Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман

показалось, что пришёл ребёнок – настолько она была маленького роста, – но при более внимательном взгляде было понятно, что это женщина. В палату вошла не то китаянка, не то вьетнамка. Их много было в восточной Германии.

– Парикмахер кому нужен, – тихонько сказала китаянка.

– Идите сюда, – позвал Франц и сел на кровати.

Китаянка ловко упаковала плечи и шею Франца в чёрную материю.

– Как будем стричься?

– Оставьте пять миллиметров по всей голове, какая тут прическа…, – Франц обречённо махнул рукой.

Через несколько минут всё было кончено. На голове Франца остался ровный седеющий пятимиллиметровый ёжик. Можно было творить дальше.

«Всё должно начинаться с математики, – думал Франц, – а физики сначала строят свои теории потом подгоняют под них математику». Если предположить, что первые мгновения существования нашего мира можно описывать какой-то геометрией, то это должна быть только проективная геометрия и никакая другая. Все остальные геометрии рождаются уже из проективной. Стоп! Но ведь с начала Большого Взрыва и до кваркового супа ещё было какое-то время. Пусть ничтожно малое, но оно было. Пол Девис пишет, что в это мгновение и могло родиться само пространство из ничего. Из НИЧЕГО! Из какого-то пра-пространства, в котором есть только выход или вход, или вход-выход, как одно и то же. Можем ли мы это понять, можно ли такое явление описать математически. И тут Франца осенило. Бутылка Клейна! У бутылки Клейна как раз одна дырка. Она же и вход, и выход. Это и должно быть математической моделью первого мгновения. А ведь бутылка Клейна – это две проективные плоскости, соединённые коридором. Франц представил концентрические сферы соединённые попарно между собой трубчатыми ходами. «Как мои дренажи, – мелькнуло у него в голове, – какая-то Туннельная сфера». Название понравилось Францу, а дальше пошло, как по маслу.

* * *

– Всё! – мы над точкой, – сказал Иван.

– Включать?

– Нет, Оля, погоди. Ещё не пришло то мгновение. Ты держи палец на кнопке. Как скажу «жми» – включай, но через мгновение выключи. Больше не надо.

И Иван снова стал что-то рассматривать в цифрах приборной доски сферолёта, переводя время от времени взгляд на экран персонального компьютера, который держал у себя на коленях.

* * *

Францу не спалось. Несмотря на то, что ночь была безлунная и казалось, что и звёзды сегодня кто-то выключил, за окном сквозь черноту просматривалась готическая стена зданий и сам квадратный сквер.

Сегодня была закончена работа, которую Франц назвал «Геометрия фундаментальных законов». Теперь он знал, как родилось Мироздание и как оно развивалось. В работе вместе с понятием «туннельная сфера» появилились понятия «масштабный фактор» и «реликтовая кривизна». Причём кривизна эта должна обуславливаться поверхностью Шерка. Да, того самого Генриха Шерка, чья фамилия имела тот же числовой что и имена и фамилии Эйлера, Лагранжа, Вейля, Максвелла и самого Франца.

«Удивительно напоминает зал, – думал Франц, всматриваясь в окно, – зал, где был бал у сатаны. Такой же квадратный, какие-то готические стены… Чёрное небо… Кто видел фильм «Мастер и Маргарита» меня поймёт…». И в этот момент ослепительный белый свет обрушился с неба. Он в одну секунду осветил квадрат сквера и тут же погас, превратив всё за окном в непроглядную жирную черноту. Казалось – это было одно мгновение, как мгновение Большого Взрыва, когда родилось пространство и время. Свет озарил не только сквер, но и всё сознание Франца. Он вдруг понял, что такое наш Мир.

Эпилог

Обычно новые научные истины побеждают не так,

что их противников убеждают и они признают

свою неправоту, а большей частью так,

что противники эти постепенно вымирают,

а подрастающее поколение усваивает истину сразу.

М. Планк (сборник статей к 50-летию автора)

– Ты видел отца после предпоследней операции, – спросил Гошка, – тихий такой, лежит под одеялом… Две трубки из под одеяла свешиваются. По-моему даже речь какая-то несвязная была.

– Я видел его после последней операции, когда его на две недели домой отпускали – ответил старший брат, – зрелище неприятное. Прямо из левого бока трубка выходит – видел, когда мать его перевязывала. Шрам в пол пуза, как будто циркулярной пилой саданули. Пять раз под наркозом побывал… Конечно и речь станет несвязной.

– Наверное, надо увозить его из Саксонии поближе к нам. Было бы идеально – к вам на Рейн. И внуки будут рядом. И, может, тебе будет полегче…

– Да и поспокойнее будет. Ему ведь ещё операции предстоят.

– Какие операции?

– Ну во-первых новый дефибриллятор надо ставить. От этого никуда не денешься. Каждые пять лет.

– Чёрт, я совсем и забыл про этот дефибриллятор. Ты видел, какие камни из почки вытащили? Страшно смотреть. Где они там помещались?…

* * *

Они разговаривали уже пол часа.

– Чуть не забыл, Слава, – Франц достал из сумки книгу в нераспечатанной издательской упаковке, – это тебе на память.

– Последняя ваша книга?

– Нет, предпоследняя. Последняя вышла буквально на днях. О тонком мире. Возможно, помнишь, я ещё Тихоплаву её когда-то посылал.

– А эта о чём? – Слава рассматривал обложку книги, – «Математика в науке и вокруг нас».

– Это сборник последних статей. Кстати, там есть статья посвящённая тебе, о планарных пропорциях. Ты, собственно, меня и подвиг тогда к этим исследованиям. Как-то на кружке.

– Вы писали, Франц, что сделали какое-то важное открытие. Новая теорема?

– Да, нет, собственно, – это и не открытие. Скорее, можно сказать, – прозрение. Буквально перед выпиской из больницы, в один из последних дней лежал как-то ночью. Не спалось. Часа три было, за окном чернота сплошная, так, угадываются какие-то тени и вдруг – свет. Яркий, белый… С неба ударил и весь сквер за окном осветил ярче чем днём. Прямо взрыв света. Буквально одно мгновение. Вертолёт, очевидно, садился на крышу и себе подсветил. И у меня, вдруг, такое ощущение, что это он всё моё сознание осветил. И в голове ясность такая… Даже удивительно, как раньше мне это в голову не пришло. Должна существовать эта теория. Просто иначе нельзя, вся жизнь об этом говорит.

– Теория чего?

– Я назвал это теорией глобального разума или теория множественности разума. ТМР будем называть. Сам посмотри, какое вокруг многообразие жизни, буйство жизни… Куда ни плюнь – в жизнь попадёшь. Везде… В земле, в воздухе, в воде. Тепло, холодно…, а жизнь кругом приспосабливается.

– А в Космосе – нет, – вставил Слава.

– Да, в Космосе нет. Заперта жизнь на планете. И разум в этой жизни один. Хотя, Пенроуз, например, предполагает, что зачатки разума проглядываются даже у одноклеточных. Почитай его «Тени разума». Очень интересная книжка. Он в общем-то рассуждает о возможности построения искусственного интеллекта. Да, отвлеклись. Разум один. Будем говорить – человеческий разум, биологический, так сказать. А ведь материя может находиться не только в вещественном состоянии, но и в полевом. Почему бы не быть и полевому разуму. Электромагнитное поле. Оно кругом вокруг нас.