Как это было - Ирина Илиади

тут началось! Самые шустрые и денежные ночью побежали в кассы аэрофлота и ЖД. Покупали по 20–30 билетов до Владивостока, куда угодно, подальше — чтобы потом сдать билеты и получить деньги назад. Пострадали ночные таксисты, с которыми расплачивались крупными купюрами. Они работали, не зная последних новостей и спокойно давали сдачу. Это была просто сумасшедшая ночь. А потом такие же три дня. Утром 23 января Сберкассы брали штурмом.

Я как раз прилетела в Ташкент на сессию. С весны ни с того, ни с сего сессию перенесли на январь и мы с Олей прибыли самолетом. Новостей не знала. Были в дороге. Разница с Ташкентом была 6 часов. Когда в Москве сделали такое объявление, у нас было 3 часа ночи и мы как раз собирались ехать в аэропорт. Но честно говоря, эти новости меня не особо тронули. Денег с собой было немного. Причем, те что были, не такими огромными купюрами. И меня это совсем не задело. Удивил только взлет цен в аэропорту. Была пересадка в Новосибирске, и у меня не поднялась рука купить себе кофе за какие-то немыслимые деньги.

Вся сессия прошла под знаком реформы. Народ ее очень бурно обсуждал. В официальную версию — о том, что банкноты изымают для борьбы со спекулянтами и теневой экономикой, — никто не поверил, хотя о целях мало кто задумывался, людей беспокоила только потеря собственных средств.

А впереди всех ждал год событий, которые перевернули ход истории. Объявление независимости государств и августовский путч.

Глава 7. Время перемен

Для моей семьи 1991 год был разным, но большей частью счастливым.

Я росла в профессии, у меня появился авторитет в коллективе. Худ. рук в очередной раз разругался с директрисой, уволился и уехал в Краснодар. Мне было искренне жаль терять такого наставника. Он был просто профи в своем деле. Но как человек он, конечно, был очень тяжелый.

Бедная директриса порой плакала после общения с ним. Им обоим было не просто. По-моему ему самому с собой было сложно — все время на эмоциональных качелях. Творческие люди не редко так себя ведут.

Как-то читала дневник жены Федора Достоевского. И там есть такая запись:

«Федя проснулся не в духе. Сейчас же поругался со мной, я просила его не так кричать.

Тогда он так рассердился, что назвал меня проклятой гадиной. Это меня ужасно рассмешило, но я показала вид, что разобиделась.

Вообще я не могу на него сердиться. Иногда хочу сделать сердитую физиономию, но лишь взгляну на него и всякая досада кончается.»

Вот думаю, это же надо так любить человека, чтобы терпеть такие его выходки.

Наша директриса не смогла так снисходительно относится к выходкам талантливого Ник. Ника. Но она же не была его женой. И это многое объясняет.

Считаю, какой бы ты не был талантливый и творческий, это не дает тебе право вести себя по-хамски с людьми. И неважно жена рядом или коллеги.

И все же я очень благодарна судьбе за встречу с ним, за бесценный опыт, который я почерпнула, работая под его крылом.

Майские праздники легли на мои плечи. Я с большим энтузиазмом окунулась в работу. Это были и концерты на главной сцене клуба и праздничные вечера, для работников завода и отдельно для Ветеранов ВОВ и Труда. Это были такие встречи, которые можно было бы назвать «От всей души». Ведь собиралось поколение тех, кто на своих плечах вынес и военные и трудовые тяготы 40-х годов. Они были и ровесники моим родителям и гораздо старше их.

Проводить такие вечера — была отдельная история. Ведь ветеранам мало было посмотреть концерт. Им хотелось петь самим! Это было главным на этом вечере. Потому что танцевать они уже много не могли. И вот тут-то я была несказанно благодарна своей маме. Она очень любила и умела петь и знала огромное количество песен. Причем это были песни революционные, военные, народные и псевдонародные. Ну, а я была рядом и как губка все впитывала. С 4-х лет уже знала многие песни и утро мое в то время начиналось с песни «Вихри враждебные веют над нами». Уж очень мне нравился ритм этой революционной песни, слова которой понимала явно не все.

Эти знания, которые очень органично мной воспринимались, меня очень выручали в жизни. В проведении праздников это оказалось неоценимым.

Баянист Николай Иванович, как я и говорила был настоящим профи. Играл с любой ноты. Мотив улавливал моментально, даже если не знал песню. И вот мы с ним ходили от столика к столику и пели с ветеранами по куплету любой песни. А зал подхватывал. И это был самый лучший момент в празднике — момент единения душ.

А еще те, кто помоложе (кому за 65) любили вальсировать. Но не все женщины их возраста, уже могли составить им пару. Стремительно кружится уже не могли. А я не отказывалась. Танцевать настоящий вальс я умела. Мы даже с Дедом Морозом открывали новогодний вечер большим вальсом. Танцевали по большому кругу вокруг нарядной ёлки и это было очень красиво! Все смотрели и аплодировали! Это сразу поднимало планку вечера!

Среди моих ровесников, к сожалению, таких танцоров не было. Очень жаль.

На первом таком вечере для ветеранов, ко мне подошел мужчина — стройный, приятный во всех отношениях. Как потом я узнала при знакомстве, что ему 67 лет и он бывший начальник цеха. Он скромно спросил:

— А можно я приглашу вас на вальс?

Было видно, что он был готов к отказу. Но я улыбнулась и с готовностью подала ему руку:

— Да, с удовольствием.

И что это был за партнер! Он красиво и бережно кружил меня по залу и очень чутко видел, где приостановить свою прыть, а где сделать большой круг, чтобы дать возможность унять головокружение.

Это был танцор-виртуоз!

Когда музыка окончилась, он проводил меня до моего столика, где лежал микрофон и аккуратно усадил на стул. Слегка поклонился, поблагодарил за танец, похвалил мое умение танцевать вальс и попросил еще об одном танце чуть позже.

Вот это я понимаю воспитание!

Я до сих пор помню его фамилию и имя: Борисов Владимир Сергеевич. И сколько я работала в Доме Культуры, столько он и приходил на вечера-встречи ветеранов войны и труда. А они были два раза в год. На День Железнодорожника и ко Дню Победы. И мы неизменно