Эдит Несбит - Дети железной дороги

Бобби».

Она попросила начальника станции передать письмо старому джентльмену и на другой же день после этого отправилась вместе с Филлис и Питером снова туда, к тому самому времени, когда прибывает поезд, на котором он ездил. Брат и сестра уже знали, в чем состоит ее план, и он вызывал у них полное одобрение.

Перед выходом они тщательно вымыли руки и лица и вообще постарались, насколько могли, привести себя в аккуратный вид. Но невезучая Филлис опрокинула на себя кувшин с лимонадом, который залил ей спереди платье. Времени переодеваться не оставалось, а на станции ветер принес от стены для угля облако серой пыли, которая тут же осела на сладкие пятна, и Филлис, по словам Питера, стала напоминать дитя трущоб.

Тогда они все решили, что она по возможности должна держаться за спинами Бобби и Питера.

– Да старый джентльмен, может, вообще ничего не заметит, – с надеждой произнесла Бобби. – Пожилые ведь часто слабы глазами.

Однако у старого джентльмена, легко соскочившего с поезда, никакой слабости ни в глазах, ни в других частях тела не обнаруживалось.

Зато трое детей, завидя его, вдруг впали в полнейший ступор, от которого уши горят и краснеют, руки становятся влажными и горячими, а кончик носа – розовым и блестящим.

– Ой, – выдохнула Филлис. – У меня сердце стучит, как паровоз. И прямо под поясом.

– Чушь, – сказал Питер. – Сердце у человека находится не под поясом, а совсем в другом месте.

– Мне наплевать, что у человека, но у меня лично оно сейчас под поясом, – стояла на своем Филлис.

– Ну да, поэт Роберт Бернс тоже в одних своих стихах сам стоял внизу, а сердце его было в горах, – проворчал Питер. – Так вот, если так, то мое сердце сейчас во рту.

– А у меня, если хотите знать, сердце сейчас в ботинках, – призналась Бобби. – Но все же давайте пойдем. А то он решит, что мы полные идиоты.

– И не сильно ошибется, – сумрачно бросил Питер.

И они двинулись навстречу старому джентльмену.

– Здравствуйте, – улыбнулся он им и по очереди пожал руки. – Очень рад нашей встрече.

– Это очень любезно было с вашей стороны вылезти из поезда, – проявляя вежливость и покрываясь испариной, пролепетала Бобби.

Он взял ее за руку и повел в зал ожидания – тот самый, где их недавно чествовали. Филлис и Питер последовали за ними.

– Ну? – вопросительно глянул на нее старый джентльмен, когда они оказались там, и, прежде чем отпустить, легонько тряхнул ее руку. – В чем дело?

– Ой, мне, пожалуйста… – начала Бобби и осеклась.

– Да? – продолжал на нее смотреть вопросительно он.

– То, что я хотела сказать… – Бобби опять умолкла.

– Ну и? – подбодрил ее старый джентльмен.

– Это все, конечно, хорошо… – выдавила она из себя и вновь осеклась.

– Но? – снова подбодрил ее старый джентльмен.

– Мне хотелось бы кое-что сказать, – наконец сумела произнести она что-то внятное.

– Ну так и говори, – улыбнулся он.

– В общем, так, – начала она, и ее наконец прорвало историей русского джентльмена, который там у себя, в России, написал прекрасную книгу о бедных людях, а его за это отправили в тюрьму и в Сибирь. – А мы больше всего на свете хотим найти для него жену и ребенка, – продолжала она. – Только не знаем как. Но вы же, наверное, очень умный, иначе бы не были управителем на железной дороге. И если вы знаете как и станете искать, мы предпочли бы это всем другим благам мира. Мы даже и без часов своих обойдемся, если вы сможете их продать и на вырученные деньги найти его жену.

Остальные тоже это подтвердили, хотя и с гораздо меньшим воодушевлением.

– Хм-м, – протянул старый джентльмен, одернув белый жилет с золотыми пуговицами. – Как, вы сказали, его фамилия? Франгланский?

– Ой, нет, – резко мотнула головой Бобби. – Давайте я лучше вам ее напишу. А то она произносится совершенно не так, как пишется. У вас не найдется огрызочка карандаша и какого-нибудь ненужного конверта?

Старый джентльмен извлек из кармана карандаш в золотом футляре и прекрасный, пахнувший чем-то сладким блокнотик в обложке из зеленого сафьяна, который открыл на чистом листке.

– Напиши вот здесь.

И она написала «Шестпанский». А потом объяснила:

– Так этот джентльмен пишется, а говорится Шепанский.

Старый джентльмен, достав очки в золотой оправе и нацепив их на нос, прочел фамилию, и лицо его изумленно вытянулось.

