Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

Консул посмотрел на часы:

— Я еще успею застать судью. Поедете со мною?

Август порадовался тому, что строго одет; сидя в автомобиле рядом с Гордоном Тидеманном, он и сам мог сойти за консула: черная шляпа, белый воротничок, пиджак на шелковой подкладке, из нагрудного кармана выглядывает кончик белого носового платка. Недоставало лишь желтых перчаток.

Они обсудили с судьей положение дел. Нет, подавать на адвоката жалобу — долгая история: вызов в суд, отрицание вины, приговор, апелляция, новое разбирательство и так далее, нет, рабочим это затевать ни к чему, надо попробовать уладить все в частном порядке.

Судья сказал:

— У нас с вами, консул, повлиять на адвоката никак не получится, мы порвали с ним всякие отношения, когда вытурили его из банка. Интересно, а не мог бы тут поспособствовать аптекарь Хольм? Они с Петтерсеном знают друг дружку давно, я частенько наблюдал, как они между собою пикируются, но скорей по-приятельски. Что, если вам, господа, переговорить с аптекарем?

Они поехали в аптеку. Там их ожидало неприятное известие: фру Петтерсен обратилась вчера к доктору Лунду с просьбой осмотреть ее мужа, ибо тот помешался.

— Ну и тогда доктор зашел за мной, — рассказывал аптекарь, — мы пошли вдвоем к адвокату и долго с ним беседовали. Разумеется, он помешался, на этот счет не может быть никаких сомнений! Он повел нас осматривать его новостройку и сказал, что теперь это будет банк. Постройка обойдется ему в миллион, а стены в подвале будут бронированные. Все это время фру Петтерсен была с нами, она не переставая плакала и молилась. Мы с ней решили, что ее мужа следует отправить в морскую поездку, я попробую его уговорить и буду сопровождать. Если во время плавания ему не станет лучше, придется мне поместить его в психиатрическую больницу.

Консул спросил:

— Как вы думаете, удастся вам его уговорить?

— Да, — ответил аптекарь, — это уже дело решенное. Мы поедем закупать броневые листы.

— И когда вы отбываете?

— Сегодня вечером. Рейсовым, который идет на юг.

— Жалко, у каменщиков будет простой, — сказал консул. — Ведь все застопорилось.

Август:

— Я предупредил их, чтобы они приостановили работу, а там увидим.

— А им есть на что жить?

— Да, — сказал Август.

Они поехали назад. Черт возьми, до чего же Августу нравилось раскатывать по всему городу вместе с консулом, это приятно щекотало его самолюбие; когда консул отвечал на приветствия, он тоже прикладывал руку к шляпе. По его выражению, это был совсем уже другой коленкор!

Возле консульства они вышли из автомобиля.

— А теперь, Подручный, поговорим о другом, — сказал консул. — Помните, я вам рассказывал об английском господине, который должен был приехать сюда охотиться? Хорошо. А помните, я просил вас постараться придумать что-то особенное, чтобы его развлечь?

— Я об этом уже подумал, — сказал Август. — Когда прибывает лорд?

— Сейчас он в Финмарке, на ловле лосося, но скоро сезон закончится, и тогда он приедет к нам.

— В горном озере есть форель, — сказал Август.

— Форель? Вон как.

— Так что рыбу половить он все-таки сможет. На муху.

До консула наконец дошло, что ему предлагает Август. Если все так, как тот говорит, то это просто находка.

— Форель в горном озере? — переспросил он.

— И очень приличная. Я давно уж ее приметил.

— Форель в горном озере — и никто об этом не знал? — размышлял консул. — Как же она туда попала? Ведь по Сегельфосскому водопаду не поднимется даже лосось.

Август разъяснил, как обстояло дело: давным-давным-давно отец консула выпустил форель в озеро, притащил два ушата с мальками и выпустил, сотворил в мертвой воде жизнь и не сказал о том ни единой душе.

— А вы откуда знаете?

— Я разговорился со стариком, который помогал тогда вашему отцу.

Уж на что консул был человек сдержанный, но тут ему впору было всплеснуть руками. Они стали толковать дальше.

— Ну а что, если и форель уже ловить нельзя будет?

Но Август нашел-таки лазейку:

— Во-первых, уженье форели разрешено на месяц дольше, чем ловля лосося в море и реках…

— Вот и хорошо! — перебил его консул. — Месяц он здесь никак не пробудет, самое большее — две недели, а потом ему надо будет возвращаться домой. Ну а во-вторых?

