Питер Акройд - Чаттертон

– В пальцах… – Сэдлер смотрел прямо перед собой.

– А знали ли вы, что он не мог держать в руках даже газету, не говоря уж о кисти? – Сэдлер попытался посмотреть в сторону Мерка, но не сумел, а Камберленд между тем барабанил пальцами по своему гладкому полированному столу, как будто играя на пианино. – А знали ли вы, что он пребывал в отчаянии, что он не хотел больше писать никаких картин, что он хотел умереть? – Мерк сделал паузу. – Вы ведь знали это, правда?

– Я не понимаю… – начал Сэдлер.

– Ах, вы не понимаете. – Мерк снова подался вперед. – Не понимаете того, что прямо-таки кричит о себе у вас на глазах. Вы не понимаете, что это я написал все последние картины Сеймура.

Наступило гробовое молчание, и Мейтленд услышал звуки дрели, доносившиеся с улицы рядом с галереей.

– Простите, – сказал он, – я закрою окно. – Но остальные не обратили на него внимания, и он встал, повернувшись к ним всем спиной и глядя в пустоту.

Сэдлер мотал головой из стороны в сторону, и вместе с ней яростно вращались его глаза.

– Вы можете утверждать, что это вы написали их, – сказал он. Прекрасно. Но мне бы хотелось увидеть доказательства.

Мерк расстегнул папку, лежавшую рядом с ним, и вынул небольшой холст: это был явный образец сеймуровского позднего стиля, с его сочетанием отвлеченных форм и маленьких фигуративных предметов, а также с характерной пунктирной текстурой краски.

– Я завершил ее на прошлой неделе. – Он взглянул на картину с восхищением. – Хороша, не правда ли?

– К сожалению, – сказал Камберленд, – среди нас нет искусствоведов.

Сэдлер не мог отвести глаз от картины. Затем, жестом фокусника, Мерк повернул ее изнанкой и показал оборотную сторону Камберленду.

– Вот порядковый номер картины, так? А вот пометка поставщика. Верно? Совсем как на ваших… – Тут он посмотрел на Сэдлера. – И на ваших.

Сэдлер нервно моргнул.

– Да как вы…

– Я же вел всю бухгалтерию. Я знаю, какие у вас полотна. Вы продали только три картины за последние два года, а пятнадцать остались у вас. Вы знали, что после смерти Сеймура цены подскочат…

– Жуть, – пробормотал Камберленд.

Мерк снял свои очки в аккуратной золотой оправе и протер их рукавом пиджака.

– Теперь-то вы не будете обвинять меня ни в чем, а? Не губить же бойкую торговлю.

Сэдлер закрыл глаза. Наступило продолжительное молчание.

– Я уверен, – выговорил он наконец, – что мы придем к какому-нибудь соглашению.

Тут Камберленд впервые рассмеялся – звонким и долгим смехом, который прокатился эхом по галерее.

Хэрриет Скроуп завернула на Нью-Честер-стрит. Она шла на несколько шагов впереди Сары Тилт, и с видом столь целеустремленным, что случайному наблюдателю было бы простительно счесть, будто именно она куда-то ведет свою спутницу. На самом же деле она не имела ни малейшего представления о том, куда нужно идти.

– Ну же, дорогая, – поторапливала она в лихорадочном нетерпении. Матушке дорого время!

– Это всё мои ноги! – кричала Сара через головы людей, которые уже разделяли их. – Я ничего не могу поделать!

– Ничего не могу поделать. – Хэрриет передразнила жалостный голос Сары; она обернулась к ней со злорадной улыбкой и в тот же миг столкнулась с Сэдлером, который как раз выходил из галереи. Он даже не заметил этого; казалось, он вообще ничего вокруг не замечал, слепо уставясь вперед и пробираясь через толпу. – Старый блядун! – крикнула ему вдогонку Хэрриет. Затем, осознав, что стоит уже у самой галереи Камберленда и Мейтленда, она поправила шляпку и шагнула внутрь.

– Я – Хэрриет Скроуп, – сообщила она Клэр. – А это… – она подождала, пока в галерею войдет вслед за ней Сара. – Это Сара Тилт. Знаменитая критикесса. Отведите нас к вашему начальнику.

Сара, все еще тяжело дышавшая после форсированного марша по Нью-Честер-стрит, успела вмешаться.

