О смелых и умелых. Рассказы военного корреспондента - Николай Владимирович Богданов

высокая Оеси, у которой муж потонул в море, качала ребёнка и, видя, что он не желает спать, пугала его лягушкой со стеклянными глазами — новым пугалом японских маленьких детей.

А виновник происшествия, сам вернувшийся Дэнсай, вместо того чтобы рассказывать о своих необыкновенных странствиях, играл со своими сестрёнками. Он брал на руки то Миэку, то Окику и подбрасывал их вверх, как маленьких. Он обнимал их и гладил по чёрным гладким волосам.

— Ах вы мои маленькие старушки! Почему же вы не выросли с тех пор, как мы расстались? Что же вас, заколдовали там, на фабрике? Превратили в гномов? Как вы там жили, мои сестрёнки? — спрашивал он.

Сёстры не хотели обременять брата рассказами о своих бедствиях и, улыбаясь, отвечали:

— Мы жили чудесно. Мы вместе со всеми пели много песен. Вот одна из них:

Если ты хочешь назвать текстильщицу человеком,

Тогда и телеграфный столб называй цветком.

Дэнсай смеялся лукавству этой песенки и спрашивал:

— Ну как же вы доставали до ткацких станков, такие малютки?

— А нам подставляли скамеечки, братец.

— Сколько же часов вы работали, сестрёнки?

— Столько, сколько могли. Когда мы падали, нас отливали водой, и мы работали ещё немного.

— О бедные мои сёстры! Что же вы думали о своём отце, продавшем вас в рабство?

— Мы любили нашего отца. Мы понимали, что ему трудно было, когда тебя взяли в солдаты, и он от беды продал нас господину Судзиэмо. Вот что мы пели:

Отец мой, когда ты пьёшь чашечку водки,

Помни, что ты не водку пьёшь, а наши горькие слёзы.

При словах этой песни глаза Дэнсая блеснули, и он пробормотал:

— И всё это в то время, когда я покорял для императора народы и земли…

Этот разговор совсем был неинтересен соседям, и мудрый, старый Китидзо попытался перевести беседу Дэнсая на другой лад. Он вдруг захихикал и сказал:

— Удивительные дела творятся на свете! Дэнсай вернулся из России, не покорив её. И в то же время он не был в плену. Хи-хи-хи! Это ли не достойно нашего внимания?!

При этих словах наступила полная тишина, как знак величайшего недоверия. Было слышно, как на криптомериях трещали цикады, а в рисовых полях начинали свои предвечерние трели болотные певуньи-лягушки.

Дэнсай прислушался к молчанию односельчан, затем потрогал на груди значки «За взятие Сингапура», «За победу на Филиппинах» и сказал:

— Быть безоружным в стране врагов и не быть в плену… Гм!.. Я бы сам не поверил такой возможности, но мудрость божественного императора не имеет границ, как и глупость простых смертных. Я был в России и строил дороги, мостил их камнем в той местности, которая звучит, как воинственный клич русских солдат: «Ура-л». Я был без оружия, а русские — с винтовками. Они распоряжались — я исполнял.

При этих словах гости защёлкали языками и покачали головами, выражая сомнение и неодобрение.

— И в то же время это не был плен. Нет, наши генералы объявили нам, что император отдал нас взаймы Советскому правительству. За хорошую работу на прощание русские мне подарили сапоги. Вот они, — показал Дэнсай.

Тут гости снова защёлкали языками и закачали головами, но теперь они выражали крайнюю степень удивления.

— Да, да, мы были не в плену, а в гостях, так написано в приказе по славной восьмой дивизии Квантунской императорской армии и подписано генералом Сумитсу. Привяжите меня к земле над ростком бамбука, и пусть он меня прорастёт насквозь, если это было не так!

При последних словах глаза Дэнсая зловеще сверкнули. Но никто ему и не возразил. Только старшина сказал:

— Значит, русские не победили вас в Маньчжурии?

— Нет, они просто уничтожили тех, кто попытался против них сражаться, а остальных милостиво приняли и угостили.

— Да? Но чем же могли угостить японцев эти белые варвары?

— Рисом, уважаемые мои односельчане, рисом.

— Разве в снегах России растёт рис? Это невероятно! — раздались голоса.

Дэнсай насмешливо оглянулся.

Уже совсем стемнело, и теперь вокруг дома теснилось много народу.

Мать зажгла висячую лампу, спускавшуюся с потолка. Она освещала домик Китидзо изнутри, как бумажный фонарь, повешенный между небом и водой рисовых полей. И гора, покрытая кривыми соснами, и все тёмные постройки растворились во мраке.

И теперь, видимый отовсюду, отражённый в рисовых полях, всем сверкал и всех притягивал только этот маленький крестьянский домик, внутри которого сидел необыкновенный, потерянный и вернувшийся сын Китидзо.

Дэнсай прислушался, как стучат по дороге деревянные сандалии спешащих его послушать односельчан, откашлялся и сказал:

— Да, у них растёт рис, но они не умеют его есть.

— О-о, вы слышали — русские не умеют есть рис!

— Да, они берут его не двумя палочками, как мы, а большими ложками, вот такими.

Вытащив из-за голенища сапога, Дэнсай показал странный предмет наподобие игрушечной лодки с ручкой, и все рассмеялись.

— Ну, ну, что там ещё? — поощряли соседи.

И, боясь пропустить хоть одно слово, высокая Оеси прикрикнула на ребёнка:

— Да замолчишь ли ты? Не то прибежит лягушка со стеклянными глазами и тебя первого задавит!

Её сыну Тинтаю было уже четыре года, и он самостоятельно выбегал на большую дорогу, где не раз пугался этих страшных железных созданий.

Тинтай замолчал, засунул палец в рот.

А какой-то парень простодушно расхохотался:

— Ай-ай-ай! Чтобы есть такой штукой, надо иметь много риса!

Всех удивляла ложка. Один из соседей взял её в руку.

— Вот чудаки! Разве можно употреблять за столом такую посудину? Да ею можно зацепить сразу всё, что в чашке! Съешь всё один и оставишь голодными отца, мать и тётушку с бабушкой!

Это замечание вызвало неудержимый смех. Смеялся даже полицейский, которому было приятно, что Дэнсай так потешается над русскими.

— Охо-хо, какие смешные люди! Разве можно совать в рот рис таким способом! — сказал толстый Кихей, утирая слезинки, выступившие от смеха на его заплывших глазах.

— Теперь мне беда: я приучился есть рис такой русской ложкой… Не знаю, как я удержу теперь наши тонкие палочки, — сказал Дэнсай.

— Ого, не бойся, — ответили тут из толпы, — мы сами отвыкли от них.

— Был бы рис, а есть научишься.

— Позвольте, а разве все мои соседи не рисосеи? Разве мы не среди рисовых полей?

— Дэнсай, Дэнсай, ещё про русских, это смешно!

— Хорошо. Там много смешного. Они живут как большие чудаки. У них, например, нет помещиков. Совсем нет.

— Так откуда же они берут землю? — раздался недоуменный голос. — Ведь её можно доставать, арендуя у помещиков!

— Они