Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Беляев Эдуард Всеволодович

При покупке подарков для родственников и знакомых Тахир полностью доверялся моему вкусу, но когда дело дошло до тканей, все изменилось.

— Тахир, кому ты это все покупаешь? Родственникам или врагам? — горячился я. — В кошмарном сне такие расцветки не привидятся. Смотри, сколько красивых нежных тканей… Давай выберу.

— Нет, Санек, тут ты мне не советчик. Я знаю, что нужно. Можешь пока отдохнуть.

Тахир, улыбаясь, продолжал выбирать ткани, а я зашел в соседний дукан.

Познакомился с дуканщиком-Джамшидом. Как выяснилось, он закончил ВПШ.[162] В Кабуле был большим партийным начальником, но бросил политику и занялся коммерцией. Товар у него был качественный. Дела шли хорошо — конечно, во многом благодаря шурави. Откуда у простых афганцев деньги?

Дуканщика удивило, что я обратился к нему на персидском языке. Похвалив мое произношение — а хвалить они умеют, — он поинтересовался, где я выучил язык. Ответил, что в Ташкенте (не диплом же об окончании КАИ показывать).

Я тоже не остался в долгу, сказав, что он прекрасно говорит по-русски. В общем, кукушка хвалит петуха…

Знакомством оба были довольны. Джамшид даже пригласил меня на свою свадьбу, но я вежливо отказался, сославшись на то, что сегодня улетаю в Кандагар. Узнав, что шурави из Кандагара, он еще больше проникся ко мне уважением, это было видно по его поведению.

Приятно, что хоть афганцы нас, провинциалов, по достоинству оценивают.

— А сколько вам лет? — поинтересовался я. — Не поздно жениться?

Мне показалось, что ему лет за пятьдесят, а для афганцев это солидный возраст. В горотделе в Кандагаре работает дед: чай вскипятить, пол подмести, ну и тому подобное. Я думал, ему лет семьдесят пять, не меньше, а он оказался ровесником нашего шефа и Петра Сергеевича, которым около пятидесяти. В Афганистане пятьдесят лет — уже старик.

— Сорок семь, — ответил Джамшид, — но это у меня будет третья жена.

— А ей? — спросил я, хотя про жен в Афганистане спрашивать было не принято. Возрастом, здоровьем коровы, козы можно интересоваться, но жены — табу. Поэтому я извинился, прежде чем спросить про жену, понимая, что, учась в Москве, он немножко обрусел.

Невесте оказалось четырнадцать лет, и она из хорошей семьи.

В разгар нашей с афганцем беседы заглянул Тахир:

— Санек, пойдем, поможешь с погрузкой.

Попрощавшись с дуканщиком и пожелав ему сына от молодой жены, я вышел из дукана.

— Ты что, на всю Таджикскую Советскую Социалистическую Республику ткани набрал? — спросил я, глядя на огромную кипу, лежащую на прилавке. — Нам караван верблюдов понадобится, чтобы все это переправить в гостиницу.

— Ничего, управимся. Земляк на машине подъехал.

Управились за час, потом еще часа два упаковывались. Освободились часам к семи вечера. Устали капитально. Было одно желание — завалиться в кровать.

— Тахир, давай больше никуда не пойдем. Ничего неохота. Ни гостей, ни в гости. Посидим, по рюмочке за уходящий год примем. А? Гостиница совсем опустела. Думаю, шумных встреч не предвидится.

— Честно говоря, мне тоже никуда неохота идти. Это у меня второй Новый год в Афганистане, есть что вспомнить.

Мне показалось, что последние слова Тахир произнес с грустью.

Да, затягивает Афганистан. Я всего-то три месяца как из Союза, а днем подумалось: «Скорей бы домой, в Кандагар». Вот и Кандагар родным домом стал… А как же? Где родные, друзья — там и дом.

Война — она та же жизнь, только быстротечней. На войне хороший человек становится еще лучше. Плохой… не будем о плохом. На войне острее чувствуешь, что ты — Человек и ты — смертен. А поэтому — живи по — человечески и не мешай жить другим.

Посидели хорошо. Много друг другу рассказали о себе. В конце беседы были уверены, что знакомы с детства. Передал Тахиру чеки для Нины, на подарки к Новому году ей и сыновьям, Сережке с Андрюшкой. Спать легли часов в двенадцать…

Утром следующего дня проводил Тахира. Самолет, отстреливаясь ракетами-ловушками, сопровождаемый нашими «вертушками», взял курс на Союз.

