Колыбельная Аушвица. Мы перестаем существовать, когда не остается никого, кто нас любит - Марио Эскобар

Отпустив руку Эльзы, я выбежала с Верой из барака. Мы неслись что есть силы под мелким дождем и вскоре промокли насквозь. Серость неба подчеркивала насыщенную зелень дворов между бараками. Через несколько минут мы стояли на крыльце бани, где размещалась лаборатория доктора Менгеле.

– Возвращайся к детям, – сказала я Вере.

Мне не хотелось впутывать ее в неприятности. В конце концов, речь шла только о моих сыне и дочери. Я ради их спасения была готова пойти на любой риск, но нельзя было заставлять страдать других.

В лабораторию я вошла решительно и без стука. Внутри находилась Зося с какими-то документами в руках. Она как раз собиралась выйти и со страхом посмотрела на меня.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, тревожно оглядываясь по сторонам.

– Они забрали близнецов, – всхлипывала я, задыхаясь между рыданиями.

– Сегодня в лагере царит полнейшее безумие. Руководство потребовало вывезти почти всех оставшихся молодых мужчин и еще восемьдесят женщин. Может, твои дети попали в список случайно; для эсэсовцев они просто номера, – объяснила она.

– Может, так, а может, и нет. В школе нам ничего не сказали. Как можно было так ошибиться? – спросила я недоверчиво.

Я больше не доверяла Зосе – ведь она помогала Менгеле в его экспериментах.

– Ну, не знаю, что еще сказать, – покачала она головой и твердо дала понять, что мне следует покинуть кабинет. Но я проскользнула мимо нее и побежала в сторону лаборатории.

Зося вскрикнула как раз в тот момент, когда я распахнула дверь. С тех пор как я была здесь в последний раз, внутри все изменилось. Теперь это помещение мало напоминало исследовательский центр. Скорее все тут выглядело как пыточная или темница, где Менгеле мучил невинных детей. Вдоль стен висели рамки с глазными яблоками и фотографии ужасных экспериментов. На полках стояли банки с человеческими органами разных размеров. На отдельном стеллаже хранились сосуды, где в формалине плавали деформированные зародыши близнецов.

Менгеле был здесь. Он стоял в конце лаборатории, спиной ко мне, частично закрывая своим телом голые ноги двух детей, сидевших на длинной лавке. Я подумала, что это мои дети, и побежала туда, готовая в случае необходимости напасть на Менгеле. Но он обернулся и сурово посмотрел на меня.

– Что вы здесь делаете?

Я обошла его и посмотрела на детей. Это были не Эмилия с Эрнестом. На лицах этих малышей застыло выражение страха, и они потянулись ко мне в надежде, что я смогу вывести их из этого страшного места. Менгеле потянул меня за рукав и вывел в коридор.

– Вы что, с ума сошли? Однажды я едва не убил вас. Вы решили снова испытать судьбу?

– Где мои дети? – крикнула я. – Кто и куда увел моих близнецов?

– Здесь их нет. Наверное, произошла какая-то ошибка. Я каждый день подписываю ордера на заключенных, которых увозят из лагеря. Фабрикам требуется рабочая сила, и кое-кого из молодежи отправляют в другие лагеря, но не детей, – серьезно ответил Менгеле. Но все же я чувствовала, что он что-то недоговаривает.

Тут раздался шум грузовиков, и я подбежала к двери. Машины припарковались на дороге, и из них выскочили около сотни солдат, начавших облаву на цыган всех возрастов. Я понятия не имела, что делать. Нужно было вернуться и постараться защитить остальных детей, но ведь я должна была найти и своих близнецов.

Я знала, что мои помощницы готовы пожертвовать жизнью ради остальных детей в школе и яслях, поэтому побежала к грузовикам в надежде, что мои дети там.

Поначалу солдаты не встречали сопротивления со стороны заключенных. Но потом какой-то мальчик бросил камень в одного из солдат, угодив тому прямо в лицо. У того из носа потекла кровь, и он тут же выстрелил в ребенка. Находившиеся поблизости цыгане набросились на солдата и начали его избивать, а вскоре их примеру последовали и другие заключенные. Мужчины, женщины, пожилые люди и подростки бросали в солдат все, что попадалось под руку, били их палками и пытались отобрать у них оружие и дубинки. Раздалось несколько выстрелов, но командир приказал солдатам отступить.

Но людей было уже не остановить. Они зажигали факелы и кидали их на брезентовые покровы грузовиков. Водители поспешили отвезти машины ближе ко входу в лагерь. Начался хаос. Солдаты отступили и затаились между бараками, пытаясь понять, как действовать в непривычной для них ситуации. Ведь обычно пленники Аушвица почти не сопротивлялись, но в тот день мучители встретили достойный отпор.

Меня охватила гордость за этих цыган. Большинство людей считали их «антисоциальными элементами», но они единственные оказались способными защитить своих родных и сопротивлялись тому, чтобы их как бессловесный скот вели на убой.

Я вдруг заметила Блаза, у которого была рогатка в руках и какой-то солдат как раз целился в него. Я подбежала к солдату и сильно толкнула его. Немец потерял равновесие, и пуля улетела в небо.

– Блаз, немедленно слезай с крыши и возвращайся в наш барак! – крикнула я.

Тут другой солдат ударил меня прикладом в лицо.

Блаз спрыгнул с крыши и вцепился солдату в горло. К нему присоединилась группа мальчишек, и солдаты поспешили отступить к своим товарищам.

Сын помог мне встать. Я обхватила его за плечи и спросила:

– Ты видел близнецов?

Он покачал головой, но один из его друзей показал на несколько оставшихся у ворот лагеря грузовиков. Брезент был порван, и из машин пытались выбраться человек тридцать пленников, среди которых были и близнецы.

Несколько солдат отгоняли заключенных, побежавших на помощь пленникам в грузовиках, но большая часть эсэсовцев отступали. Грузовик, в котором были близнецы, развернулся и поехал в сторону ворот. Капо выстроились в живую стену, чтобы не пустить заключенных, но напор бегущих сшиб их с ног. Я ухватилась за борт грузовика, заглянула внутрь и крикнула близнецам, чтобы они прыгали. И хотя они с опаской посмотрели на землю метрах в двух с половиной под собой, Эрнест перелез через деревянный борт, схватил Эмили за руку, и вместе они спрыгнули в грязь.

Тем временем грузовик проехал через ворота, и солдаты быстро закрыли их. Большинству цыган удалось выпрыгнуть из машин, в которых осталось лишь с десяток человек.

Люди сломя голову побежали к баракам, боясь, что охранники откроют огонь на поражение, но выстрелов не последовало.

В ту ночь все дети лагеря оставались с нашей группой учителей в яслях и школьном бараке, пока