Уильям Фолкнер - Город

И дядя Гэвин пошел за ним.

- Это значит - и ты тоже ступай, - сказал он мне.

- Это значит - и вы все тоже, - сказал мистер Хэмптон. - Оставьте теперь дядюшку Билли в покое. Он должен составить опись украденного для этих инспекторов по наркотикам и для страховой компании.

Мы вышли на улицу и глядели, как мистер Хэмптон и дядя Гэвин шли к студии Монтгомери Уорда.

- Ну что? - сказал я Рэтлифу.

- Не знаю, - сказал он. - Или нет, кажется, знаю. Но придется подождать, пока Хэб и твой дядя это докажут.

- А что, по-вашему, это такое? - спросил я.

Тут он поглядел на меня.

- А вот посмотрим, - сказал он. - Хотя тебе уже десятый год, я думаю, ты еще не настолько взрослый, чтоб отказываться от мороженого, правда? Идем. Не будем беспокоить дядюшку Билли и Скитса. Пойдем в кафе "Дикси". И мы пошли в кафе "Дикси", взяли два стаканчика мороженого и снова вышли на улицу.

- Ну что? - спросил я.

- Я так думаю, это пачка французских открыток, которые Монтгомери Уорд привез из Парижа с войны. Ты, верно, не понимаешь, что это такое.

- Не понимаю, - сказал я.

- Это картинки, снятые "кодаком", а на них мужчины и женщины занимаются всякими делами. И они совсем раздетые. - Трудно сказать, смотрел он на меня или нет. - Теперь понял?

- Нет, не понял, - сказал я.

- А может, понял? - сказал он.

Вон оно что. Дядя Гэвин потом рассказал, что у Монтгомери Уорда был большой альбом этих открыток и он настолько обучился фотографии, что сделал с них диапозитивы, которые и показывал через волшебный фонарь в задней комнате на простыне. И он рассказал, как Монтгомери Уорд стоял и смеялся над ним и над мистером Хэмптоном. Но обращался он все больше к дяде Гэвину.

- Ну, еще бы, - сказал Монтгомери Уорд. - Я и не ожидал, что у Хэба...

- Называй меня мистер Хэмптон, - сказал мистер Хэмптон.

- ...хватит ума...

- Называй меня мистер Хэмптон, мальчишка, - сказал мистер Хэмптон.

- У мистера Хэмптона... - сказал Монтгомери Уорд. - ...но вы ведь юрист; уж не думаете ли вы, что я взялся за это дело, не прочитав сперва законы, как по-вашему? Можете конфисковать их все, какие здесь найдете; я уверен, что мистер Хэмптон не допустит, чтобы такое пустячное препятствие, как закон, помешало ему сделать это...

Тут-то мистер Хэмптон и дал ему затрещину.

- Бросьте, Хэб! - сказал дядя Гэвин. - Не валяйте дурака!

- Пускай бьет, - сказал Монтгомери Уорд. - Подать на своих благодетелей в суд легче, чем крутить волшебный фонарь. Да оно и безопасней. Так о чем это я? Ах да. Даже если бы я их рассылал по почте, чего вовсе не было, все равно дело подлежало бы ведению федеральных властей, но я не вижу здесь ни одного федерального шпика. И если вы даже попробуете состряпать обвинение, что я наживал на них деньги, откуда вы возьмете свидетелей? У вас только и есть Гровер Уинбуш, а он не посмеет это подтвердить; и не потому, что потеряет работу, он ее все равно потеряет, а потому, что праведные христиане города Джефферсона не допустят этого, - им никак нельзя, чтоб все узнали, что делает их полиция, когда все думают, будто она работает. Я уж не говорю об остальных моих клиентах, имен называть не буду, но они повсюду есть - в банках, и в лавках, и на хлопкоочистительных машинах, и на бензозаправочных станциях, и на фермах - на целых два округа в обе стороны от Джефферсона; и, ей-богу, мне вот какая пришла мысль: валяйте наложите на меня штраф, увидите, как быстро все будет оплачено... - Он остановился и сказал с каким-то глухим удивлением: - О черт! - И дальше, скороговоркой: - Валяйте посадите меня под замок, дайте мне тысячу конвертов со штампом, и я за три дня добуду больше денег, чем за два года с этим паршивым волшебным фонарем. - Теперь он уже обращался к мистеру Хэмптону: - Может, вам только это и нужно было: не открытки, а список клиентов: подадите в отставку и только и будете знать, что с них деньгу выколачивать. Или нет: лучше вы уж свою шерифскую звезду при себе оставьте, так вам легче будет деньги собирать.

Но тут уж дяде Гэвину ничего и говорить не нужно было, на этот раз мистер Хэмптон даже не стал его бить. Он просто стоял, прищурив свои колючие глазки, покуда Монтгомери Уорд не замолчал. А потом сказал дяде Гэвину:

- Это правда? Здесь действительно должен присутствовать федеральный чиновник? И нет у нас такого закона, чтоб его прижать? Ну, думайте же! Неужто даже в городских законах ничего нет? - И теперь уж дядя Гэвин сказал: - О черт!

