Лидия Раевская - Мама Стифлера

Временами я пыталась представить себе как выглядит Ментовское дежурство: блондинка оно, или брюнетка? Юное как горный эдельвейс, или тёртая жизнью разбитная разведёнка в годах и с грыжей? Нравится ли ей Ментовская привычка во время оргазма кричать «Бабуля-а-а-а-а-а-а-а-а-а!», или её это тоже немного настораживает?

Но потом я плюнула на эти раздумья. Какая мне разница как она выглядит? Главное, чтобы меня по шесть раз в день не кантовали.

Ментовское дежурство нашло меня само. И выглядело как имя «Пол», высветившееся на дисплее Ментовского телефона в момент входящего звонка.

— Тебе какой-то Пол звонит! — Крикнула я под дверь туалета, где Мент в одиночку удовлетворял своё либидо вот уже почти два часа. — Что ему сказать?

— Ничего. — Закряхтел из-за закрытой двери Мент. — Не поднимай трубку. Пол — негр, а ты негритянского языка не знаешь.

— А ты знаешь? — Я сомневалась в лингвистических навыках Мента. И у меня на то были основания. Кроме фразы «Ту ти ту ту» (Два чая в двадцать второй номер) — Мент не знал ни одного слова по-негритянски.

— А я — знаю. — Сурово солгал Мент, и заорал: — «Бабуля-а-а-а-а-а-а!!!»

Я предусмотрительно отошла от двери подальше, и подождала ещё пару минут. Мент не вышел. Видимо, его отклизмованное либидо всё ещё не было удовлетворено.

Пол позвонил вторично.

— Хай, нигга! — Я подняла трубку, и блеснула прекрасным знанием негритянского разговорного. — Хау ду ю ду? Вот ю дуинг? Шоу маст гоу он?

— Это Лида? — Спросил меня Пол на чистейшем русском, писклявым женским голосом.

— О, йес! Итс ми!

— Вы дура? — Вдруг вопросительно нагрубил мне Пол, а я поперхнулась:

— Сам ты мудак черножопый!

— Кто мудак? — Тупил Пол

— Ты, кто ж ещё. Мент мне сказал что ты…

Тут до меня дошло, что Мент меня попросту наебал. Пол как минимум баба, и как максимум — вообще не Пол.

— Ты кто? — Я перешла на «ты» без всяких брудершафтов.

— Я Полина. — Ответил Пол, и мы немного помолчали.

— А Мент сейчас дрочит… — Невпопад сказала я, чтобы как-то разрядить обстановку.

— В туалете? — Оживилась Полина. — «Бабуля-а-а-а-а!!» кричит?

— Минут пять назад третий раз кричал. — Я обрадовалась тому, что у нас появилась общая тема для разговора.

Мы деликатно посмеялись, и я осторожно поинтересовалась:

— Это ты штоль?

Полина в трубке вздохнула:

— Да, это я…

На автомате я чуть не пошутила: «Людк, а Людк, смари: это ж Риса-Писа!», но что-то мне подсказало, что сейчас не время для шуток.

— А чо Менту звонишь? — Мне было ужасно интересно узнать побольше о Ментовском дежурстве.

— Хотела сказать, чтобы он сегодня не приезжал… — Смутилась Полина и зачастила: — Понимаешь, у меня после шестого раза…

— Писька приходит в негодность? — Подсказала я. — Некроз тканей происходит?

— Да-да! — Обрадовалась Полина. — Полный некроз!

— Сначала щиплет, потом болит, потом…

— Да! Раздувается как у слона, и..

— ТЫ ЕЁ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ! — Закончили мы хором, и снова деликатно засмеялись.

Вспомнилась реклама «Как я вас понимаю..» — «Нет, не понимаете!» — «Очень понимаю»

Полина мне определённо нравилась.

— Ну, ты это… Звони, если что. — Из туалета в четвёртый раз раздалось «Бабуля-а-а-а-а!!!», и я поняла, что телефонный разговор пора заканчивать. — Я Менту передам, что ты звонила.

— Спасибо, Лида. — С чувством поблагодарила меня Полина, и добавила. — Чмаки, дорогая.

Мне было приятно.

Положив трубку, я подошла к двери туалета, постучалась туда, и сказала:

— Тебе сейчас опять звонил негр Пол, и просил сегодня не приезжать на дежурство. Говорит, дежурную часть на ремонт закрыли. Недели на две.

— Да? — Не сразу спросил Мент, и зашуршал туалетной бумагй. — Недели на две?

— А то и на три. — Подтвердила я, просовывая Менту под дверь крем для рук. — Крепись.

Крем тут же исчез, и, спустя секунд десять из туалета снова послышалось сопение и тихий стон: «Три недели, блять… Дежурная часть на ремонте… А чёрный ход, вроде, не заколочен?»

Мой внутренний голос меня не подвёл. Менту определённо стоило дать тогда шанс.

Он был забавным фриком.

Эпизод третий. Мент и его бабушка.

В принципе, про бабушку Мента я уже рассказывала в Эпизоде первом. Но то было поверхностно всё, в общих чертах. Про бабушку стоит рассказать подробнее.

Бабушку Мента звали Вера Павловна, ей было шестьдесят семь лет, она дважды была замужем, а от первого мужа ушла потому что её гениталии пришли в полную негодность. Повышенная ебливость в Ментовской семье передавалась по мужской линии.

Вторым мужем Веры Павловны был тихий дедушка-импотент, который разделял бабушкину любовь к клизмам, и секс его совершенно не интересовал. А ещё пожилая супружеская чета очень любила Мента, и не любила меня.

Мента любили за его здоровый цвет лица, и жалели как инвалида, а меня не любили за нездоровый цвет лица, и за то, что я не делаю Менту клизмы с лимоном. И теперь Мента любят только как инвалида. Потому что кожа у него без клизм стала очень нехорошей.

Периодически Мент оставался на пару дней у бабушки, где она энергично чистила ему печень и толстый кишечник, и возвращался он оттуда розовым, пахнущим цитрусом, и с хуем наперевес.

В те дни, когда Мент проходил сеансы гидроколонотерапии у бабушки, я наслаждалась жизнью, и обильно смазывала свои гениталии антисептическим кремом «Спасатель». Пахло не очень, конечно, но некроз отступал.

В очередной раз вернувшись от бабушки, Мент привычно заперся в туалете, а я смотрела шестую серию «Бригады». И тут зазвонил телефон.

— У аппарата. — Сказала я в трубку.

— Где Дима? — Не размениваясь на китайские церемонии спросила меня ментовская бабушка.

— В туалете. — Ответила я, и прибавила звук в телевизоре, потому что Мент снова стал звать бабулю.

— Он в туалете, Коля! — Трагично закричала бабушка куда-то в сторону. Видимо, дедушке. — Он в туалете! И как он там? — Это она уже мне.

Я пожала плечами:

— Откуда я знаю? Наверное, хорошо.

— Вот! — Загрохотала бабушка голосом майора милиции. — Вот! Ты даже не интересуешься тем, что Дима делает в туалете! Ты не следишь за его кишечником! Шлаки не выводишь вовремя!

Я расслабилась. Разговоры о ментовском кишечнике были у его бабушки излюбленной и единственной темой для разговоров со мной.

— Ты не покупаешь ему кефирчик «Данон» и живые бифидобактерии Актимель! — Продолжала проклинать меня бабушка. — Ты не следишь за его стулом! А стул у Димы должен, запомни, Лида, ДОЛЖЕН быть регулярным и мягким!

Меня даже не тошнило. Я с Ментом второй год уже живу. Наслушалась.

— И тебя не интересует, что произошло сегодня ночью! — Взвизгнула бабушка, а я убавила звук в телевизоре:

— А что произошло сегодня ночью? Если это не связано с Диминым говном — то очень даже интересует.

— Коля! — Взвыла на том конце трубки бабушка. — Коля, она ругается матом! При мне! Она сейчас сказала про Диму ТАКОЕ…

— Вера Павловна. — Мои нервы стали сдавать. — Давайте уже быстрее. Про говно, не про говно, а уже рассказывайте, а то я положу трубку, и скажу Диме, что вы умерли. Он уедет к вам, а я в это время сменю замок в двери. Дима не сможет вернуться, и останется у вас навсегда, приведёт в ваш дом одноногую молдавскую проститутку с сифилисом, и они нарожают вам карликовых правнуков с серыми лицами.

Бабушка всхлипнула, глубоко вздохнула, и начала:

— Сегодня ночью мы с дедушкой не могли уснуть. Дима каждые полчаса бегал в туалет. Мы очень испугались, что у него начался цистит. Я послала дедушку послушать под дверью туалета, как бы это сказать… Звуки.

Я неприлично гыгыкнула. Если бабушка и оскорбилась, то виду не подала, и продолжала:

— И это был не цистит, Лида! — бабушка повысила голос, и я поняла, что она близка к истерике: — У ДИМЫ СЛУЧИЛСЯ ПОНОСИК!!!!!

И тут её понесло…

— Он пукал, Лида! Да-да! Дедушка всё-всё слышал! Дима пукал, и очень страдал! Судя по звукам — а дедушка всё-всё слышал — Диме было мучительно больно! А виновата в этом ты, Лида! Дрянная, дурная, курящая девка! Ты не давала Диме Данончик и лактобактерии, ты не включила в его ежедневный рацион кисломолочные продукты и цельные злаки! У Димы теперь дисбактериоз, а тебе всё равно! Он сейчас мучается и страдает в туалете, а ты смотришь «Бригаду»! Да! Мы с дедушкой всё-всё слышим! Немедленно, слышишь, немедленно сейчас встань, и сходи посмотри какой у Димочки кал! Потом вернёшься, и расскажешь мне. Трубку я класть не буду. Ты всё поняла?

Я вздохнула:

— Всё.

Я отложила в сторону телефонную трубку, полминуты потопала ногами, а потом подняла её снова:

— Всё ужасно, Вера Павловна. У Димы буйный алый понос. С вкраплениями зелёной слизи и корейской морковки. На ощупь — немного жидковат. На вкус — кислый, и рот вяжет. Полагаю, жопа у Димы от него болит нехуйственно. Думаю, это холера. Сейчас он просрётся, выйдет, я сразу помою унитаз с хлоркой, надену резиновые перчатки, упакую в пластиковые мешки Димины шмотки и самого Диму, и отправлю эту бандероль к вам домой. Ибо заебали меня и вы, и ваш Дима, и ваши поносы, и даже лимоны.