Мягкой посадки тебе, Тахир! До встречи в Кандагаре!

Глава 11

Новый год!

Борт на Кандагар перенесли на следующий день.

Еще целый день в Кабуле. Тоска. Друзья предлагают остаться на Новый год. Может, остаться? Нет, нельзя, ребята ждут. В дежурке заверили, что борт обязательно будет…

Прибыл в Кандагар 31 декабря 1985 года, в 11 часов по местному времени. Ребята уже и не чаяли меня увидеть в этом году. А я появился как добрый Дед Мороз с подарками. Все были счастливы.

Женька-борода куда-то исчез и через двадцать минут появился с большой елью на плечах. Где только он ее раздобыл? В подобных делах он был большой спец.

Стас передал мне письма, в мое отсутствие он забирал почту. В семье и у родителей все нормально. Поздравляют с Новым годом.

Настроение поднялось. Вдохнул воздух, выдохнул. Еще раз, — полной грудью! Выдохнул. Где-то, в районе вертолетного полка, ухнули разрывы снарядов. Наконец-то дома! Хорошо!

Сбегал на седьмую виллу. Поздравил ее жильцов с Новым годом, сказал, чтобы приходили за продуктами. Передал Галине и Иришке новогодние подарки. Посидеть отказался, некогда, нужно раздать продукты и деньги. Ребята истомились. Пообещал еще зайти до двенадцати ночи.

— Как слетал? — спросил Поликарпович, получая свой заказ.

— Нормально. Только вот меня заставили написать на вас докладную.

— И что, написал?

— А куда было деваться? Так насели…

Я почти дословно рассказал все, как было, только умолчал про нашу с Виктором договоренность.

— Как, говоришь, нашего куратора зовут? — переспросил Поликарпович.

— Виктор, — сказал я и на всякий случай добавил: — Он про вас ничего плохого не говорил. Служба у него такая, бумаги подшивать.

— Виктор, — задумчиво повторил он.

Тогда я еще не знал, что Поликарповича переводят в Кабул начальником кураторского отдела вместо Дуракова. Вот как все обернулось…

— Ну, что, орлы, по рюмочке? Проводим старый год — и по домам, — предложил кто-то.

Так и сделали. Выпили по рюмке и разбежались по виллам. А мне еще с продуктами и деньгами разбираться.

Стол накрывали без меня.

Новый год в Афганистане! Словами это зрелище не передать, пером не описать. Это надо видеть! Это надо пережить!

Сибиряки мне могут возразить: «А Новый год в Сибири? Чем не зрелище?» Да, Новый год в Сибири, действительно, впечатляющее зрелище! Когда на морозную заснеженную улицу после двенадцати часов ночи вываливают жильцы домов. В воздух взлетают ракеты, приобретенные в одной из воинских частей. Прохожие обнимаются, целуются. Угощают друг друга сибирскими пельменями, приготовленными из лосятины, свинины, медвежатины; солеными бочковыми огурчиками, хрустящей квашеной капустой — и, конечно, самогоном, выгнанным по индивидуальным рецептам. Водка обязательно есть, но самогон лучше! С ледяных пятиметровых горок со свистом, песнями, веселыми криками скатываются тридцать, сорок и больше человек. Во время спуска можно приобрести (потерять) что угодно: шапку, шарф, часы, вставные челюсти. Красота!

Я много раз, во время учебы в Москве, с восхищением рассказывал своим товарищам о сибирском Новом годе. Но Новый год в Афганистане по эмоциональному подъему, торжественности, великолепию сравним лишь с Салютом Победы 1945 года (да простят мне такое сравнение глубокоуважаемые мною ветераны Великой Отечественной войны).

Подготовка к Новому году начинается задолго до 31 декабря. Жилые помещения — виллы, модули, бочки — украшаются: гирляндами, снежинками, фигурками зверей. Все это искусно изготовляют солдаты — умельцы из гильз, банок из-под «SISI» (содовая вода), пластмассовых пакетов для переливания крови и прочего подсобного материала.

Политработники подразделений при поддержке особистов проводят в гарнизоне рейды по уничтожению самогонных аппаратов, но парочку хороших оставляют для собственных нужд. Готовятся майонезы для салата «оливье», из простого печенья «печется» настоящий торт «Наполеон». Катастрофически не хватает Снегурочек. Госпиталь, медсанбат, гарнизонные магазины находятся на осадном положении.