Клуб «Непокорные» - Джон Бакен

такой же безопасности, в какой был в собственном доме. Кроме того, сама идея мне понравилась, и я подумал, что неплохо было бы после рассказать об этом Арчи. Но я сказал, что согласен поработать у мистера Макгоуэна только один вечер, а утром я должен буду покинуть его, и он согласился.

— Для начала я хочу устроить в Кирк Аллере хорошее представление, — сказал он, — а Джозеф будет готов присоединиться ко мне в Лангшилдсе.

Я позаимствовал у старикана бритву, побрился и умылся, а он в это время готовил завтрак. После того как мы поели, он принес комплект одежды моего предшественника. Одежда пришлась мне впору, но, Боже мой, выглядел я в ней настоящим негодяем! Брюки были недавно вычищены, но сапоги напоминали пару старых ведер, а от пальто мой портной ударился бы в слезы. Сам же мистер Макгоуэн надел сюртук, дополнил его высоким воротником, и прихорашивался до тех пор, пока не стал в точности похож на тех крупных ирландских торговцев, которых можно часто увидеть на выставках лошадей, то есть чем-то средним между членом кабинета министров и методистским священником. Он сказал, что начальник манежа должен ехать на лошади рядом с теми зверями, что должны были вызвать у публики наибольший интерес, так что я устроился перед фургоном, в котором была клетка с двумя очень унылыми львами. Мне вручили длинный хлыст и велели привлекать к себе внимание.

Кирк Аллер был мне знаком плохо, поэтому я не боялся, что меня опознают как меня самого или как мистера псево-Брамби. В Последний раз я был там, когда ехал из Ларристейна пообедать в стрелковом клубе Аллера. Нынешний мой визит носил более сенсационный характер. Я решил развлечься и привлечь к себе всеобщее внимание, и мне это явно удалось. Можно даже сказать, я заслужил овации. Так случилось, что тот день совпал с государственным праздником, и улицы были полны народа. Мы с грохотом двинулись вверх по мостовой Вестгейта и вниз по длинной Хай-стрит, тротуар которой по обеим сторонам был заполнен взрослыми людьми и сопровождавшей их толпой из нескольких сотен детей. Нашим фургоном правил сморщенный человечек в жокейской шапке, но главным на козлах был я. Я гордо демонстрировал публике свой хлыст, а когда мы замедлили ход, выделил для себя нескольких местных персон, что бросились мне в глаза, и попытался их поддразнить. Я подумал, что здесь лучше подойдет жаргон кокни, потому что он вполне соответствовал моей нынешней должности, и у меня получилась очень удачная смесь застольных бесед моего конюха и моего старого денщика. То было высококлассное выступление, и вы удивитесь тому, как оно, в конце концов, сошло на нет. Там был молодой парень с громадной копной волос на голове, которого я пригласил присоединиться к его друзьям, сидевшим в клетке, и как раз в тот момент, когда один из унылых львов издал рычание, я сказал, что это мамочка зовет своего маленького Перси. И еще там был старый пастух с холмов, что все время поглядывал на винную чашу и пронзительным голосом пытался вызнать, чем мы кормим животных. Я не мог удержаться от того, чтобы не ответить ему на его родном языке.

— Слышь, друг! — закричал я. — А не скажешь ли, сколько овец ты потерял, когда мы были на прошлой ярмарке в Босуэлле?

Похоже, я попал в самую точку, потому что толпа взревела, а его друзья, похлопав старика по спине, проорали:

— Отлично! Ловко он тебя уделал, Тэм!

Мое триумфальное шествие закончилось на Аллер Грин, где должно было состояться представление. Большой участок земли был со всех сторон отгорожен частоколом, покрытым брезентом. Толпа детей замерла у ворот. Большая часть нашего циркового хозяйства въехала на участок. Площадку для цирковой арены уже разметили, и ярусы деревянных сидений были сколочены между собой. Поставили большой шатер, в котором должен был разместиться зверинец, несколько шатров поменьше находились в процессе возведения. Я заметил, что члены труппы с любопытством глазеют на меня, а затем появился мистер Макгоуэн и представил меня.

— Это мистер Браун, мой друг, — сказал он. — Он заменит Джо Джеппа на один вечер. — После этого, повернувшись ко мне, он заметил: — Мне было слышно, с какой помпой вы прошлись по Хай-стрит. Отлично поработали! У вас огромный природный талант к этой профессии.

После этих слов вся труппа как один выказала мне свое дружелюбие, и затем мы всей компанией перекусили в одном из шатров — хлеб, сыр и бутылочное пиво.

Первое, что я сделал, это связал одежду Брамби, которую мистер Макгоуэн обещал отослать обратно в Крейгидин, когда путь туда будет свободен. Затем я заплатил маленькому мальчику, поручив ему отнести на почту телеграмму для Арчи в Ларристейн. В ней я сообщил, что меня задержали и я надеюсь вернуться на следующий день. После этого я снял пальто и принялся работать вовсю. Было почти шесть часов, прежде чем мы привели все в порядок, представление началось в семь, так что все мы несколько подустали, когда сели пить чай.

— Тяжкая у артиста работа! — заметил старый Макгоуэн.

Никогда прежде не встречал я компании более странной, более дружелюбной и простодушной, потому что владелец, казалось, с самого начала поставил перед собой цель собрать у себя оригиналов, большинство из которых служило у него долгие годы. Зверинцем руководил бывший моряк, который замечательно обращался со зверями; от него редко можно было услышать лишнее слово, он лишь ухмылялся и насвистывал сквозь сломанные зубы. Клоун — он сказал, что его зовут Сэммл Дрип и что родом он из Пейсли, — был очень толст и не нуждался в накладном валике для смягчения ударов. Дублинский Дэви, мой заместитель, был невысокий ирландец; он служил конюхом и прихрамывал, потому что когда-то нес службу в полку дублинских стрелков, расквартированном в Галлиполи. У клоуна была жена, которая занималась продовольственным снабжением, когда не была занята на арене в качестве Зенобии, Гордости Сахары. Затем были сестры Видо, молодая супружеская пара с двумя детьми, и жена человека, игравшего на кларнете; на афише о ней было написано «Элиза-наездница». Я осмотрел лошадей, то были обыкновенные худощавые цирковые пони с широкими спинами. Позднее я обнаружил, что они были столь хорошо натренированы, и, смею предположить, свои повороты они могли бы проделать даже в темноте.

В четверть седьмого мы зажгли нафтовые факелы, и наш оркестр заиграл. Макгоуэн велел мне влезть в одежду Джеппа, и я с большой неохотой подчинился ему, потому что предпочел бы то, что надеваю по