Портрет леди - Генри Джеймс

о ней. Тогда вы приобретете и добродетель, и признание. Это не большой труд, но он может доставить огромное удовольствие. Как давно вы не заводили новых знакомств?

– Давольно давно, по-моему.

– Тогда пришло время. Мне хочется познакомить вас с одной своей подругой.

Мистер Озмонд снова подошел к открытой двери и смотрел на дочь, которая бегала в освещенном солнцем саду.

– Какая мне будет от этого польза? – спросил он с грубоватой простотой.

Мадам Мерль на мгновение задумалась. Когда она отозвалась, в ее ответе не было никакого намека на грубость. Он был тщательно продуман.

– Это развлечет вас.

– Верю, что так оно и будет, – сказал мистер Озмонд, направляясь к ней. – Есть несколько вещей, в которых мое доверие к вам безгранично. Например, я точно знаю, что вы умеете отличить хорошее общество от дурного.

– Хорошего общества не существует.

– Прошу прощения. Я просто произношу прописные истины. Вы же приобрели свою мудрость единственно верным путем – в порядке опыта, сравнивая огромное количество человеческих особей друг с другом.

– Вот я и предлагаю вам воспользоваться моим опытом.

– Воспользоваться? Вы уверены, что я сумею?

– Я очень на это надеюсь. Все будет зависеть от вас. Если бы только мне удалось заставить вас приложить усилия!

– О, вот как! Я подозревал, что понадобятся мои усилия. Что в мире может стоить хлопот – особенно здесь?

Мадам Мерль слегка покраснела. В ее взгляде мелькнула досада.

– Не дурите, Озмонд. Лучше вас никто не знает, что многие вещи стоят усилий!

– Согласен, кое-какие стоят. Но увенчаются ли попытки успехом?

– Как же узнать, если не попробовать? – сказала мадам Мерль.

– Что ж, наверное, вы правы. И кто же эта ваша подруга?

– Та, встретиться с которой я и приехала во Флоренцию. Племянница миссис Тачетт, которую, полагаю, вы никогда не забудете.

– Племянница… это слово вызывает такие ассоциации… юность, невинность… Я вижу, к чему вы клоните.

– Да, она молода – ей двадцать два года. Мы с ней большие друзья. Я познакомилась с ней в Англии несколько месяцев назад, и мы очень понравились друг другу. Я испытываю то, что далеко не каждый день случается, – я восхищаюсь ею. Вы тоже будете в восхищении.

– Это маловероятно.

– Совершенно точно. Вы не сможете сдержать себя.

– Она прекрасна, богата, обворожительна, невероятно умна и беспримерно добродетельна? Только на этих условиях я соглашусь познакомиться с ней – ни на каких других, я ведь как-то уже говорил вам об этом. Вокруг достаточно много неинтересных людей, и я не желаю увеличивать круг подобных знакомств.

– Мисс Арчер не бесцветна; она сияет словно утренний свет, и вполне подходит под ваше описание. Вот почему я и хочу познакомить вас с ней. Она соответствует всем вашим условиям.

– Ну, скажем, наверняка более или менее.

– Нет, абсолютно. Она прекрасна, совершенна, благородна и имеет довольно неплохое происхождение для американки. А еще девушка очень умна, мила и имеет приличное состояние.

Мистер Озмонд молча слушал и, казалось, взвешивал все это в уме, глядя на собеседницу.

– Что вы хотите с ней сделать? – спросил он наконец.

– То, что говорю. Подтолкнуть ее – и поставить на вашем пути.

– Разве она не заслуживает лучшей доли?

– Мне все равно, кто чего заслуживает, – сказала мадам Мерль. – Мне достаточно знать, как я могу распорядиться той или иной персоной.

– Как мне жаль эту племянницу миссис Тачетт! – воскликнул Озмонд.

Мадам Мерль встала.

– Если это означает начало вашего интереса к ней, я вполне удовлетворена.

Собеседники стояли друг против друга. Мадам Мерль опустила глаза и стала поправлять мантилью.

– Вы превосходно выглядите, – повторил мистер Озмонд свой комплимент, еще менее к месту, чем раньше. – У вас появилась новая идея. Вы никогда не бываете так хороши, как в тот момент, когда это происходит. Прекрасно, что новые идеи посещают вас регулярно.

В отношениях между этими людьми при каждой встрече, особенно тогда, когда они встречались в присутствии посторонних, чувствовалось что-то скрытое, какая-то настороженность, что проявлялось в их взглядах и интонациях. Казалось, каждый, смущаясь, усиливал смущение другого. Разумеется, из них двоих мадам Мерль удавалось лучше справляться с замешательством, но сейчас даже ей не удалось сохранить самообладание, которое она хотела бы продемонстрировать мистеру Озмонду. В определенный момент их встреч барьер между ними всегда сам по себе исчезал, и они оказывались друг к другу так близко, как не случалось с ними ни перед кем другим. Именно это случилось и сейчас. Они стояли друг против друга, видя «противника» насквозь и черпая в этом удовлетворение, хотя бы таким путем пытаясь возместить те неудобства, которые возникают при таком положении.

– Мне бы хотелось, чтобы вы не были так бессердечны, – тихо произнесла мадам Мерль. – Это всегда оборачивалось против вас – может обернуться так же и сейчас.

– Я вовсе не столь бессердечен, как вы думаете. Некоторые вещи способны тронуть меня. Как, например, слова, что ваши амбиции касаются в основном меня. Мне это непонятно; не вижу, как и почему это должно быть так. Но это все же трогает меня.

– Думаю, в дальнейшем вам будет еще непонятнее. Есть вещи, которые вам не понять никогда. Да вам это и не нужно.

– И все-таки вы самая замечательная женщина, – сказал мистер Озмонд. – Не понимаю, почему меня должна особенно интересовать племянница миссис Тачетт, когда… когда… – Он на мгновение умолк.

– Когда я сама значила для вас так мало.

– Конечно, я не это хотел сказать. Когда я имел возможность узнать и оценить такую женщину, как вы.

– Изабелла Арчер лучше меня, – сказала мадам Мерль.

Ее собеседник рассмеялся.

– Невысокого же вы мнения о ней, если так ее характеризуете.

– Вы полагаете, я способна ревновать? Ответьте, прошу вас.

– Меня? Думаю, в общем-то, нет.

– В таком случае жду вас через два дня. Я остановилась у миссис Тачетт в палаццо Кресчентини, ее племянница с ней.

– Почему вы просто не попросили меня прийти? – спросил мистер Озмонд. – Ведь девушка все равно живет там же.

Мадам Мерль только взглянула на него – ее нельзя было застать врасплох никаким вопросом.

– Хотите знать, почему? Потому что я говорила с ней о вас.

Мистер Озмонд нахмурился и отвернулся.

– Лучше бы мне этого не знать. – Затем через несколько мгновений он указал на акварель на мольберте: – Вы видели это? Это последнее, что я написал.

Мадам Мерль подошла поближе и посмотрела на акварель.

– Это венецианские Альпы… Один из ваших прошлогодних эскизов?

– Да… Как вы догадались?

Мадам Мерль еще несколько секунд рассматривала рисунок, затем повернулась.

– Вы знаете, меня не интересуют ваши картины.

– Знаю,