Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин

аллах не допустит… Воды не было при проходке?

— Была… В одной штольне была…

— Видишь! Вот и вся разгадка!

Рахим молчит. Вероятно, он просто такой от природы, а может, все его внимание отвлекает дорога, хотя на ней сейчас еще пустынно.

Мы выезжаем за город и начинаем постепенный подъем вдоль ручья в горы. Горы в этот раз поражают меня своим великолепием: вокруг словно изумруд в жарком пламени — трава и тюльпаны. И еще капельки росы. Даже не верится, что это действительность, — будто кто раскинул под ноги нам беспредельный, искусный и яркий, восточный ковер.

— Красота какая! — говорю я. — Просто дух захватывает, а?..

— Да, — отвечает Рахим. Он начинает оживленно ерзать на сиденье, улыбаться. — Очень красиво!.. Очень!

— Давай нарвем букет?

— Рвите… Только цветы в машине быстро увянут.

— Да?.. Тогда не надо. Потом, когда назад поедем, нарву для памяти.

— Все равно увянут.

— Жаль… Наверное, за эту короткую, прямо сказочную, красоту и нравятся вам здешние края, да?

— Не знаю, — отвечает Рахим.

— А в прошлый раз так мне неприглядно показалось тут: голо, серо… ничего живого…

Рахим долго молчит, потом вдруг неожиданно спрашивает:

— А дерево?

— Какое дерево? Которое мы взрываем?

— Да. Есть все-таки живое…

— Так оно одно на всю округу. Я привык к лесу, тайге…

— Везде разве тайга? У нас в армии один, тоже русский, все хвалился, что у них на краю деревни три березы…

— Ну, может, он встречался там с девушкой, в прятушки мальчишкой играл…

— Не знаю…

— А ты хвалился святым деревом?

— При чем здесь святое?

Рахим говорит это с неприкрытой обидой, мельком, с укоризной, взглянув на меня. И я, вмиг смутившись, торопливо пытаюсь оправдаться:

— Извини, пожалуйста. Я вовсе не думал тебя обидеть! Конечно, я далек от мысли, что ты считаешь его святым…

Но Рахим молчит, сосредоточенно нахмуря лоб, смотрит на дорогу. И тут вдруг я впервые, кажется, начинаю по-настоящему понимать и его, и того воинственного старика с кетменем. Настроение у меня резко портится, и мне уже хочется повернуть назад, уехать, — чтобы не видеть своего доказательства…

Изменить уже ничего нельзя: шурфы пройдены и начинены взрывчаткой. К вечеру в груде камней навсегда исчезнет дерево — то дерево, которое, наверное, много лет было приметой родного места для стариков с кетменями, — живущих и давно ушедших, — и воспоминание о котором не раз, наверное, согревало сердце Рахима на далекой службе. И я, еще вчера, дома, так тщеславно думавший о том, что-де вот где-то в горах, частично и моей волей, рождается новая жизнь, — сегодня чувствовал себя варваром…

Случайный попутчик

За какую-то неделю я уже здорово устал с ними — и физически, и морально. Шли много, по горам, по козьим тропам. На одном участке, километров девяносто, нас подвезли на мотоцикле с коляской. Сидели на нем пятеро, как придется. Мне, правда, предоставили коляску. Но это было еще хуже: я бы не успел даже и ног высвободить, если бы мы загремели в пропасть. Пропасть была глубокая, бездонная: там, внизу, клубился туман и страшно ревела река. Мотоцикл от перегрузки часто заносило в сторону, колесо зависало над бездной, и я привскакивал, покрывался холодным потом. Один раз мы остановились.

— Зачем? — спросил кто-то.

— А пусть Колька белье сменит…

Они были грубы, у них была работа, и они не очень-то считались с моей неприспособленностью к таким условиям. Но я напросился сам, мне хотелось экзотики, трудностей, а теперь уже я и не чаял, как вырваться отсюда.

— Не встретится ли нам сегодня какой-нибудь кишлак? — спрашивал я утрами.

— Зачем?

— Может, будет попутная машина…

— Встретится так встретится, — лаконично отвечали они.

— У меня уже не выдерживают нервы.

— Ничего. Ты же не кисейная барышня. Обвыкай, лови змей вместе с нами…

Но змей я по-прежнему боялся: я просто цепенел, терял над собой контроль, когда встречался со змеиным взглядом. А парни обращались со змеями, как с обыкновенными веревками.

— Ты иди прямо на нее, — учили они. — Иди — и она будет удирать.

Но удирал пока я. А они творили просто чудеса: настигая змею, наступали ей на хвост — она стремительно взвивалась, и они в какой-то миг, изловчившись, хватали ее за шею. Были у них и рогатки, но ими почти не пользовались.

— Рогаткой можно испортить шейный позвонок, и тогда за змею не заплатят ни рубля…

Для змей были специальные мешки, с защелками, как инкассаторские сумки. Кобры ворочались в них, вели себя беспокойно, а гюрзы лежали как деревяшки, как дохлые. Однажды я чуть было не сел на мешок с гюрзой.

— Куда прешь? — рявкнули на меня. — Смотри…

К мешку подносили палку — и гюрза неожиданно и резко била по этой палке. Я едва переводил дух.

Мне было трудно с ними, и я уезжал от них с легким сердцем, с радостью, чего со мной почти не бывало при расставаниях.

— Напрасно ты так быстро ушиваешься, — не то в насмешку, не то всерьез говорили они. — Еще больше половины трудностей впереди. Гордился бы потом…

— Спасибо и на этом. До свидания, — отвечал я.

Встретившийся нам «газик» шел на озеро Искандер-куль, а потом — на Самарканд. Меня это устраивало: от Самарканда можно было добраться куда угодно, а я еще хотел поколесить по Средней Азии — до конца отпуска у меня оставалось без малого три недели.

— Надолго ли мы остановимся на озере? — спросил я в машине.

— Да нет. Посмотрим и покатим дальше, — отвечал длинный сутуловатый парень моих лет. Звали его Владимиром Кондратьевичем, но я представился Колькой, и он в тон сказал: — Володька, Вовка…

— Я приехал технику безопасности на строительных карьерах проверять, — объяснял мне Вовка, — а прорабы просто не знают, куда меня сплавить, лишь бы я не совался в их дела, не мотал им душу.

— Почему же? Пожалуйста, проверяйте, — смущенно посмеивался пухлогубый парень-прораб. — Вы же сами хотели посмотреть озеро. Пожалуйста, проверяйте.

— Да теперь уж что. Теперь я уехал. А то бы накрутил хвоста.

— Пожалуйста.

И прораб, и Володька были простые, обыкновенные парни: так же, как и я, они цеплялись за поручни, замирали, когда машина зависала над обрывом, и так же, как и я, вместе со мной, шарахнулись в стороны, когда возле древней, развалившейся таджикской крепости наткнулись мы на юркую мохнатую фалангу.

— А вообще фаланга не ядовитая, — говорил прораб.

Но сам прикоснуться к ней боялся. Мы смеялись.

— В это лучше верить на слово, — смеялся и он…

Озеро было в горах, странно густое на вид, бирюзовое, окруженное