Хантер Томпсон - Страх и ненависть в Лас-Вегасе (Новый перевод)

5. Страшный опыт с чрезвычайно опасными веществами.

Ничего не поделаешь. Я встал и собрал свой багаж. Нужно срочно уезжать из города.

До адвоката, наконец, дошло. «Подожди! – закричал он. – Ты не можешь бросить меня одного в этой змеиной яме! Номер записан на мое имя!»

Я пожал плечами.

– Ладно, черт с тобой, – сказал он и пошёл к телефону. – Смотри, я ей позвоню. Я от нее отделаюсь.

Он кивнул.

– Ты прав, это моя проблема.

Я покачал головой.

– Нет, это зашло слишком далеко.

– Адвокат из тебя хреновый, – ответил он. – Расслабься. Я всё сделаю.

Он набрал «Американу» и попросил номер 1600.

– Привет, Люси. Да, это я. Я получил твое сообщение … что? Нет, что ты, я проучил ублюдка так, что ввек не забудет … что? … Нет, живой, но еще долго никого не побеспокоит … да, я бросил его там. Отдубасил, а потом выбил все зубы …

Вот это да. Рассказывать такие ужасы человеку под кислотой.

– Но вот какая незадача, – продолжал он. – Мне надо срочно сваливать отсюда. Этот гад обналичил внизу фальшивый чек и назвал тебя как поручителя, так что искать будут вас обоих … да, да, я знаю, Люси, но нельзя судить книгу по обложке; такие мрази встречаются … короче, больше сюда ни в коем случае не звони. Звонок проследят и тебя посадят за решетку … нет, прямо сейчас я переезжаю в «Тропикану», я позвоню тебе оттуда, когда поселюсь … да, часа через два. Мне нужно вести себя естественно, а то возьмут и меня … Я, наверно, впишусь под другим именем, но я тебе сообщу … да, как только заселюсь … что? … конечно, мы пойдем в «Цирк-цирк» и посмотрим на номер с белым медведем, ты офигеешь …

Он то и дело нервно перекидывал трубку из одной руки в другую.

– Нет … послушай, мне пора; телефон наверняка прослушивается … да, я знаю, это было ужасно, но всё кончено … О БОЖЕ! ОНИ ЛОМАЮТ ДВЕРЬ!

Он швырнул телефон на пол и завопил: «Нет! Пустите! Я невиновен! Это всё Дьюк! Богом клянусь!» Он пнул телефон об стену, наклонился к трубке и снова заорал: «Нет, я не знаю, где она! Наверно, вернулась домой, в Монтану. Вам никогда не поймать Люси! Она улетела!» Он еще раз пнул трубку, поднял её на локоть от лица и издал протяжный дрожащий стон. «Не надо! Не надо! Не надевайте на меня эту штуку!» – завопил он. Потом впечатал трубку в аппарат.

– Ну вот, – тихо произнес он. – И все дела. Она наверно сейчас лезет в мусоросжигатель, – Он улыбнулся. – Да, думаю больше мы от Люси ничего не услышим.

Я рухнул на кровать. Его представление выбило меня из колеи. На миг мне показалось, что он спятил и в самом деле решил, что на его напали невидимые враги.

В комнате снова стало тихо. Он вернулся в свое кресло смотреть «Миссия невыполнима» и завозился с трубочкой для гашиша. Она была пуста. «Где опиум?» – спросил он.

Я кинул ему чемоданчик: «Не переусердствуй, там немного осталось».

Он усмехнулся.

– Как твой адвокат, советую тебе не волноваться. – Он кивнул в сторону ванной. – Угостись-ка из коричневого пузырька в моем бритвенном наборе.

– Что там?

– Адренохром. Много не надо. Всего капельку.

Я взял пузырек и макнул туда головку спички.

– Где-то столько, – сказал он. – По сравнению с этой штукой чистый мескалин покажется детской микстурой. Если переберешь, тебя перекроет так, что мало не покажется.

Я лизнул кончик спички.

– Где достал? Такое не продается.

– Неважно. Он абсолютно чистый.

Я с грустью покачал головой.

– Господи! Какое чудовище ты защищал в этот раз? У этого вещества есть только один источник …

Он кивнул.

– Надпочечники из живого человеческого тела, – продолжил я. – Труп не годится.

– Я знаю. Но у него не было денег. Отмороженный сатанист. Предлагал мне человечью кровь, сказал, вставляет круче всего, – он рассмеялся. – Я думал, он шутит, сказал ему, пусть лучше достанет унцию чистого адренохрома – или хотя бы свежие надпочечники – пожевать.

Я уже ощущал действие вещества. Первая волна походила на смесь мескалина и метедрина. Мне захотелось поплавать.

– Так вот, – продолжал адвокат. – Парню пришили растление несовершеннолетних, но он клялся, что этого не делал. Зачем мне, говорит, ебать детей? Они же маленькие! – он пожал плечами. – Ну что я мог ответить? Даже поганый оборотень имеет право на адвоката … Я не осмелился ему отказать. А то вдруг он схватил бы ножик для конвертов и вырезал мне шишковидную железу?

