Шолом-Алейхем - Менахем-Мендл. Новые письма

Первые несколько дней я чуть с ума не сошел: только и мыслей было, что пойти на Днепр да утопиться. Но я подумал: кого я этим накажу? Опять же, только потому, что в Егупце на Демеевке есть литвак, на все руки мастер, да сотрется имя его, моя жена должна, упаси Господи, остаться вдовой, а дети — сиротами? Нет, такое не подобает отцу семейства! И я, как видите, остался жить себе на беду и муку смертную. Караул, что делать? Что делать? Вы ведь понимаете, что вернуться теперь домой «с одним кнутовищем» для меня хуже смерти. Как же я покажусь в Касриловке? Посему я решил бросить коммерцию и приняться за какое-нибудь новое занятие или же ремесло.

Вы, конечно, меня спросите, что я умею? Я и сам не знаю. Вот вкратце вся моя бигрифия[547]: до свадьбы я в хедере учил Гемору и поским[548] во всех подробностях. Сдается мне, что раввином в маленьком местечке я бы определенно мог стать, а шойхетом — и подавно. Уже здесь выучили меня читать и писать на идише[549], по-русски и по-немецки, а также счету до дробей включительно; кажется, из меня бы мог выйти хороший меламед, учитель[550] или же писарь. О коммерции речи нет, в этом деле я, не сглазить бы, разбираюсь. Я прошел, как Вам известно, все семь кругов ада: торговал в Одессе «Лондоном», здесь, в Егупце, начал с якнегоза и «бумажек», а закончил сахаром, имениями, лесами, заводиками и т. д. и т. п. Кажется мне, что я мог бы, с Божьей помощью, заполучить хорошую должность где-нибудь в конторе, или на железной дороге, или сам не знаю где. Теперь, я считаю, что, поскольку язык у меня хорошо подвешен и с людьми я разговаривать, слава Богу, умею, я бы мог, сдается мне, сгодиться в качестве представителя, или, как это нынче называется, комивожёра[551]: покупать, продавать, крутиться, вертеться. Или вероятно, мог бы стать агентом, который штрафует[552] людей от смерти. Говорят, у агентов дела идут неплохо. Еще я забыл сказать, что у меня красивый голос и я неплохо молюсь у омуда; знающие люди, меня послушав, сказали, что ежели бы я понимал ноты, то мог бы стать хорошим певцом: может, из меня бы вышел хазан или вовсе кантор в хоральной синагоге?[553] А может, мне стоит быть писателем, сочинителем? Как видите, рука у меня набита, и святой язык я знаю очень даже хорошо. Когда-то, еще мальчишкой, я несколько раз посылал корреспонденции в «Гацфиру» и «Гамелиц»[554] — и куда только еще я их не посылал? По правде говоря, мои корреспонденции нигде не печатали, сам не знаю почему. Но ничего, главное, что я — и это могу. А о жаргоне[555] вообще речи нет, на нем я пишу превосходно. Большое дело! Кто же не умеет писать на жаргоне, на «ивре-тайч»?[556]

А может, мне и вовсе прикинуться сионистом? Ведь сионисты нынче в большой моде! Я уже прочел пару сионистских книжек и знаю, кто такие Макс Нордау, доктор Герцль, доктор Мандельштам[557]. Я бы им, ей-богу, пригодился, разговаривал бы, ездил, трудился, все что угодно — лишь бы рублик заработать!..

В общем, из моих слов Вы можете видеть, что я, слава Богу, как говорится, на все руки мастер. Одна беда — не везет! Хоть бы чуточку удачи! Словом, дорогой мой, прошу Вас как настоящего верного друга, чтобы Вы сжалились надо мной и тотчас же ответили письмом: что делать? К какой могиле припасть?[558] За какое занятие взяться? Поверьте, я Вас послушаюсь, как отца родного, сделаю все, что велите, — буду землю рыть, камни таскать; как говорится, тонущий — схватится и за острие меча. Век Вашей доброты не забуду!

Ваш преданный друг

Менахем-Мендл

Главное забыл. Не обижайтесь, что я шлю Вам свое письмо без марки. Забыл сказать, что нынче, не про Вас будь сказано, я сильно стеснен в средствах. Буквально, как говорится, ни гроша за душой. Можно сказать, понимаете ли, что уже третий день во рту маковой росинки не было… Но ничего, Бог — отец наш, не даст пропасть…

Вышеподписавшийся

Шолом-Алейхем — Менахем-Мендлу в Егупец

Дорогому другу, учителю и наставнику Менахем-Мендлу, да сияет светоч его!

Письмо я Ваше получил и отвечаю незамедлительно, как Вы и просили, на все Ваши вопросы по порядку. Среди всех «профессий» или «занятий», что Вы мне перечислили, я не вижу ни одного, за которое Вы могли бы взяться. Объясняю подробно. Полагаю, что ни раввином, ни шойхетом Вам не стать, поскольку Вы, видите ли, уже вкусили от Древа Познания, заглядывали в «посторонние книги»[559], выучились писать, да и в свете бывали — такое не подобает «духовному лицу»… Кроме того, Вам потребовалось бы измениться, сбросить с себя прежнего Менахем-Мендла и натянуть новое обличие, нечто вроде маски, но, сколько я Вас знаю, Вы — человек честный и на такое неспособны. Так же пришлось бы Вам поступить, решись Вы прикинуться меламедом, потому что меламед у нас не может стать настоящим меламедом, покуда не будет выглядеть как «духовное лицо»[560]. А ежели он выглядит иначе, то такой меламед уже называется «учителем», но и учителем Вам не стать, поскольку теперешние учителя не учат — они «дают уроки». Это значит, что каждый день они заходят к ученику, глядят на часы и идут дальше. Кроме того, учитель должен быть в некотором роде интриганом, иначе говоря, он должен знать, как себя вести с нанимателем, чтобы тот выгнал других учителей, потому что в противном случае другие учителя выгонят его самого, — насколько я понимаю, такая работа не по Вам…

Никакой должности я для Вас не вижу по двум причинам: во-первых, нынче нет никаких свободных должностей, множество бывших хозяев, заводчиков, банкиров теперь и сами бы не отказались от хорошей должности; во-вторых, полагаю, что во время всей Вашей суеты с «Лондоном» и якнегозом Вы получили не опыт, а, прошу прощения, шиш с маслом — разве только приобрели «понимание» биржи, обзавелись «суждением» о курсах акций и узнали, что такое «гос» и «бес». Грешно, ей-богу, что за эти несколько лет Вы не подались в сапожники — научились бы на худой конец сапоги тачать…

Быть представителем или коммивояжером Вам тоже не с руки, поскольку для этого надо все время ходить разодетым как жених, щеголять усами, крахмальной манишкой, золотыми пуговицами и сигарой в зубах, одним словом, тут нужно быть птицей особого полета…

Ну, в агенты Вы определенно не годитесь. Агент обязан быть устроен как граммофон, то есть ему необходимо уметь говорить, и говорить до тех пор, пока он и стену не убедит застраховаться…

В пении я мало что смыслю и ни одной мелодии не понимаю, поэтому по поводу хазанута[561] ничего Вам сказать не могу. Разве что знаю одну еврейскую пословицу: «Все хазаны — болваны» — поди догадайся, то ли хазаны — болваны потому, что они хазаны, то ли болваны — хазаны потому, что они болваны?..

«Сочинительство» могло бы и впрямь стать для Вас неплохим выходом из положения, но не знаю, стоит ли оно того: «сочинения» у нас продаются «на вес», ежели продавать их через книгоношу; а ежели Вы желаете сами, без книгоноши, распространять свое сочинение, Вам придется взять на себя труд ходить с ним от дома к дому. Словом, писательство — это лишь оправдание для тех, кто ходит по миру с протянутой рукой… Писать на жаргоне — тут Вы, вероятно, правы — дело нехитрое: одна беда, наши «аристократы» на жаргоне не читают, а простой люд и местечковые бабенки с девицами предпочитают «романы», и чтоб непременно в четырех частях с «эпилогом», а на титульном листе обязательно должно значиться «Шайкевич» или «Блойштейн»[562] — а иначе какой же это роман?..

Сионизм — совсем не то, на чем зарабатывают деньги: сионизм — это лишь идея, мысль, а не заработок; сионист должен давать деньги, а сионист, желающий со своего сионизма получать деньги, это уже не сионист.

Итак, несмотря ни на что, остается все тот же вопрос: что делать? Ведь жить человеку как-то надо, а еврей — тоже, вообще-то говоря, человек (хоть далеко не все и не везде согласятся с этой точкой зрения). Долго я размышлял, ломал голову, но в конце концов придумал, что Вам посоветовать, и сдается мне, что этот мой совет — наилучший: прислушайтесь к нему, станьте шадхеном![563] Вы наверняка спросите: каким еще шадхеном? Должен Вам разъяснить, почему я считаю сватовство занятием более почтенным, нежели другие еврейские занятия, и почему я полагаю, что это занятие для Вас в самый раз, лучше не придумаешь. Сватовство — это такая штука, которая никогда не выйдет из моды; парни и девицы — такого рода товар, на который всегда сыщется покупатель. У жениха должна быть невеста, а у невесты должен быть жених — так установлено от сотворения мира. Всякий, имеющий сыновей, не говоря уж о дочерях (а дочери имеют скверную природу — они вырастают!), должен в конце концов обратиться к шадхену. К примеру, придите к человеку и скажите ему: «Реб Енкл, идите, прошу прощения, домой, вас там ожидает раввин, шойхет, хазан, учитель, агент, сочинитель», он Вам тут же ответит: «Ничего, подождет…» Но пойди кто-нибудь к этому же самому реб Енклу (если у него есть дочери старше восемнадцати лет) и скажи ему, что его ожидает шадхен, его как подбросит: «Сию минуту, уже бегу!..» А увидев Вас у себя дома, он окажет Вам радушный прием (пускай в душе он Вас терпеть не может), и Вы будете у него желанным гостем. Почему так? — тут не место это выяснять. Но спросите человека, у которого дочери старше восемнадцати лет, и он Вам скажет, прав я или нет (у меня таких дочерей пока нет — даю Вам честное слово!).