самая мода!

Вспоминая теперь все это, Зорька по-взрослому усмехнулся. Американские штаны уже протерлись, рубаху со стрелами мать распустила на варежки. Быстро летит время!

Бурай вывел Зорьку из задумчивости, толкнув мордой в плечо. Зорька потрепал его по теплым ноздрям. Пора было заниматься делами. Но сегодняшняя встреча с Марианной не шла у него из головы.

2

По воскресеньям в Мурояне собирался большой базар. Полным-полно натаскивали всякого барахла. Военный с саперскими погонами на шинели предлагал женскую кофточку с яркими розами на груди и руках, – наверное, японскую, трофейную. Какой-то дядя держал в озябших руках американские пудовые ботинки с железной оковкой, два раза подбитые стальными шипами. Шерстобиты выносили новые бурые пимы с твердыми, как трубы, голенищами и просили по пять сотен за пару.

– За пять сотен сам носи! С Рождества цыган шубу продает.

Меньше было едового. Бабы торговали замороженным молоком, ржаными шаньгами, картофельными оладьями и конфетами своей варки. В особом ходу были хлебные карточки. Но шли они по дешевке: уже слух был, что вот-вот отменят.

Зорька оглядывал базар, прошел вдоль рядов. И вдруг… увидел Марианну.

Она, закутавшись в большую шаль, стояла за деревянным рундуком. Перед ней на платке была насыпана горка белой мокроватой соли. Тут же стоял и небольшой граненый стаканчик. Но Марианна не смотрела на свой товар: в руках у нее, спрятанных в белые варежки, была какая-то потрепанная книжка, и чуть опушенные изморозью глаза внимательно ходили по строчкам.

– Здоро́во! – громко сказал Зорька.

Марианна вздрогнула, положила книжку и сделала движение – закрыть свою соль.

– Торгуешь, значит? Ты ведь обещалась прийти.

– Не могла, – тихо сказала Марианна.

– Прямо уж не могла! Небось не захотела.

Зорька как будто наслаждался ее смущением.

– Почем соль-то у тебя?

Она ответила еще тише:

– Пять рублей стакан.

– Дорого. В этом стакане мухе пить подавать.

Марианна вдруг спросила очень серьезно:

– Почему вы смеетесь? Разве смешно?

Зорька опешил.

– Да я не смеюсь… Валяй торгуй. Только уж книжки читать нечего, а то проторгуешься… – И потянулся, чтобы заглянуть, что Марианна читала.

Но она поспешно спрятала книжку за пазуху, собрала соль в платок и, увязав ее вместе со стаканчиком, вышла из-за рундука. Они вместе с Зорькой пошли по улице.

– Хотите, возьмите себе эту соль, – предложила Марианна. – Вы же тогда подарили мне зайца. А тут еще четыре стакана.

Зорька посмотрел ей в глаза.

– А где ты ее берешь?

– Нам один человек приносит…

– Кому «нам»?

– Мне и Шурке.

– Какому такому Шурке?

Марианна живо рассмеялась: было очевидно, что Зорька ревнует. Но она тут же сказала с видимой печалью и в первый раз на «ты»:

– Думаешь, мне очень нравится продавать эту соль? Если бы я жила одна… А то у нас с Шуркой все вместе.

Потом она объяснила Зорьке, что Шурка – это ее старшая подруга.

– Она меня редко посылает на базар. Но сейчас она простудилась.

Зорька перестал ревновать и, оглянувшись по сторонам, взял Марианну за озябшую руку.

– Смотри, в другой раз приходи без обмана. Я ведь тебя ждал…

Они постояли немного возле водокачки, окутанной белым морозным паром. По обмерзшему желобу в подставленные водовозами кадушки рвалась с шипением синяя, тяжелая на вид вода.

– Будешь со мной ходить? – тихо спросил Зорька. – А если не