Ты хочешь поговорить об этом? - Айлин

никаких проблем. Ха. Все тот же мальчик. Перепутанный сироп, горький кофе. Милочка красит ногти и фыркает. Сделанные вчера отчеты. Кофе. Трамвай. Мальчик с эскимо. Виденная уже серия.

Будильник. Кофе. Тряпка. Трамвай. Перепутанный сироп. Потребовала переделать. Переделал. Двадцать раз. Двадцать раз перепутал сироп. Милочка. Ногти. Отчеты. Трамвай. Мальчик с эскимо. Начинаю договаривать за актерами.

Будильник. Кофе. Послала шефа. Меня пообещали уволить, но завтра. Трамвай. Прошла мимо кофейни. Догнал мальчик, угостил кофе сироп кленовый. Послала. Милочка. Ногти. Отчеты, из которых я сделал самолетик и запускала из окна. Вдруг и вправду уволят? Трамвай. Мальчик с эскимо. Сериал. Скучно.

Будильник… Будильник…будильник… где-то на фоне смеется голос

— Ты хочешь поговорить об этом?

Как его заткнуть? Гугл молчит. Точнее, советует психотерапевта.

Убила Милочку. Обыденно равнодушно. Тридцать раз ударив ножом в живот. Оказывается убивать людей не страшно. Трамвай. Мальчик с эскимо. Сериал. Как я оказалась в трамвае?

Будильник. Кофе. Поднялась на крышу. Город как на ладони. Зябкий осенний ветер забирается под тонкую рубашку, заставляет ёжиться и передергивать плечами. Смотреть. Вниз страшно. Собираю волю в кулак. Разбираюсь, прыгаю.

Трамвай. Мальчик с эскимо. Сериал. Как я оказалась в трамвае?!

Календарь умер. Замер на одной дате раз за разом. День за днем. Что бы я ни делала итог один и тот же трамвай. Мальчик с эскимо. Сериал. Голос за спиной:

—Ты хочешь поговорить об этом?

Черт с тобой…

Звонок телефона прорывается через бесконечность:

— Не отвечай ему! Никогда не отвечай, слышишь!

Трамвай. Мальчик с эскимо смотрит на меня, видит меня и улыбается мне.

—Да, чтоб ты сдох, тварь! —Я швыряю телефон на пол. Долго смотрю на обломки и вздрагиваю, понимая, что тень, отбрасываемая мною, не та, не похожа на то, что должно быть моей тенью.

— Ты хочешь поговорить об этом?— Раздался вкрадчивый голос за спиной. Я задрожала. Пустой трамвай. Пустой город. В окне на перекрестке стоит мальчик с эскимо, и улыбается. Я устала. Откидываюсь на спинку старого дерматинового сиденья. Закрываю глаза. Сердце стучит ровно. Ему некуда спешить. Я принимаю самое важное решение.

Будущее

Завтра день начнется снова. Я проснусь от звонка будильника. Встану. Выпью кофе. Посмотрю в телефон и увижу другую дату. Я опоздаю на работу, разумеется, предупредив шефа. Но сначала найду старый охотничий нож, на антресоли, за банками с огурцами, которые никто никогда не будет есть. Наточу. Почищу от ржавчины. Проверю насколько удобно он лежит в руке. Сделаю пару выпадов. Я должна быть уверена в своем оружии. Еще пистолет. Он будет лежать там же за огурцами и патроны. Откуда он там? Неважно. Сегодня я буду разбираться, как его заряжать.

Я уберу нож в рукав куртки. Пистолет в карман. Приеду на своей машине. Она обязательно заведется. Дойду до ресепшена. Когда Милочка поднимет голову, для приветствия обойду стойку, обниму ее и ударю в живот ножом. Раз пятнадцать. Зажму рот, чтобы не кричала. Идеально, если сразу. Но, скорее всего, это не сработает. Милочка будет первой. Сделаю все правильно, и никто ничего не поймет. Она будет первой. Жаль испачкаю курту.Будет много крови. Ты же этого хочешь? Голос за спиной рассмеется и тихо скажет:

— Хочу.

Ближайший к ресепшену кабинет, кабинет шефа. Милая секретарша Любочка, единственный светлый человек в конторе, увидев меня заляпанной кровью в ужасе, сползает под стол, закрыв себе рот рукой. Правильно, Людочка, это спасет тебе жизнь. Бить ножом этого мудака, пусть даже красивого, но мудака, я не буду. Не рационально. Есть шанс, что он отберет у меня нож. Я буду стрелять. С каким удовольствием я всажу в него всю обойму. Я буду смотреть в его непонимающие глаза, слушать хриплое дыхание, смотреть, как пальцы сжимают окровавленный ковер, который мы вместе выбирали ему в офис и наслаждаться этим моментом. Он будет вторым. У меня длинный список. У голоса за спиной длинный список. Патронов не хватит.

Я сижу на дерматиновом кресле в старом трамвае. Хриплый голос кондуктора сообщает что

—Трамвай дальше не едет. Конечная.

Пора принимать решение. Я хочу убивать. Я не хочу убивать. Я боюсь? Чего? Чего я боюсь сильнее, чем этой бесконечной круговерти серых, однообразных, тупых дней. Голос за псиной смеется:

— Ты хочешь поговорить об этом?

Из обломков телефона судорожно орет парень с пальцами музыканта.

— Не отвечай ему! Никогда не отвечай ,слышишь!

Постепенно его голос сливается с голосом безумной бабки, а затем превращается в мой.

Мальчик с эскимо улыбается, глядя на меня с пустой улицы, пустого города.

— Ты хочешь поговорить об этом?— Спрашивает меня мой собственный голос за спиной.

Охотничий нож лежит на антресоли за банками с огурцами. Пистолет там же. Я медленно растягиваю губы в улыбке

— Да, хочу!

Старый дом

Я прихожу в себя. Открываю глаза. Долго рассматривая закопченный потолок с длинными разводами трещин. Я знала в нем каждую трещину. Губы подрагивают. Едва сдерживаемый смех прорывается хриплыми всхлипами. Бабкин дом. На двери множество замков. Старых, ржавых амбарных. Для интереса дергаю. Заперто Сажусь. Главная комната с просиженным диваном, покрытым серым шерстяным пледом в катышках, местами проеденный молью. Чахлые растения на подоконниках, с желтыми понурыми листьями. Полив их никак не спасет. Клубы пыли по углам. Чистый угол только один с иконами, под которыми висит пожелтевшая надпись “Не отвечай ему! Никогда не отвечай!” Когда бабка наказывала меня, я часами стояла перед этой надписью. Привычно встала на колени. Надпись оказалась значительно ниже взгляда. Я выросла? Или дом стал меньше.

—Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему.

Я часами стояла в этом углу, повторяя одну и ту же фразу. Для меня это так же привычно и естественно, как дышать. Эй, ты же хотел поговорить со мной! Что же ты молчишь? Я ведь уже ответила тебя. Иронично.

Я стою на коленях до тех пор, пока не начинаю чувствовать онемение. Вставать все еще нельзя. Кто мне запретит? Никто. Но я все еще стою на коленях. Вставать нельзя. Стук сердца медленно сливается с гулкой минутной стрелкой, в старых часах с кукушкой. Кукушка давно сломана. Кровь шумит в висках. В глазах темнеет. Колени нестерпимо болят. Вставать нельзя.

—Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему. Я никогда не буду отвечать ему.

Я шепчу сухими