– Боже милостивый! Да ведь это тот самый! Я читал его книгу. Она переведена на все современные языки. Прекрасная, полная благородства книга! Выходит, что ваша мама стала для него доброй самаритянкой и приютила его в вашем доме. Только очень хорошие люди, скажу я вам, на такое способны.

– Конечно, она у нас очень хорошая, – не допускала иного мнения Бобби. – И вы тоже очень хороший человек, – ужасно смущаясь, но твердо решив отдать ему должное, добавила она.

– Ты мне льстишь, – галантно приподнял шляпу он. – И единственное, что мне теперь остается, – высказать свое мнение о тебе.

– Ой, не надо, пожалуйста! – воскликнула Бобби.

– Почему? – не понял старый джентльмен.

– Ну, я даже точно не знаю почему, – пролепетала она. – Просто если вы хотите сказать плохое, то я не хочу, чтобы вы говорили, а если хорошее, то лучше не стоит.

Старый джентльмен рассмеялся.

– Тогда я скажу по-другому: я очень рад, что ты обратилась ко мне по этому поводу. Очень рад, – повторил он. – И не особенно удивлюсь, если в весьма скором времени что-нибудь выясню. Я знаю в Лондоне многих русских. И каждому из них известна фамилия вашего русского джентльмена. Ну, а теперь расскажите-ка мне о себе.

Он повернулся туда, где стояли остальные, но увидел только Питера, потому что Филлис куда-то исчезла.

– Итак, я вас слушаю, – посмотрел на него старый джентльмен, и Питер, естественно, онемел.

– Ладно. Тогда давайте устроим экзамен, – решил старый джентльмен. – Вы сядете за стол, а я – на скамейку. И начну задавать вам вопросы.

И он начал их задавать. Они назвали ему свои имена, сказали, сколько им лет, как зовут их папу и чем он занимается, как давно живут они в Доме-с-тремя-трубами и еще многое, многое другое.

Их беседу прервал резкий удар ботинка в дверь зала ожидания. Когда же она распахнулась и ботинок возник в проеме, все тут же заметили, что шнурки на нем развязываются, а следом увидели Филлис, которая шла осторожно и очень медленно, держа в одной руке большую жестяную банку, а в другой – толстый кусок хлеба с маслом.

– Пятичасовой чай, сэр! – гордо провозгласила она и протянула банку и хлеб старому джентльмену, который их взял с восклицанием:

– Боже милостивый!

– Да, – сказала Филлис.

– Очень предупредительно с твоей стороны. Очень, – улыбнулся ей старый джентльмен.

– Могла бы хоть принести тарелку и чашку, – осуждающе покачала головой Бобби.

– Но Перкс всегда пьет из банки, – покраснела Филлис. – По-моему, и без тарелок и чашек ужасно мило с его стороны, что он мне это дал.

– Совершенно согласен с тобой, – кивнул старый джентльмен, откусив хлеб с маслом и отхлебнув чай из банки.

А потом подошел поезд, следующий в его направлении, и он сел в него под пожелания хором счастливого пути и другие добрые напутствия детей.

– Ну, – начал Питер, когда хвостовые огни поезда скрылись за поворотом. – Мне кажется, мы сегодня зажгли свечу истины, совсем как тот праведник Латимер, когда его обрекли сожжению на костре. Думаю, нашего русского джентльмена вскорости ожидает праздничный фейерверк.

Так оно и случилось.

Не прошло с той поры и десяти дней, как дети, сидевшие на самом большом валуне из всех, которыми изобиловала вершина склона, и наблюдавшие, как поезд в пять пятнадцать отходит от станции в сторону долины, увидели нескольких сошедших с него пассажиров. Эта группка какое-то время шествовала по дороге к деревне, а потом вдруг один из них свернул с нее и отворил калитку, ведущую в поле, а по нему можно было подняться лишь к Дому-с-тремя-трубами, и никуда больше.

– Кто это? – выкрикнул Питер, вскочив с валуна.

– Давайте пойдем и посмотрим, – следом за ним вскочила и Филлис.

И они побежали смотреть. И когда подбежали на достаточно близкое расстояние к путнику, им стало ясно: это не кто иной, как старый джентльмен. Золотые пуговицы его жилета, отражая лучи послеполуденного солнца, пускали яркие зайчики, а сам жилет на фоне зеленой травы выглядел еще белее обычного.

– Здравствуйте! – закричали они, размахивая руками.

– Здравствуйте! – Он помахал им шляпой.

И тогда все трое бросились наперегонки ему навстречу, а когда добежали, у них едва хватило дыхания, чтобы выговорить:

– Как ваши дела?

– Отличные новости, – тут же ответил он. – Я обнаружил жену и ребенка вашего русского. И не совладал с соблазном доставить себе удовольствие принести ему это известие лично.

Однако увидев, какое у Бобби стало лицо, он вдруг подумал, что, наверное, все-таки сможет совладать с соблазном, и быстро проговорил: