Не вернувшийся с холода - Михаил Григорьевич Бобров

— Ты знаешь Тацуми?

Ну как я могу знать человека, которого видел пару раз по случаю? Главное тут — убедительно прикинуться незнакомым, самому поверить, что я Тацуми не знаю. Тогда никакой самый искушенный физиономист… Или мастер меча, обученный по дрожанию века определять возраст, вес и стиль боя противостоящего незнакомца… В общем, никто ничего не прочтет. Кроме правды, говорить которую легко и приятно:

— Видел перед турниром.

— Так откуда ты можешь знать, почему он сбежал?

— Да потому, что любой бы сбежал. Зачем тебе пытать людей? Еще понимаю — война, допрос, необходимость… Но про тебя говорят, что ты свободное время проводишь за вытягиванием жил… Зачем?

Напряжение улетучилось прямо на глазах. Эсдес опустила плечи, очевидно расслабилась, уселась на песок:

— Это недавняя сплетня, и появилась по всей Столице сразу. Трудно догадаться, что запущена кем-то? Не ожидала такой глупости. Я-то подумала, ты из “Рейда” или говорил с Тацуми после того, как он побывал у меня. Вот тогда я бы вытянула из тебя жилы — с твоего же позволения. Как ты там говоришь, война-допрос-необходимость? Именно эта ситуация… Меч у тебя на боку я вижу, но вижу и то, что ты слишком старый и тяжелый для “Рейда”. Живи.

— Благодарю, — я уселся тоже, только сейчас почувствовав, как устали мышцы спины от постоянной готовности выхватить меч. Я бы все равно не успел — и против наставника-то не успевал, а тут разница в уровнях совсем астрономическая…

Кстати об астрономии:

— Не знаешь, куда нас занесло?

— Южный Архипелаг… А ты-то почему не знаешь созвездий?

— Ты Эсдес фон Партас, верно?

— И что?

— Тебя, как аристократку, небось, еще и читать учили?

Синеволосая засмеялась — клянусь, как человек! — оперлась на отставленные назад руки:

— Я дочь северного варвара, самого что ни на есть. С трех лет пила кровь добычи; с двенадцати — кровь убитых врагов! Фон Партас — только имя, ни владений, ни слуг… Говорили, правда, что до выхода Севера из Империи, наш род что-то там значил… Но не возьму в толк, почему нужно гордиться не поступками предков, а только длиной их цепочки. Кто сказал тебе, что я пытаю людей для развлечения?

Сказал, вообще-то, сам Тацуми. Эсдес без капли колебаний притащила его в штаб-квартиру “Охотников”, где он всех их увидел — и это сильно помогло Надежде при планировании засады на дороге, и неимоверно расстроило Акаме, узнавшую младшую сестру, Куроме, по другую сторону баррикад. А сам Тацуми слышал слова генерала Эсдес лично.

Но я-то, по легенде, знать это никак не могу!

Что-то выдавало в Штирлице советского разведчика…

— Ладно! — Эсдес махнула рукой, поняв мое молчание по-своему:

— Подумаешь, услышал от кого-то. Я распространяю такие слухи. Пусть боятся! Пусть рисуют картинки, как я лично подбрасываю дрова под котлы или уменьшаю огонь, чтобы мучились подольше! Страх — тоже сила, так учил меня отец… Знаешь, почему я вообще говорю с тобой?

— Потому, что здесь больше говорить не с кем?

Синеволосая расхохоталась:

— То!… Же!… Ва!.. Ри!.. Ант!… Да! Ты узнал противника, понял, что меч тебя не спасет… Ты так смешно вцепился в рукоять, и так умилительно-важно убирал от нее руки — как будто против меня это хоть что-то значит! С твоим-то сопением, с твоим-то весом!

Тут Эсдес перестала смеяться:

— Но ты не сдался и не попросил милости! А отец научил меня презирать слабых и уважать сильных.

— А можно узнать, где твой отец?

— Убит. Соседи оказались сильнее. Вернувшись с охоты, я могла только похоронить его. Он сам не печалился об этом, и мне запретил. Хорошенько подумав, я решила, что самая большая сила в пределах видимости — Империя. И отправилась туда на службу… Стой. А с чего это вдруг я рассказываю это — тебе?

— А вот здесь и правда — некому больше. И не только на острове, в Столице тоже. Придворные повернут искренность против тебя — возразишь? Именно, что нет. Армия видит в тебе прежде всего воина, а воины приступы философии лечат проверенным сорокаградусным лекарством. Женщины тебе завидуют — может, еще и объяснить, почему? Мужчины видят в тебе красивую штучку, хорошо бы на ночь, но жить с ней? Еще сломает что-нибудь в порыве страсти.

— Ерунда! — Возразила собеседница. — Даже я знаю три способа, которые полностью безопасны… Да какого же хера я вообще с тобой говорю?

— Потому что я с тобой тоже говорю. Просто — разговариваю. Не прошу, не заигрываю… Мне даже ничего от тебя не нужно!

— Ага. Кроме жизни! Права была Ривер, пока мужика не припрешь к стене, нормально с ним говорить нельзя!

— Так ты что — даже с отцом не могла поговорить?

Синеволосая осеклась. Подумала. Спросила, больше сама у себя:

— В нашем племени все были сильные! Сильнее соседей, любых… Почему же они тогда проиграли?

— Давно… Случилось?

— Лет пять, — собеседница коснулась шпаги безопасным, доверительным жестом, которым поправляют оружие среди своих. И я снова понял, что пожалею о сказанном; и все равно сказал:

— Объединение людей держится на этике. На соблюдении договоренности. На вере в соседа справа, который тебя прикроет. Иначе строй разрушен и всем гибель. Ты, как воин, не можешь этого не понять; почему же ты не включаешь в понятие “свои” тех, кто тебя кормит и вооружает? Хоть они и худшие бойцы чем ты?

Эсдес надолго замолчала. Довольно скоро из-за пальм выскочила луна, ярко высветила полированную чашку эфеса, а затем и весь меч, не убранный пока в ножны. Вот оружие Сильнейшая носила правильное. Тяжелая шпага с ромбическим сечением клинка; в плане оба лезвия параллельны, а не начинают сходить на треугольник сразу от рукоятки, как на большинстве мечей эпохи Шекспира. Судя по толщине, клинок вполне пригоден для колющего удара всем весом с разворота, а не одной лишь рукой, как это стали делать во времена мушкетеров. Вместе с тем, клинок еще достаточно легкий, чтобы фехтовать им, а не только выставлять перед собой в конной атаке, на манер наполеоновских кирасиров. Пожалуй, такой клинок выдержит даже подставку под падающий вертикальный удар вражеского меча; выдержит и собственный удар по кирасе — колющий или рубящий наотмашь. Тяжелая шпага, высшая точка в развитии меча, самое универсальное, самое управляемое холодное оружие в истории человечества… Катана у меня на боку режет шелковый платок, легко проходит несколько слоев одежды. Но стальной доспех — кольчуга, чешуя, кираса — только затупит бритвенную заточку катаны. Неудачная подставка под блок может вовсе расколоть изогнутое лезвие. А шпага Эсдес