Из озера взметнулись молнии - Милисав Антониевич-Дримколский

Терзаемый этими мыслями, противореча сам себе, Мартин шел по тропинке к шоссе. Раннее утро было хмурое, словно невыспавшееся, небо затянули рваные серые облака. Завидев автобус, он прибавил шагу, но не успел. Шофер высадил Оливеру и уехал. Девушка заспешила по тропинке навстречу Мартину и, когда они поравнялись, приветливо поздоровалась. Но Мартин не ответил, а остановился, преградив ей путь, и уставился на нее.

— Куда это вы? Почему так рано? — спросила она.

— В город, Оливера, но я рассчитывал и тебя встретить. Мне здесь так одиноко, да и вообще я один на свете. Нет мне покоя, да тут еще вечные проблемы на стройке — все навалилось. В город мне не обязательно сегодня, могу и завтра…

— Не надо из-за меня. Я же каждый день прихожу на работу.

— Ты, Оливера, уже давно вошла в мою жизнь, а я все терзаюсь, иной раз себя не узнаю, но это все из-за усталости… — несвязно отвечал он, сжимая ее руку. Ответное пожатие и теплый взгляд прогнали прочь мрачные мысли.

— Оливера, пойдем в лес, туда, где бьют ключи.

— Но я же на работе, мне уже пора в канцелярию. И что люди скажут, если увидят нас вместе? Директор и конторщица…

— Пусть видят, пусть говорят, что хотят. И я имею право на жизнь. Только… — продолжал он, — я значительно старше тебя. Тебе двадцать три, а мне сорок пять или сорок шесть — вот ведь, даже забыл, как сюда приехал, сколько мне точно лет. Часто и о тебе нет времени подумать, но как только тебя встречу, сразу забываю о всех заботах, о стройке… Возвращаюсь в настоящую жизнь.

Они пошли по шоссе, потом повернули к лесу.

— Все это неразумно, мы словно дети.

— Отчего же, Оливера? Неужели из-за разницы в годах?

— Нет, я имею в виду не годы, а то, что опоздаю на работу. Как я появлюсь в канцелярии? А годам ты зря придаешь такое значение. Я, например, никогда не обращаю на это внимания, — сказала Оливера и посмотрела на его лицо с печальными морщинами. Они подошли к подножию горы, здесь начинался лес и уже было слышно тихое журчание горных ключей.

— А сейчас пора возвращаться, погуляем, когда будет свободное время.

Мартин ответил не сразу, но потом кивнул, словно и он того же мнения, что и Оливера, и они повернули назад. На автобусной остановке Оливера взяла его за руку и прошептала:

— До свидания… Увидимся, когда вернешься…

Она замолчала, продолжая держать его за руку, в ее черных глазах сияли искорки, каких Мартин никогда прежде не видел.

И вот уже Оливера медленно идет к стройке, опустив голову, словно что-то ищет в траве. Но через несколько шагов она оборачивается и тихо, так что Мартину едва слышно, говорит:

— Не вспоминай больше годы, будь счастлив!

Мартин еще стоит на шоссе, смотрит, как Оливера приближается к поселку, а в ушах звучат слова: «И не вспоминай больше годы, будь всегда счастлив!» Ты, Оливера, возвращаешь мне молодость, счастье. Ты такая молодая, но сколько в тебе мудрости, доброты. Я вижу, ты хочешь исцелить мою душу от горя. Такой свет у тебя в глазах! Только неизвестно-любовь это или жалость… Да, рядом с тобой я чувствую себя по-иному. Не поеду сегодня в город. Можно и завтра съездить.

Мартин припустил вниз по склону, удивляясь своим собственным поступкам. Это уже больше не Мартин, не похож я на себя, это какой-то другой человек… А цемент?.. Он остановился как вкопанный и, усталый, запыхавшийся, зашагал назад, к шоссе.

XXIV

Перед заходом солнца Мартин возвращался с перевала. Он провел целый день в сосновом лесу, где клокочут и шепчут источники, а со склона вниз обрушиваются стремительные шумные потоки, где царит необыкновенная гармония звуков, какую можно услышать только в горах. Но Мартин думал лишь о том, как всю эту пляшущую воду собрать в один туннель, и ничего не слышал вокруг. Подошел к бараку, в котором размещалась администрация строительства, и остановился, забыв, зачем пришел сюда. Да, кажется, он хотел о чем-то спросить Оливеру, но чем она может помочь, разве она подскажет способ справиться с горным потоком Стублинским, который в пятидесяти метрах от туннеля делается вдвое слабее, потому что теряет половину воды в песчаной почве, переплетенной корнями деревьев. Надо будет соорудить для этого потока бетонное русло, дать ему возможность каждую каплю воды донести до плотины. Это особенно важно в летние месяцы. Но где взять бетон и как вообще сооружать искусственное русло на таких крутых склонах? Придется досконально изучать все инженерно-геологические характеристики местности. В Управлении рассуждают просто: проект готов-действуй! А сколько мелочей не предусмотрено! В серьезном деле мелочей нет…

— Вы что-то хотели, товарищ директор? Остановились и не заходите.

— А я думал, это мой барак. Значит, ошибся. А вы почему, Оливера, еще не ушли домой? Уже темно.

— Завтра зарплата, надо подготовить ведомости, а нас здесь…

— Да-да, нас много. А кто вас проводит до города? — спросил он, не вникая в смысл слов, которые произносил.

— Как всегда, никто. Добираюсь последним автобусом, он останавливается здесь, на шоссе. Уже два года, товарищ Мартин, я одна езжу. Мне нисколько не страшно.

— А как до шоссе?

— Тоже без провожатых, никогда их у меня не было.

— До шоссе провожу вас я. Ночь, одной идти вам не рекомендую. Позовите меня, когда пойдете, я буду у себя.

Закончив дела, Оливера пошла к бараку Мартина, у входа поколебалась, но потом переборола себя и постучала в дверь. Послышался голос Мартина, приглашавшего войти. Тихо, будто в чем-то виновата, она открыла дверь и, как бы прося прощения за беспокойство, сказала:

— Я могу и одна, я всегда хожу одна.

— Одна? А что значит одна? — спросил Крстаничин, забыв, о чем совсем недавно договаривался с Оливерой. — Да-да, ходить одной не рекомендуется, — словно что-то припоминая, продолжал он, потом принялся медленно свертывать план, но задержался на каких-то деталях, задумался и снова его развернул, а она стояла, смущенная, на пороге и не знала, как быть. Но собрав всю свою волю, проговорила:

— У вас много работы, а шоссе близко.

Ее слова доносились до Крстаничина, но он словно не слышал, даже не взглянул на нее, не сделал знака рукой, чтобы подождала.

— До свидания, — смущенно проговорила Оливера и исчезла во тьме.

Мартин долго еще сидел над планом, а когда наконец поднял глаза, увидел открытую дверь, услышал шаги. Мимо барака проходили Марко и Бисерин.