Август:

— А во-вторых, это не морская форель. Раз она взялась не из моря, то запрет на нее не распространяется.

— Наверное. Скорее всего нет. Ну не поразительный он был человек, мой отец?

— Да, вот и старик сегельфоссец тоже так сказал: умственный, говорит, человек, и с понятием.

— Но как же это так никто об этом не знал? — продолжал недоумевать консул.

Август:

— По словам старика, он обещался вашему отцу, что будет молчать. Это нужно было сохранить в тайне, чтобы не переловили молодую рыбешку.

— Понятно. Что ж, хорошо придумано. А я в это время, очевидно, был за границей, и отец забыл мне об этом написать. Он был занятой человек, председатель городской управы и все такое прочее.

— Нам надо будет переправить туда небольшую лодку, — заметил Август.

— Возьмите это на себя, Подручный. Если у нас не найдется подходящей, закажете на мое имя.

Удивительно, но Август словно бы даже немножко вырос в собственных глазах. Все складывалось одно к одному: сберегательная книжка заложила солидную основу его благополучия, он стал одеваться на господский манер, и это тоже сделало свое дело, консул, что особенно важно, начал обращаться к нему на вы. Август по-прежнему соблюдал дистанцию и дисциплину, но поклонов уже не отвешивал и не крестился по поводу и без повода. Он рискнул высказать свое мнение:

— На шхуне есть подходящая лодка.

Консул слегка опешил:

— Но тогда, в случае чего, шхуна окажется неукомплектованной?

— Шхуна! — Август помедлил. — Будь она моя, я бы с ней расстался. Не взыщите за прямоту!

— Вы бы с ней расстались?

— Да ведь это такое судно… чтоб выйти в море, ей нужен ветер, а нет ветра, она придет на место с опозданием. Все суда таких размеров ходят теперь с мотором, взять хотя бы ваш собственный катер.

— Да, — задумчиво произнес консул.

Август продолжал:

— К чему иметь шхуну, которой не пользуешься, ну разве что когда идет сельдь. Да и то в море сейчас полным-полно пароходиков и моторных катеров, их вызовешь, и они подойдут через пару часов, а шхуна, та будет стоять у черта на куличках и дожидаться попутного ветра.

Консул:

— Это вы, пожалуй, правильно говорите, Подручный, я должен этот вопрос обдумать. Сколько стоит моторный катер?

— Все зависит от размера. Между прочим, на вашей шхуне можно, наверное, установить мотор. С каких она у вас пор?

— Не знаю, я ее помню с детства.

Нет, консул Гордон Тидеманн имел об этой шхуне очень слабое представление, это вам не банк, и не биржа, и не товароведение. Похоже, он вообще не знал, зачем это древнее судно стоит у него на приколе, но ведь об этом можно спросить у матери.

Он посмотрел на часы:

— Вы сейчас куда? Не домой?

— Да, сначала домой.

— Тогда садитесь и поехали вместе. Мне хочется рассказать моим дамам про форель в горном озере. Ну а как идут ваши собственные дела?

— Спасибо, дела идут на славу.

— Это меня очень радует! Мы сделаем, как вы говорили, и возьмем лодку со шхуны.

Александер поджидал Августа, чтобы тот снабдил его капиталом для очередной вылазки. Ну что ж, карман у Августа оттопыривался от денег.

— Сколько?

Александер стал объяснять: на этот раз он намерен податься подальше, поскольку обходить ближние селения и скрести, что называется, по сусекам не имеет смысла. Он будет отсутствовать несколько дней, зато сразу накупит много овец, отару…

— Ладно. Сколько тебе?

— Четыре тысячи, — сказал Александер. — Если у тебя столько найдется.

— А то нет!

Августу было даже по душе, что его скупщик с ним заодно и мыслит с размахом. Если к тому стаду, что пасется на пастбище, прибавить целую отару овец, это будет означать первую тысячу. Все шло как по маслу.

Забирая деньги, Александер сказал:

— Скоро меня не жди.

Август от него лишь отмахнулся. Будто ему делать нечего, кроме как дожидаться цыгана, да ему дохнуть некогда. Прежде всего он так и не наложил запрета на то, чтобы Корнелия вела кобылу на случку. Это нужно было сделать немедленно, иначе недалеко до беды! Случись что, он никогда себе этого не простит.

Заморосит дождь, и он завернул в Сегельфосскую лавку купить себе зонт. А поскольку он зажил на широкую ногу и мог себе позволить любую роскошь, то не стал мелочиться и сказал: