Марк Твен - Приключение Гекльберри Финна (пер. Ильина)

— Ты что-нибудь говорил?

— Нет, сэр, — отвечает Джим. — Ничего не говорил, сэр.

— Ни одного слова?

— Нет, сэр. Ни единого.

— А нас ты когда-нибудь видел?

— Нет, сэр, что-то не припомню.

Тогда Том снова обращается к негру, — а тот совсем уж обомлел и расстроился, — и говорит, да сурово так:

— Что это с тобой, а? С чего ты решил, будто кто-то тут рот раскрывал?

— Ох, сэр, это все растреклятые ведьмы, сэр, лучше б я помер сразу. Вот всегда они так, сживут они меня со свету, ей-богу. Вы только не говорите никому, а то марса Сайлас меня ругать будет, он же твердит, что никаких ведьм и вовсе нет. Был бы он сейчас здесь, так по-другому запел бы! Небось, на этот раз признал бы — есть они, ведьмы-то, есть! И ведь всегда оно так — упрется человек и с места его не сдвинешь. Знать ничего не желает и узнать не интересуется, а начнешь ему чего рассказывать, он тебя и слушать не хочет.

Том пообещал никому ничего не говорить, дал ему десять центов и сказал, чтобы он купил побольше ниток, волосы перевязывать, а потом окинул Джима взглядом и говорит:

— Интересно, не думает ли дядя Сайлас повесить этого негра? Если бы я изловил негритоса, которому хватило бесстыдства удрать от хозяина, то непременно повесил бы, и возвращать никуда не стал.

Тут Джимов негр вышел наружу, чтобы получше разглядеть монетку, да куснуть ее, проверить — настоящая ли, — и Том прошептал Джиму:

— Не подавай виду, что знаешь нас. А если услышишь ночью, как кто-то землю роет, так это мы — мы тебя освободить собираемся.

Джим только и успел, что схватить Тома за руку и сжать ее, и тут вернулся негр, и мы сказали ему, что как-нибудь еще сюда с ним заглянем, если он не возражает, а он ответил, что нисколько не возражает, особенно если темно будет, потому как ведьмы к нему все больше в темноте прицепляются, так лучше кого-нибудь рядом иметь.

Глава XXXV

Мы строим зловещие планы

До завтрака оставалось еще больше часа, поэтому мы пошли в лес — Том сказал, что без света рыть подкоп невозможно, а фонарь горит слишком ярко и может нас выдать, поэтому нам требуются гнилушки, которые светятся в темноте. Мы набрали по охапке каждый, спрятали гнилушки в зарослях бурьяна, присели отдохнуть, и тут Том говорит, да расстроено так:

— Черт его подери, все у нас как-то просто получается, неизящно. Из-за этого по-настоящему сложный план и составить-то трудно. Стражника, которого нам пришлось бы чем-нибудь одурманивать, нет, — а ведь должен же быть стражник. Даже собаки, которой мы могли бы подсыпать в еду сонный порошок, и той нет. Да и прикован Джим всего-навсего за одну ногу — десятифутовой цепью, надетой на ножку кровати — всех и дел-то: приподними кровать, цепь сама соскользнет. А дядя Сайлас верит кому ни попадя — отдает ключ безмозглому негру и не приставляет к нему никого, кто следил бы за ним. Джим давно уж мог через окошко удрать, просто податься ему с десятифутовой цепью на ноге некуда. Нет, Гек, такой дурацкой организации дела я еще не встречал. Все трудности самому выдумывать приходится. Ну да ничего не поделаешь. Будем работать с тем материалом, какой у нас есть и постараемся выжать из него все, что можно. Так или иначе, одно остается верным: мы покроем себя куда большей славой, если вызволим Джима из заточения, преодолев множество препятствий и подвергнув себя куче опасностей, при том, что ни того, ни другого от людей, которые просто обязаны нам препоны чинить, мы так и не дождались и вынуждены были сооружать эти препоны своими руками. Возьми хоть тот же фонарь. Ведь если здраво-то рассудить, нам же просто-напросто пришлось прикинуться, что фонарь — штука рискованная. Да если бы нам такое на ум взбрело, мы могли бы из дома к хибаре с факелами шествовать и все равно никто бы на нас внимания не обратил. Да, вот еще что, надо бы нам поискать что-нибудь такое, из чего пилу можно сделать.

— А на что нам пила?

— На что? А чем, по-твоему, мы будем перепиливать ножку Джимовой кровати, чтобы цепь с нее снять?

— Да ты же сам сказал, что кровать только приподними, цепь и соскользнет.

