Трилогия о мисс Билли - Элинор Портер

Что же они обнаружат? Слушайте же. Первый слой – верхний этаж, который принадлежит Сирилу. Там их ждут голые полы, немногочисленная, но очень тяжелая мебель, пианино, скрипка, флейта, уставленные книгами стены и никаких вам занавесочек, подушечек и безделушек. «Здесь обитал скромный человек, – скажут они, – ученый и музыкант, строгий, никем не любимый и никого не любящий монах».

А дальше? Дальше они раскопают слой Уильяма, четвертый этаж. Попытайтесь это вообразить! Вы знаете Уильяма как брокера со Стейт-стрит, обеспеченного вдовца, высокого, угловатого, неспешного и лысоватого, близорукого обладателя самого доброго сердца в мире. Но чтобы понять Уильяма по-настоящему, нужно увидеть его комнаты. Уильям коллекционирует разные вещи. Он всегда их собирал и сберег все до единой. Семейная легенда гласит, что в возрасте одного года он вполз в дом, держа в руке четыре белых круглых камешка. Если это правда, то они до сих пор у него. Продолжил он в том же духе, а ему уже сорок. Миниатюры, резная слоновая кость, жуки, моль, фарфор, нефрит, марки, открытки, ложки, багажные бирки, театральные программки, карты – нет таких вещей, которые бы он не коллекционировал. Сейчас он увлечен заварочными чайниками. Представьте себе: Уильям и чайники! И все это хранится в его комнатах. Великолепный беспорядок! Представляете, как архе-ологи будут стараться поселить туда своего «монаха»?

А потом они доберутся до моего слоя, и станет еще хуже. Я-то люблю подушки и комфорт, и они у меня везде. И вещи я тоже люблю. Мои комнаты не принадлежат этому монаху ни в коей мере. Видите, – весело заканчивал Бертрам, – поэтому и такое название Страта.

То же самое слово относилось и к друзьям Хеншоу, и даже к самим Сирилу и Уильяму, хотя им это очень не нравилось.

С самого детства мальчики Хеншоу жили в этом уютном просторном доме, выходящем окнами на Общественный сад. В этом доме родился и их отец, и в нем же их родители умерли сразу после того, как Кейт, их единственная дочь, вышла замуж. В двадцать два года Уильям Хеншоу, старший сын, привел в дом невесту, и вместе они старались создать семейный уют для двух осиротевших мальчиков, двенадцатилетнего Сирила и шестилетнего Бертрама. Но миссис Уильям скончалась через пять лет после свадьбы, и с тех пор дом не знал женской руки.

Потихоньку шли годы, и дом мало-помалу стал таким, каким его описывал Бертрам. Ныне тридцатилетний Сирил, гордый, замкнутый, ненавидящий собак, кошек, женщин и беспорядок, сбежал со своей музыкой в мир и уединение пятого этажа. Уильям, обитавший под ним, долго не решался обращаться к своим драгоценным коллекциям, но потом стал проводить среди них почти все время. Бертрам остался полновластным владельцем третьего этажа и занял его своими красками, кистями, мольбертами, драпировками, коврами, подушками и вездесущими «Лицами девушек». Девушки смотрели с холста, дерева и фарфора – милые, упрямые, дерзкие, скромные, веселые, грустные, красивые, почти уродливые, – они были повсюду и потихоньку становились знаменитыми. Мир искусства стал их замечать и оценивать критически. «Лицо девушки» кисти Хеншоу считалось достойным приобретением.

Под веселым третьим этажом Бертрама располагались темная старая библиотека и гостиные – тихие, чинные, никому не нужные. А еще ниже были столовая и кухня. Тут властвовали Дон Линг, китайский повар, и Пит.

Пит был… Сложно сказать о нем что-то определенное. Он называл себя дворецким и, открывая огромную входную дверь, действительно таковым выглядел. Но в остальное время, когда он подметал полы или вытирал пыль с безделушек Мастера Уильяма, он становился тем, кем был на самом деле – суетливым и верным стариком, который намеревался умереть на той службе, на которую заступил пятьдесят лет назад.

Многие годы дом на Бекон-стрит не знал женской руки. Даже Кейт, замужняя сестра, давно бросила попытки научить чему-то Дон Линга или ругать Пита, хотя она все еще ходила через Общественный сад из своего дома на Коммонвелс-авеню и поднималась по лестнице, чтобы поговорить со своими братьями: Уильямом, Сирилом и Бертрамом.

Глава III

Страта, когда пришло письмо

Уильям Хеншоу получил письмо от своей тезки Билли с шестичасовой почтой. Письмо его, мягко говоря, поразило. Он еще помнил отца Билли, который умер много лет назад, но о существовании Билли позабыл давно и накрепко. Даже глядя на письмо, написанное круглым аккуратным почерком, он с большим трудом сумел вспомнить, что у Уолтера Нельсона был ребенок, которого назвали в честь него.

И этот ребенок, этот Билли, неведомый потомок почти забытого друга юности, просил приюта в его доме. Немыслимо! Уильям Хеншоу смотрел на письмо, как будто при втором прочтении оно могло изменить свой чудовищный смысл.

– Что такое, старик? – удивленно осведомился Бертрам, стоя в дверях. Уильям Хеншоу, покрасневший, дрожащий, усевшийся на нижнюю ступень лестницы и дикими глазами глядящий на письмо, в самом деле представлял собой удивительное зрелище. – Что случилось?

– Что случилось? – вскричал Уильям, вскакивая на ноги и яростно размахивая письмом. – Что случилось? Юноша, как вы отнесетесь к тому, если мы примем на борт ребенка? Ребенка, – в ужасе повторил он.

– Ну, мне сложно это представить, – засмеялся Бертрам. – Наверное, Сирилу это понравится.

– Бертрам, раз в жизни поведи себя разумно! – нервно попросил его брат. – Я тебе серьезно говорю!

– Что серьезно? – спросил Сирил, спускаясь по лестнице. – Не может ли это подождать? Пит уже дважды звонил к ужину.

Уильям отчаянно взмахнул рукой.

– Пойдемте. Расскажу вам все за столом. Кажется, у меня есть тезка, – сказал он дрожащим голосом через минуту. – Сын Уолтера Нельсона.

– А кто такой Уолтер Нельсон? – спросил Бертрам.

– Друг моей юности, ты не был с ним знаком. Пришло письмо от его сына.

– Давай послушаем. Валяй. Думаю, письмо мы как-нибудь выдержим, а, Сирил?

Сирил нахмурился. Возможно, он просто не знал, как часто он хмурится в ответ на слова Бертрама.

Старший брат облизал губы и дрожащей рукой поднял письмо.

– Это абсурдно, – сказал он. Прокашлялся и прочитал письмо вслух:

«Милый дядя Уильям! Вы ведь не возражаете, если я буду так вас называть? Понимаете, у меня никого не осталось, и я нуждаюсь хоть в ком-нибудь. Вы самый близкий человек, который у меня остался. Вы могли забыть, но меня назвали в честь вас. Моим отцом был Уолтер Нельсон. Моя тетя Элла недавно умерла.

Вы не возражаете, если я приеду к вам жить? Это не навсегда – я, конечно же, собираюсь в колледж, а потом я стану… не знаю еще, кем. Я надеюсь проконсультироваться с вами, ведь у вас могут