В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

– Товарищ полковник, –  обратился к нему один из командиров, –  стоит заметить, что выдвижение разведгрупп сейчас не представляется возможным.

Говоривший военный сосредоточил на себе внимание всех стоявших поблизости участников совещания.

– Только что капитан Гусев доложил о плотном потоке беженцев со стороны Орла, которые следуют именно по шоссе, –  продолжал докладчик, –  это приведет к трудностям при движении. Может, стоит дождаться вечера и только тогда выступать?

Полковник повернулся в сторону того самого капитана, которого преследовали до вокзала ребята.

– Очень много беженцев. И повозок много. Люди посторонятся, а телеги быстро к обочине не уйдут. В скорости можем потерять, товарищ полковник. Топливо пожжем, время потеряем, –  проговорил капитан, глядя в лицо старшему по званию.

– Хорошо! Но с разведкой медлить нельзя. Как начнет темнеть, надо выдвигаться, –  полковник снова посмотрел на карту. –  Нужно обязательно успеть до подхода состава с танками батальона капитана Рафтопулло.

Он поднял глаза и заметил стоявшего позади кормы боевой машины Витю.

– Иначе к таким юным местным жителям придут непрошеные гости с оружием в руках, –  полковник серьезным взглядом посмотрел на мальчика.

Стоявшие рядом командиры тоже повернулись в сторону парня. Один из них подмигнул Вите. Другой неожиданно и громко сказал:

– А ты здесь откуда? А ну, марш домой! Нашел место для игр!

Вздрогнув от сделанного в его адрес замечания, мальчик что есть силы побежал в ту самую сторону, откуда они с Цыганом пришли на привокзальную площадь. Настигнув солдатское оцепление, он обежал его стороной и скрылся за теми самыми сараями, между которыми ранее провел его товарищ, чтобы не попасть в руки строгого старшины.

– Бабушка, бабушка! – Витя забежал в сени и, еще не сняв с себя куртки и фуражки, стал радостно кричать: – Там столько танков! Вся площадь заставлена! Столько военных! Я даже настоящего полковника видел! Все с винтовками, с пулеметами! Я автомат вблизи разглядел!

Витя вбежал в горницу, где за столом сидели его мать и дядя Илья.

– Ах, вот где ты был! Значит, на вокзал бегал, –  мать строго посмотрела на мальчика. –  Мы тут уже и не знаем, где искать его. Чуть Илью на поиски не отправили. Васина мама прибегала, спрашивала про вас. А им все нипочем.

– Тут не знаешь, как зиму протянуть. В доме денег ни копейки. На рынке все дорого. А этому танки все какие-то, –  проворчала возле печи старушка. –  Садись за стол, щей сейчас налью тебе.

В силу возраста, Витя абсолютно не понимал значения страшных для взрослых людей слов бабушки об отсутствии денег в доме, о тяжелом положении с продуктами питания. Перед глазами мальчика все еще стояли капитан в танкошлеме и комбинезоне, худощавый полковник, проводивший совещание, и строгий старшина. В детских ушах все еще звенел рев танковых двигателей и исполинские по размеру стальные гусеницы ревущего всей своей мощью «Клима Ворошилова».

Глава 3

– Ой, что на улице делается! Беженцы бегом бегут, бросают все и бегут. Только детей на руках несут, а остальное все бросают, –  пожилая женщина спускалась в погреб, одновременно описывая происходящее наверху. –  Мужчину одного вели, так у него все лицо в крови… Ребенок у нее на руках орет. Сама бежит… Мужчину окровавленного за руку тащит, причитает. Я ей кричу: «Давай сюда, к нам!» А она не слышит, бежит.

Все присутствовавшие в погребе смотрели на старую хозяйку широко открытыми глазами, внимательно слушая каждое ее слово. Витя от удивления описанного вытянул шею и, открыв рот, наблюдал за своей бабушкой. Та, спустившись вниз, поставила на пол опустошенное и накрытое крышкой помойное ведро. Другой рукой она водрузила на деревянную полку бутыль с керосином.

– Илюша, сынок, ты бы притушил лампу-то. А то нам так света не хватит. И керосин взять сейчас негде, –  сказала она сидевшему в углу сыну, который сразу же послушно протянул руки к лампе и немного убавил горевшее в ней пламя.

Он сидел в углу погреба на маленькой скамейке, служившей одновременно столом для имеющихся скудных продуктов, которые брали здесь же и ели сырыми из-за отсутствия возможности что-либо приготовить на огне. Позапрошлой ночью женщины, оставив спящих детей на попечении Ильи, пробрались в темноте в дом и, пользуясь затишьем, растопили печь и приготовили нехитрую еду. Они принесли горячий чугунок и чайник в погреб, прихватив с собой кое-что из теплых вещей, чтобы не замерзнуть в их холодном и сыром убежище и не простудиться, поскольку лечить в терзаемом боевыми действиями городе было некому – докторов не было, да и лекарств тоже.

Витя пристроился рядом с Ильей. Он то сидел, то полулежал на свернутом вдвое старом одеяле, постеленном на кучке уложенной на зимнее хранение моркови, покрытой сверху ветхим суконным пальто. С другой стороны от Ильи, почти возле самого входа, расположилась бабушка Вити. Пристанищем ей служил низкий потертый деревянный сундук и постеленный на него овчинный тулуп мужа, погибшего еще в Первую мировую войну.

Своего деда, в молодые годы простого крестьянина, пришедшего в голодный неурожайный год в город на заработки, Витя, конечно, никогда не видел. Рано оставшись без родителя, молодой человек был вынужден покинуть родную деревню и податься в поисках куска хлеба в ближайший уездный город, каким и был в то время Мценск. Перебиваясь некоторое время случайными заработками, в основном заключавшимися в помощи заезжим купцам в разгрузке товаров, ему наконец удалось устроиться истопником на кружевную мануфактуру, а потом перейти в ученики к ремесленнику. Впоследствии дедушка Вити женился, взяв в жены крестьянскую девушку, служившую прислугой в доме состоятельного лавочника-торговца. У жены оказался строгий нрав и непростой характер, и молодому человеку то и дело приходилось подыскивать своей супруге новое место работы, так как спустя некоторое время ее выставляли за ворота за чрезмерную упертость и излишнюю грубость. Постепенно он смирился с характером жены и даже высоко ценил ее за трудолюбие и хозяйственность. Дмитрий Максимович сумел выстроить для своей семьи небольшой бревенчатый дом, возле которого он разместил постройки для домашнего скота и всякого скарба, развел огород. Так и шла его жизнь – в трудах и заботах, в работе в ремесленной мастерской, пока не настал срок призыва в царскую армию в самом начале Первой мировой войны, в пекле которой он сгинул буквально через несколько месяцев после того, как покинул родной дом и семью. О гибели нижнего чина Осокина Дмитрия Максимовича сообщили его супруге письмом, доставленным в дом павшего за Царя и Отечество пожилым отставным штабс-капитаном. Тот, имея вид подобающий для такой ситуации,