— Вот весь ты в этом, Гек Финн. Придумаешь младенчески простой способ сделать что-нибудь — и доволен. Ты вообще какие-нибудь книжки читал? Про барона Тренка, Казанову, Бенвенуто Чиллини, Анри IV, про других героев? Да никто и не слышал никогда, чтобы узника освобождали на такой стародевичий манер. Нет, большинство авторитетов требует, чтобы ты перепилил ножку кровати, и проглотил опилки, потому что они никому на глаза попасться не должны, а место распила замазал грязью и салом, чтобы и самый остроглазый сношаль[42] даже следа его не заметил и считал, что ножка целехонька. Вот тогда, в ночь побега, ты как двинешь по ней ногой, она и развалится, а ты с нее цепь сорвешь. После этого тебе только и останется, что сбросить с крепостной стены веревочную лестницу, спуститься по ней, сломать во рву ногу, — потому что лестница, сам понимаешь, всегда оказывается футов на девятнадцать короче, чем нужно, — а там тебя уже кони ждут и верные воссалы, и они вытаскивают тебя из воды, перебрасывают через седло, и ты скачешь в родимый Лангедук, или Наварру, или куда тебе требуется. Вот это настоящий класс, Гек! Жалко, никто нашу хибарку рвом не окружил. Ну, если будет время, мы его прямо в ночь побега сами и выроем.

Я спрашиваю:

— На что ж нам ров, если мы Джима через подкоп вытаскивать будем?

Однако Том меня даже не услышал. Он уже и обо мне позабыл, и обо всем на свете. Сидел, подперев ладонью подбородок, думал о чем-то своем. А после вздохнул, покачал головой, еще раз вздохнул и говорит:

— Нет, не годится — не оправдывается необходимостью.

— Ты это о чем? — спрашиваю я.

— Да о том, чтобы Джиму ногу отпилить, — отвечает.

— Господи! — говорю я. — Это ты правильно сказал, не оправдывается. Да и зачем ее отпиливать-то?

— Понимаешь, так поступали некоторые из самых лучших авторитетов. Если им ну никак цепь снять не удавалось, они просто отрубали себе руку и удирали. Ну а нога для такого дела еще лучше подходит. Однако нам от этой идеи отказаться придется. В нашем случае, в ней нет достаточной необходимости, да к тому же, Джим — негр и не поймет, для чего это нужно, он же не знает европейских обычаев, так что ладно, обойдемся без этого. А вот веревочная лестница нам понадобится — придется разодрать наши простыни и связать ее из обрывков, это дело нехитрое. Лестницу мы ему в пироге пошлем, таков уж обычай. Пирог, конечно, будет невкусный, ну да я и похуже едал.

— Послушай, Том Сойер, — говорю я, — по-моему ты ерунду какую-то городишь; ну на что Джиму веревочная лестница?

— Нужна и все тут. Сам ты ерунду городишь, потому что не смыслишь ни аза. Он просто обязан держать при себе веревочную лестницу, она у каждого узника имеется.

— Да что он с ней делать-то будет, господи прости?

— Что делать, что делать! В постели своей прятать, что же еще? Все так поступают, значит и ему придется. Знаешь, Гек, по-моему, тебе просто не хочется устраивать побег, как полагается, ты все время что-то новенькое придумываешь. Ну, допустим, не будет у него лестницы, так? — и не оставит он ее после побега в постели, в виде улики. По-твоему что — улики вообще никому не понадобятся? Еще как понадобятся. А ты норовишь ни одной не оставить. Это уж вообще бог знает что получится! Неслыханное же дело!

— Ладно, — говорю я, — раз того правила требуют, сделаем мы ему лестницу, я против правил идти не собираюсь, но только вот что, Том Сойер, если мы простыни изорвем, то будет нам с тобой от тети Салли головомойка, это уж как бог свят. Давай мы лестницу из ореховой коры сплетем, — оно и обойдется дешевле, и рвать нам ничего не придется, и в пирог она влезет, как миленькая, не хуже тряпичной, и в соломенный тюфяк тоже. Ну а Джим, он же в таких делах человек не опытный, ему без разницы из чего…

— Ну полная чушь, Гек Финн, будь я таким невеждой, как ты, я бы вообще рта не раскрывал. Где это видано, чтобы государственный преступник спускался со стены замка по лестнице, связанной из коры? Это же курам на смех!

— Ну хорошо, Том, хорошо, будь по-твоему. Но, если хочешь знать мое мнение, давай-ка я лучше позаимствую простыню с бельевой веревки, на которую ее сушиться вывешивают.

На это он согласился. Да ему еще и новая мысль в голову пришла, и он сказал:

— Позаимствуй заодно и рубашку.

— А рубашка нам зачем, а, Том?

— Чтобы Джиму было на чем дневник вести.

— Дневник, чтоб я пропал! Да Джим и писать-то не умеет.

— Ну не умеет, ну и что? Пусть закорючки какие-нибудь ставит — уж это-то он умеет? А мы ему перо изготовим из оловянной ложки или старого обруча от бочки.

— Да ну его Том, давай лучше перо из гуся выдернем — оно и быстрее будет, и возни никакой.