– А что? – откликнулся я. – Тогда бы его защищал Мелвин Белли25.

Я кивнул, уже не в силах говорить. Мое тело будто меня включили в сеть на 220 вольт.

– Чёрт, надо достать, – наконец выдавил я. – Закинуть горсть и посмотреть, что будет.

– Горсть чего?

– Экстракта шишковидки.

Он вытаращился на меня.

– Ага, отличная мысль. Да ты от одного запаха превратишься в иллюстрацию из медицинской энциклопедии. Башка у тебя раздуется как арбуз, за два часа наберешь пятьдесят килограмм… вырастут когти, кровоточащие бородавки, а потом ты заметишь у себя на спине шесть огромных волосатых сисек …

Он решительно покачал головой.

– Я попробую всё что угодно, но в жизни не дотронусь до шишковидной железы.

– На прошлое рождество мне подарили целый корень дурмана, весил чуть ли не килограмм. Хватило бы на целый год – но я сточил его минут за двадцать!

Я подался к нему, внимая каждому слову. Малейшая пауза – и мне хотелось схватить его за горло и заставить говорить побыстрее.

– Да! – восторженно воскликнул я. – Дурман! И как?

– К счастью, я сразу выблевал его почти весь, – ответил он. – Но даже так я ослеп на три дня. Я даже ходить не мог! Всё тело как воск. Меня пришлось тащить обратно на ранчо в тележке … потом рассказывали, что я пытался говорить, но похоже было на вопли енота.

– Потрясающе, – сказал я.

Но я его почти не слышал. Меня скрутило так, что руки сами вцепились в покрывало и дергали его из-под меня, пока он рассказывал. Пятки вжались в матрас, колени заклинило … я почувствовал, что скоро глаза у меня полезут из орбит.

– Давай нахуй заканчивай историю, – прохрипел я. – Что было дальше? Что там с железами?

Он попятился в другой конец комнаты, не сводя с меня глаз.

– Может тебе еще выпить? – в его голосе слышалось волнение. – Тебя, я смотрю, мощно плющит, да?

Я попытался выдавить улыбку.

– Ну … не хуже … ой, уже хуже …

Челюсти едва двигались, язык горел, как магний.

– Не, всё нормально, – прошипел я. – Может сбросишь меня в бассейн, или там …

– Вот это да, – сказал он. – Ты перебрал. Ты сейчас взорвешься. Ну и рожа у тебя!

Я не мог пошевелиться. Полный паралич. Все мышцы свело. Я не мог даже вращать глазами, не то что поворачивать голову или разговаривать.

– Сейчас попустит, – сказал он. – Первая волна – самая жесть. Главное перетерпеть. Если я тебя сейчас брошу в бассейн, ты утонешь, как кирпич.

Смерть. Вот и все. Даже легкие отказали. Мне требовалось искусственное дыхание, но я и рта раскрыть не мог, чтобы сказать об этом. Я умирал. Сидя прямо здесь на кровати, обездвиженный … ну, хотя бы не больно. Еще несколько секунд, и я отключусь, а что потом – уже неважно.

Мой адвокат вернулся к телевизору. Снова показывали новости. Лицо Никсона на весь экран, но все его слова безнадежно искажались. Удалось разобрать только слово «жертва». Снова и снова: «жертва … жертва … жертва … «

Я слышал свое тяжелое дыхание. Адвокат, похоже, заметил. «Не напрягайся, – сказал вполоборота, не глядя на меня. – Не пытайся сопротивляться, а то мозг запузырится … аневризмы, инсульт … скрючишься и загнешься». Из-за кресла к телевизору вылетела его рука и переключила канал.

Ходить и говорить я смог только после полуночи … но всё равно вещество меня не отпустило, лишь упало напряжение – с 220 до 110. Я как угорелый скакал по комнате, нес всякую чушь и не мог сосредоточиться на одной мысли дольше двух-трёх секунд.

Мой адвокат тем временем сделал несколько звонков и положил трубку. «Есть только одно место, где мы можем поесть свежей сёмги, – объявил он. – И по воскресеньям оно закрыто».

– Ну конечно, чертовы фрики Христовы, плодятся как кролики!

Он окинул меня любопытным взглядом.

– Как насчёт «Процесса»? – спросил я. – Разве у них нет мест? Или может в деликатесный магазин? Где сзади столики? В Лондоне потрясающее меню. Я там ел однажды, превосходная еда …

– Возьми себя в руки, – сказал он. – В этом городе о «Процессе» лучше и не заикаться.

– Ты прав. Надо вызвать инспектора Блора. Он разбирается в еде. Думаю, у него есть список.

– Лучше позвонить в обслуживание номеров. За двадцать баксов нам принесут крабов и кварту муската «Братья во Христе».

– Нет! – завопил я. – Надо выбираться отсюда. Мне нужен воздух. Поехали в Рено, закажем большой салат с тунцом … чёрт, это не долго, всего-то 400 миль; дорога в пустыне свободна.