Не слушай море - Саша Мельцер

искать свою куртку среди вороха других упавших. И нашел быстро: она сильно выделялась незатертой новой тканью среди остальных, старых и потрепанных. – Не скучай.

Я слабенько щелкнул Крис по носу перед уходом, и она улыбнулась, сжимая все еще дрожащими пальцами пластиковый контейнер с лапшой.

– Увидимся, заглядывай в гости, – она кивнула в сторону кухни, – если этого не боишься.

– Было бы чего бояться, – расхрабрился я. – Обязательно приду.

Крис уже почти захлопнула за мной дверь, когда я внезапно ее окликнул, ослепительно улыбнувшись.

– И если что, то это были самые вкусные бутерброды в Морельске.

Глава 6

Она шла по морю, еле касаясь ногами воды. Из окон консерватории открывался отличный вид на пляж, и я видел ее за окном. Но совсем не такую, как в Эрмитаже, который я посещал всего раз. Мельпомена была другой, совсем непохожей на свое каменное изваяние в музее. Ее длинные светлые волосы струились по плечам к талии и спадали почти до самых щиколоток. И, только скользнув взглядом к ее ногам, я увидел, что вместо ступней у Мельпомены были плавники. В репетиционном зале театра сразу стало душно, и я оттянул воротник толстовки, мешавший мне дышать.

Она приближалась, и теперь я мог разглядеть ее грубое лицо, словно его высек из камня неискусный ремесленник: губы были настолько тонкие, что сливались с кожей, мощный подбородок выступал вперед, а ресниц на широко распахнутых глазах не было. Она шла по морской глади: пляж виднелся почти полностью из окна, у которого я стоял. Мельпомену окружали сирены, бившие мощными хвостами с отливающей золотом чешуей, только на этот раз они выглядели страшно-прекрасными, а внутреннее чувство томительного страха, ожидания не отпускало меня, не позволяло отвернуться от окна.

– Родион? – Я почувствовал крепкую руку у себя на плече и вздрогнул.

Мишель умел подкрадываться неслышно, вот и сейчас его мягкая походка была беззвучной. Он подобрался ко мне и случайно напугал – на секунду показалось, что даже сердце перестало биться, парализованное страхом.

– Ты тоже это видишь? – шепнул я, склонив голову к Мишелю.

Тот тоже уставился в окно.

– Что именно? Там просто море…

Я пару раз качнул головой из стороны в сторону, а потом снова посмотрел в окно. И действительно: ни Мельпомены, ни болотно-золотых мощных хвостов сирен – ничего этого. Только ровная бирюзовая гладь, изредка нарушаемая вспенившимися волнами.

– И правда, показалось, – неловко пробормотал я и скинул ладонь однокурсника с плеча.

Сейчас на сцене стояла Алиса, пытаясь своим сопрано дотянуть последнюю верхнюю ноту в партии Эвридики, но каждый раз проваливаясь с треском. Не выдержав, педагог ударил пластиковой папкой по крышке рояля, и аккомпаниатор тоже вздрогнул.

– Выше, Алиса!

Мишель вздохнул, усевшись в первый ряд и вытянув ноги.

– А я говорил, что она не справится, – негромко сказал он мне на ухо, когда я сел в соседнее кресло. – Это ты все: дай шанс, дай шанс… Позор теперь будет.

Алиса и правда не тянула, но мне хотелось за нее вступиться.

– Да перестань. – Я тоже склонил к нему голову. – Все у нее получится. Просто распеться надо немного, это непросто…

– У Таси диапазон был больше.

– Это правда, – не стал возражать я. – Но и у Алисы все неплохо.

Мишель откинул голову назад, обнажая шею, и я невольно обратил внимание на то, что кадык у него не выступал так же остро, как у многих мужчин. Изящную жилистую шею опять подчеркивала нитка жемчуга – видимо, Эйдлен никогда ее не снимал. Я хотел было дотронуться до нее, но вовремя вспомнил, как в прошлый раз получил по рукам.

Потянувшись, Мишель снова распрямился. Алиса так и не взяла верхнюю ноту, а преподаватель находился на грани – того и гляди закричит.

– Мне вот вообще репетировать не дают, – внезапно пожаловался я. – Всегда ты поешь.

Мишель удивленно вскинул бровь. Он так плавно это делал, по-голливудски, будто тысячу лет оттачивал одно легкое движение.

– Ну, я же в основном составе, – резонно заметил он. – А ты во втором.

Он не упускал возможности об этом напомнить. Я хотел парировать тем, что мне тоже нужно репетировать на случай, если спектакль придется пускать вторым составом, но смотрел на него и понимал: бессмысленно. Хоть катастрофа случись, хоть цунами, хоть вспышка бубонной чумы – Мишель Эйдлен все равно выйдет на сцену и споет Орфея так, как никто больше.

Поэтому, завистливо вздохнув, я тоже вытянул ноги вперед. Даша, исполнявшая партию Амура, топталась за спиной Алисы, пытаясь поддержать, но по большей части ей мешала. Одна и та же фраза из партии Эвридики повторялась уже пятый раз, и в итоге преподаватель вскипел.

– Довольно! – рявкнул он. – Тебе нужны дополнительные занятия, понимаешь?..

И пока он отчитывал Алису, я тоже взобрался на сцену. Она выглядела такой маленькой, и личико у нее уже сморщилось – вот-вот слезы покатятся. Я решил отвлечь внимание педагога на себя, только бы Алиса избежала этого гнева. В груди так и теплилась жалость к ее подрагивающим плечикам и выступающей влаге на глазах.

– Может, попробовать спеть партию вместе с Орфеем? – встрял я, перебивая педагога. Тот от наглости даже кричать перестал. – Ну, чтобы Алиса почувствовала ритм, влилась в атмосферу… Она одну и ту же фразу шестой раз поет…

Преподаватель, задохнувшись от возмущения, махнул аккомпаниатору.

– Мишель, на сцену! Второй состав – в зал.

Обидно было осознавать, что в зал сползли только двое: я и совершенно бесталанная девочка Яна, которая вообще неизвестно как попала в консерваторию. Мы уселись в первом ряду, пока они репетировали сцену из «Орфея и Эвридики». Мишель смотрелся на сцене гордо, так, будто он сроднился с пространством: Эйдлен заполнил собой всю сцену до самых софитов и кулис. Алиса рядом с ним смотрелась мышью и блеклой тенью: она не выделялась внешностью, не блистала вокальными данными. Я думал, что петь рядом с братом ей будет проще, второй голос ее поддержит, но Алиса окончательно потерялась и не смогла взять даже нижних нот.

– Репетиция окончена, вы свободны, – наконец выдавил преподаватель. Он явно был на грани, так ожесточенно складывал ноты и партии в пластиковую папку, которой недавно бил по роялю. – И напоминаю про отчетный концерт, завтра в десять прогон, только попробуйте опоздать.

Консерватория иногда устраивала промежуточные концерты, на которые стекались шишки Морельска, ректорат и преподавательский состав, меценаты и родственники студентов. Ходили слухи, что однажды даже приезжал мэр. В дни таких концертов зал полнился народом, в толпе было не протолкнуться, а свободных мест никогда не