- Закон насчет автомобилей, - сказал он. - Сарторисов закон. - А мистер Хэмптон стоял и глядел на него. - Ведь он висит в рамке на стене у двери вашего кабинета. Вы хоть раз на него взглянули? Так сказано, что по улицам Джефферсона нельзя ездить на автомобилях...

- Чего? - сказал Монтгомери Уорд.

- Громче, - сказал дядя Гэвин. - Мистер Хэмптон вас не слышит.

- Но это ведь в черте города! - сказал Монтгомери Уорд. - А Хэмптон только окружной шериф; он не может арестовать того, кто нарушил городской закон.

- Это тебе только так кажется, - сказал мистер Хэмптон. Он положил руку на плечо Монтгомери Уорда; и дядя Гэвин сказал, что на месте Монтгомери Уорда он предпочел бы, чтоб мистер Хэмптон снова дал ему затрещину. - Это ты скажешь не нам, а своему адвокату.

- Стойте, - сказал Монтгомери Уорд дяде Гэвину. - Ведь у вас тоже есть автомобиль. И у Хэмптона!

- А мы по алфавиту работаем, - сказал дядя Гэвин. - До "Х" мы еще не добрались, только до "С", а "Сн" идет раньше, чем "Ст". Берите его, Хэб.

И Монтгомери Уорду деваться было некуда, он совсем растерялся и стоял не двигаясь, а дядя Гэвин глядел, как мистер Хэмптон отпустил Монтгомери Уорда, взял альбом с картинками и конверты, в которых тоже были картинки, подошел к баку, где Монтгомери Уорд иногда и в самом деле проявлял пленку, и бросил их туда, а потом стал шарить на полке, среди бутылок и банок с проявителем.

- Что вы там ищете? - спросил дядя Гэвин.

- Виски... керосин... что-нибудь горючее, - сказал мистер Хэмптон.

- Горючее? - сказал Монтгомери Уорд. - Послушайте, вы, эти картинки денег стоят. Вот что, давайте договоримся: отдайте их мне, а я уберусь из вашего проклятого города ко всем чертям, и никогда больше ноги моей здесь не будет. Ну ладно, - сказал он. - У меня в кармане наберется с сотню долларов. Я положу их вот сюда на стол, а вы со Стивенсом отвернитесь и дайте мне десять минут...

- Хотите снова его ударить? - сказал дядя Гэвин. - На меня не обращайте внимания. К тому же он сам предложил мне отвернуться, так что вам остается лишь руку поднять. - Но мистер Хэмптон только взял еще одну бутылку, вынул пробку и понюхал. - Вы не имеете права, - сказал дядя Гэвин. - Это вещественные доказательства.

- Хватит с нас и одной, - сказал мистер Хэмптон.

- Ну, это еще неизвестно, - сказал дядя Гэвин. - Вы как хотите - просто осудить его или вовсе изничтожить? - И мистер Хэмптон остановился с бутылкой в Одной руке и пробкой в другой. - Вы же знаете, что сделает судья Лонг с человеком, у которого есть одна такая картинка. - Лонг был федеральный судья в нашем округе. - А представьте себе, что он сделает с человеком, у которого их целый вагон.

И мистер Хэмптон поставил бутылку на место, а потом пришел его помощник с чемоданом, и они положили туда альбом и конверты и закрыли чемодан, и мистер Хэмптон запер его в свой сейф, чтобы отдать потом мистеру Гомбольту, федеральному судебному исполнителю, когда он вернется в город, и они посадили Монтгомери Уорда в окружную тюрьму за езду на автомобиле в нарушение законов города Джефферсона, и Монтгомери Уорд сперва ругался, потом грозил, а потом снова пытался подкупить кого-нибудь из тюремных или городских властей, всем совал деньги. А мы гадали, скоро ли он попросит свидания с мистером де Спейном. Потому что мы знали - меньше всего на свете он ждет помощи от своего дяди или двоюродного брата Флема, который уже избавился от одного Сноупса с помощью обвинения в убийстве, так почему бы ему не избавиться от другого с помощью непристойных открыток.

И даже дядя Гэвин, который, как говорил Рэтлиф, считал своим священным долгом никогда не показывать Джефферсону, что какой-нибудь из Сноупсов его удивил, не ожидал в тот день мистера Флема, который вошел к нему в кабинет, положил свою новую черную шляпу на край стола и сел, а челюсти его медленно и непрерывно двигались, словно он пытался прожевать что-то, не разжимая зубов. В глазах мистера Хэмптона ничего нельзя было прочесть, потому что они смотрели слишком пристально; нельзя было пройти мимо его взгляда, как нельзя пройти мимо лошади на узкой тропинке, где человеку с ней не разминуться и только-только впору пройти одной лошади. А в глазах мистера Сноупса ничего нельзя было прочесть, потому что они и в самом деле не смотрели на вас, как не смотрит стоячая лужа. Дядя Гэвин сказал, что он только через минуту или две понял, - они с мистером Сноупсом смотрят на одно и то же; только смотрят по-разному.

- Я думаю о Джефферсоне, - сказал мистер Сноупс.