журнал "ПРОЗА СИБИРИ" № 1995 г. - Павел Васильевич Кузьменко

На эти годы выпала первая попытка отечественных музыкантов создать джаз на основе национальных музыкальных культур. Попытка эта, впрочем, как и последующая череда экспериментов в 60-е годы, оказалась в творческом отношении абсолютно бесплодной, но для образования джаза на территориях, входящих в состав СССР, оказалась полезной.

Джаз можно было встретить повсюду. Разграничения сфер деятельности не существовало. Повсюду выступали инструментальные ансамбли, называющие себя джазом. Большинство использовали модное словечко только в целях саморекламы. Обычно на эстраде такие коллективы выступали в роли аккомпаниаторов, настоящая джазовая музыка была им не под силу, или исполняли они ее плохо. Наверное, наиболее близкими к звучанию американского джаза и его эстетики были в те годы пианист и композитор Александр Цфасман и оркестр Александра Варламова, ну, а в песенном жанре, конечно, лидировал И.Дунаевский.

В те годы джаз ассимилировал (и топорно, и гармонично) практически все виды музыкальных жанров, вплоть до крупных симфонических форм, оперетты и музыкальной эксцентрики. В эстраде; в массовой песне, в духовых и в танцевальных оркестрах слово джаз становится все более популярным. На культуру, подпевавшую большевистским горнам, денег в то время не жалели, так что к заслугам Л.О. Утесова и его оркестра можно дописать еще и то, что, благодаря их усилиям, огромное количество музыкантов в те годы получили от государственного пирога и свой пай. Материальное положение музыкантов изменилось к лучшему.

Дело доходило до курьезов.

Например, Л.М.Каганович специальным указом инспирировал создание джаз-оркестров в системе МПС!..

В печати начали появляться статьи, в которых критики и рецензенты выражали беспокойство по поводу засилия продукции низкого качества в бытовой музыке.

„Музыкальная и театральная Москва больна джазом, но и сам джаз болен и болен серьезно, — отмечалось в журнале „Советская музыка". — Используя джаз, как один из видов развлекательной музыки, необходимо принять все меры к тому, чтобы предотвратить его от той пошлости, в которую он всё больше опускается".

Популярность джаза и танцевальной музыки к середине 30-х годов была столь велика, что постоянно раздавались нарекания в адрес администрации парков, садов, летних театров и концертных залов. Многим казалось,что джаз и оджазированная легкая музыка могут вытеснить из жизни народа музыку симфоническую, серьезную.

В этом плане показательна дискуссия „Симфония или джаз?", развернувшаяся в 1936 году на страницах „Правды" и „Известий". В июне 1935 года даже была создана специальная комиссия Союза советских композиторов для обследования оркестров в московских кинотеатрах. Спустя некоторое время данный почин подхватили и чиновники Новосибирска.

„Джазовая эпидемия", как назвал этот период советский композитор В.Я.Шебалин, коснулась всех уголков нашей страны. Рекламные тумбы и газеты после 1935 года пестрят словом „джаз". В канун нового 1936 года в Новосибирске джаз играют во всех шести (!) ресторанах Запсибторга, в здании гостиницы

Советов, в кафе-кондитерской, в Доме печатника, в здании Горсовета и в Дворце труда.

Периодически джаз игрался в ДК имени Сталина, в других клубах города, во всех крупных кинотеатрах. Городские власти поняли, что увлечение джазом это факт, мимо которого нельзя проходить равнодушно. В феврале 1936 года совершенно официально и даже при содействии Москвы из существующей до этого ячейки Всероскомдрам (Всероссийское общество драматургов, композиторов и артистов эстрады), создается областное отделение Гос-филармонии. Ютилась эта филармония до 50-х годов на улице Чаплыгина. Основной функцией филармонии стала организация гастролей артистов всех жанров, и контроль за ними.

В том же году создается Западно-Сибирский комитет по делам искусств, при котором существовал (в помещении Дома Красной армии) ОТДЕЛЬНЫЙ КОНЦЕРТНОЭСТРАДНЫЙ СЕКТОР. Данная контора всецело занималась координацией и цензурой эстрадных жанров и оркестров города.

„Они устраивали какие-то комиссии, тщательно проверяли программы. Это происходило каждые десять-пятнадцать дней, а председателем комиссии был в прошлом футболист, чекист, а теперь начальник по делам искусств..." — вспоминал Дорохов.

Не менее важным фактором для создания собственных местных музыкальных кадров явилось Открытие в эти годы музыкальных училищ в Новосибирске, Сталинске (Новокузнецк), Барнауле, Прокопьевске, Томске.

В марте 1936 года открылась фабрика гитар и банджо, выпускавшая поштучно 1200 инструментов в год (!). Складывается впечатление, что на каждом углу Новосибирска можно было услышать звуки банджо и гитар. Даже очень известные в те годы духовые оркестры профсоюза печатников п/р Мордуховского и обувной фабрики п/р Сметанина использовали в своих репертуарах пьесы Цфасмана, Дунаевского и Утесова.

Реакция прессы, профессиональной критики и идеологических структур на столь широкое распространение моды на джаз была неоднозначной.

С одной стороны, много хвалебного, часто незаслуженно хвалебного в адрес новой музыки (особенно связанной с советской и национальной музыкальной тематикой), с другой стороны — откровенное шельмование, весьма негативные статьи, рецензии, отзывы.

Разумеется, какая-то часть творческой интеллигенции и в те годы понимала несоответствие джаза, привнесенного с запада, базису национальной культуры и социальным идеалам советского общества и даже предлагала некую альтернативу. Например, Евгений Габрилович, будущий писатель и кинодраматург, игравший в первом джазе Валентина Парнаха на фортепиано (1922 год), писал в рецензии на выступления джаз-оркестров Цфасмана, Гейгнера и Вышинского (?!):

„Артист джазового оркестра ОБЯЗАН первоклассно технически владеть своим джазовым инструментом. Помимо того, он должен быть подлинным мастером самой разнообразной тембровой окраски звука. Одна и та же мелодия, переданная одним и тем же инструментом, выраженная одними и теми же нотами, но исполненная в самых разнообразных регистрах тембра, является нередко основой джазовой аранжировки... Мы только начинаем работу над джазом. Работа эта нелегкая. Мы должны не только полностью овладеть сложным его инструментальным искусством, но и создать свой собственный репертуар — наши песни, наши мелодии. И этот репертуар должен быть столь же обширен и разнообразен, сколь обширны и разнообразны исполнительские возможности джаз-оркестров..."

Подобные критические, здравомысленные и логические замечания о советском джазе той эпохи высказывали многие известные деятели музыкального искусства: А.Варламов, А.Цфасман, Д.Шостакович, В.Шебалин и другие. А в среде профессиональных музыкантов мнения о том, чей же оркестр является наиболее джазовым, тоже были весьма запутаны и колебались от скромных и доброжелательных оценок до самой резкой критики.

Большой знаток, прекрасный музыкант и руководитель джазового оркестра Георгий Ландсберг, прекрасно понимая, какая пропасть лежит между советскими и западными оркестрами, тем не менее писал, видимо, в угоду власти:

„Достижения западного джаза (если говорить о подлинном джазе, а не о польско-эмигрантском суррогате, насаждавшемся у нас с благословения коммерсантов из Граммпласттреста, оркестром Якова Скоморовского и польским „Хором Дана") представляют значительный интерес. И в этом смысле можно поприветствовать ознакомление широких масс Советского Союза с доброкачественными образцами западной джазовой музыки, выражающееся в выпуске джазовых граммофонных пластинок и приглашении на гастроли в СССР хороших европейских