Разные годы жизни - Ингрида Николаевна Соколова

сам он в молодости не заблуждался с этим самым распроклятым острым животом? Только очень наметанный глаз может точно проследить за изменениями в ходе болезни: как перепуганный болями человек в шоковом состоянии сначала напоминает обреченного, потом вдруг начинает улыбаться, делается ироничным, возбужденным, одним словом, впадает в эйфорию, чтобы немного спустя, после этого «затишья перед бурей», на самом деле отправиться в мир иной. Но при всем том Вайрог не мог простить одного: спешки, небрежности. И вот в случае с больной Лапиней что-то очень выдавало именно небрежность.

Больная смотрела на него доверчиво, с немой мольбой: «Спасите меня». И он, как бы в ответ, очень громко произнес:

— Черт подери, куда же запропастилась лаборантка?

И когда она в ослепительном, накрахмаленном халате появилась и снова тончайшая трубочка уткнулась в палец больной, Вайрог сразу все понял: вместе с кровью в капилляр попадали пузырьки воздуха.

— Разрешите вам, коллега, напомнить, что спешка оправдывается только при ловле одного известного насекомого. Что теперь произойдет с эритроцитами? С лейкоцитами? Ведь вам в институте объясняли, что в стрессовом состоянии селезенка выбрасывает большое количество лейкоцитов. Смотрите, слизистая-то нормальна! Сестричка, — обратился Вайрог к лаборантке, — сколько там получается гемоглобина?

— Восемьдесят.

— Цветной индекс вы, коллега, смотрели?

Арним промолчал. Проклятый пузырек воздуха! Ясно, что теперь эритроцитов будет куда больше. Значит, не кровотечение, а...

Последовало распоряжение Вайрога:

— Давайте вольем жидкость. Сгущение крови, надо отрегулировать водно-солевой баланс: соду, калий, глюкозу. Незамедлительно готовьтесь к операции.

— Но... к какой? — робко спросил Арним.

— Аппендицита, мой юный друг. Клиника типична. Хотя... довольно-таки просто спутать этот аппендикс с перфорацией язвы, что себе приписала сама больная. И запомните: учитывать надо не только ярко выраженные, но и самые мелкие симптомы, возраст больного, характер, время, прошедшее с начала болей. А вы, сестричка, — повернулся он к молодой девушке, — избегайте пузырей.

Теперь Ояр Вайрог мог бы вернуться домой. Велика важность — аппендицит. Но сколько раз за свою врачебную жизнь он убеждался, что эта, казалось бы, такая простая операция весьма коварна. Этот аппендикс так умеет прятаться, прирастать и срастаться со своим окружением, что однажды он во время операции почувствовал себя совершенно беспомощным. Он шел на желчный пузырь, а виноватым оказался именно этот отросток, к которому он никак не мог подобраться. Он так перепутался со своими соседями, что Вайрог в какое-то мгновение с ужасом подумал: «Я не могу его освободить».

— Оперировать буду сам, — металлически прозвенел голос Вайрога. — Помните случай с Павловым? Его оперировали во время съезда, и видные ученые не могли разобраться, отчего он, собственно, страдает. А потом и натерпелись же они... Приготовьте операционную. Позовите анестезиолога. Быстро, пожалуйста, поторопитесь.

Вайрог взглянул на больную. Глаза ее чернели, будто уходили все глубже в какую-то пропасть, лицо синело. Дыхание стало частым, поверхностным.

— Болит? — спросил он участливо.

— Да, болит. Но... я потерплю.

Пациентка вела себя на редкость спокойно. «Собственно, чего и пугаться, если не знаешь, что ждет, — рассуждал Вайрог. — Придумала какую-то язву желудка... И что такое, в конце концов, с этой ее девственностью? Может, в самом деле стоит заняться гинекологией? Источник перитонита не так-то легко обнаружить.

А если действительно воспаление придатков? Нет, все-таки аппендикс».

Приняв окончательное решение, он отбросил сомнения. Гинекологические осмотры ему претили...

Вайрог подставил руки под кран. «Надо спешить, — подстегивал он себя, — похоже, что песочные часы грозят роковым исходом!»

Ускорить процедуру мытья мог бы старый, добрый способ: щетка и перекись водорода. За три минуты бы справился. Но вот уже полгода, как перекись исчезла. Всегда чего-то не хватало: то хорошего дренажа, то тоненького катетера. А сколько он хлопотал насчет специальных коек! Клянчил, как последний нищий. Хирургия без коек особой конструкции вообще не может обходиться. А нехватка санитаров? Нет, нельзя себя перед операцией расстраивать. Но горечь подступала неотвратимо. Обильная порция йода и спирта обожгла пальцы. «В который уж раз слезает кожа. И на что похожи ногти? Все равно. Мои руки рассматриваются и ценятся только как руки хирурга». Наконец он был готов, но сестра еще не подготовила стол. Он дал выход давно накопившемуся гневу.

Почему-то предстоящая операция вызвала далекие воспоминания. Его первой пациенткой была молоденькая учительница в захолустье, куда его направили после окончания мединститута. Ночь перед самой первой в его жизни самостоятельной операцией он провел без сна. Думал о том, что его ждет. Наверняка осложнение на осложнении. Его охватил страх. Сначала в момент разреза. Он вдруг начисто позабыл, с какой силой нажать скальпель, чтобы сечение не оказалось ни слишком глубоким, ни поверхностным. Сегодня стыдно вспомнить, каким неровным, как будто рваным, выглядел край раны. И как долго, неловко перевязывал он мелкие сосуды в жировом слое, ежесекундно опасаясь угрозы нагноения. Еще более страшным оказался миг, когда увидел брюшину; боялся к ней прикоснуться: а вдруг зацепит кишки?

Теперь его причисляли к хирургам-виртуозам. Кое-кто его называет даже «этот холодный виртуоз». Но обязан ли врач всякий раз болеть и даже умирать вместе с больным? Хирург и так рано изнашивается. Да при чем тут холодность? Может ли вообще спасти человека врач с ледяным сердцем? В эту ночь ему по-человечески хотелось помочь светловолосой женщине, поведение которой вызывало уважение.

Аппендикс с виду был страшен: сплошной инфильтрат, все покрыто фабрином, напоминающим плесень. Откуда-то вдруг полился гной. Воспаление брюшины. Как с ним быть, где взять нужные антибиотики?

Вот тебе и простая операция! Два часа адского напряжения. Вдвоем с Арнимом они промывают и просушивают полость живота, режут и чинят, вставляют дренажи. Опять эта проклятая резина!

Ояр Вайрог доволен точным диагнозом, согласованными действиями с Арнимом, тем, что он, врач, господствует над техникой. Только на одно мгновение снова вскипает гнев, когда сестра подает грубый кетгут.

— Неужто перевелись овцы? — издевательски спрашивает он, будто обращаясь к неизвестным вредителям.

Когда каталка с оперированной уже в конце коридора, он поучает Арнима:

— Не уповайте на одни только антибиотики, главное после операции — уход.

Говорят, хороший хирург после операции отправляется домой, плохой — остается возле больного. «Пусть меня считают плохим, — думает Вайрог, — но в эту ночь я никуда не двинусь. Вдруг кровотечение, ведь я столько там копался. Да стоит