– Мистер Камберленд, – сказала она, – ждет нас. Я звонила…

Клэр отправилась в кабинет.

– А где Голова? – спросила она у Вивьен. – Там к нему две старые калоши. – На самом деле, их голоса уже проникли в галерею, и Вивьен, услышав имя Хэрриет, вначале запаниковала. А вдруг она пришла с дурной новостью о Чарльзе? Вдруг с ним случился припадок у нее дома? Но нет, она уже знала, что они явились к Камберленду поговорить о покупке картины Сеймура. И не о чем тут тревожиться. Она вышла поздороваться с ними.

– Мисс Скроуп, – сказала она. – Я Вивьен. Жена Чарльза…

Хэрриет в изумлении отступила на шаг назад.

– Неужели? Понятия не имела, что вы здесь работаете! Чарльз ведь очень скрытный, верно? Но такой душка.

Они улыбнулись друг другу, а Сара, которая несколько нервничала при мысли о предстоящей беседе Хэрриет с Камберлендом, прибавила:

– Какое совпадение.

Хэрриет смерила ее ядовитым взглядом.

– Ничего подобного. Всё так и было задумано. Вы знаете Сару Тилт? Знаменитую критикессу?

После повторных представлений Вивьен ушла разыскивать своего начальника, и Хэрриет впервые огляделась вокруг себя.

– А это еще что? – спросила она.

Сара приблизилась к одной из картин, на которой изображались в несколько рядов человеческие фигуры, соединенные между собой так, что вместе они напоминали строки иероглифического письма.

– Невинное искусство. Грубое искусство. Наивное искусство.

Хэрриет закатила глаза.

– Об этом я всё знаю.

– Еще бы тебе не знать, – фыркнула Сара. – Все эти сумасшедшие художники.

– Правда? – неожиданно заинтересовалась Хэрриет и начала всматриваться в различные предметы, окружавшие ее. – А они были настоящие сумасшедшие или только притворялись?

– Видеть – значит верить, – ответила Сара и подвела ее к холсту, где была изображена девушка, сидящая на стене, а за нею – ее двойник, парящий в воздухе. И этот второй образ легонько дотрагивался до плеча первого. Краски были очень яркие.

Сара взяла каталог, нашла эту картину и зачитала аннотацию, пока Хэрриет глазела на двух одинаковых девушек:

– "Опийная греза, композиция Фрица Дейнджерфилда. Он рисовал одну и ту же картину снова и снова, но не желал разлучаться со своими полотнами и вплоть до самой смерти держал их у себя в спальне. Он не разговаривал, а писал только при помощи изобретенного им самим алфавита". – Она захлопнула каталог. – Вот это настоящее сумасшествие.

– А я хорошо понимаю, что с ним происходило. – Хэрриет внезапно посерьезнела. – Он хотел отделить себя ото всего. Он придумал собственный алфавит, потому что слова пачкали его. Ему хотелось всё начать сначала.

– В том-то и дело. А в результате его невозможно было понять. Никому не дано начать всё сначала.

– Так что выбора нет. Приходится всё это таскать с собой. – Хэрриет скорчилась наподобие театрального горбуна и принялась хромать по галерее, и как раз в этот момент Камберленд вышел из своего кабинета, чтобы поприветствовать их. Он изумленно поглядел на Хэрриет, но она выпрямилась и сказала: – Камешек в туфлю попал.

– Какая неосторожность. Могу я взять у вас шляпу? – Его привел в восторг волнистый попугайчик, который был приколот – пронзенный через грудку – к синей ткани. – Или она сама по себе летает?

– Не знаю, – ответила Хэрриет. – Почему бы вам не угостить ее семечками?

Она уже почувствовала себя с ним вполне по-свойски и приблизилась, вытянув руку. Камберленд сдержал непроизвольное желание отпрянуть.

– Я – Хэрриет Скроуп. Ну и, разумеется, вы знакомы со знаменитой критикессой Сарой Тилт. Я хочу сказать, с Сарой Тилт, знаменитой критикессой.

– Я хорошо знаком с обеими этими дамами.

Хэрриет рассмеялась его шутке, главным образом потому, что она, по-видимому, была направлена в адрес ее старой приятельницы, но внезапно замолкла, когда в галерее появился Мейтленд. Он нес маленький коричневый сверток и, завидев двух пожилых дам, отступил назад. Но Камберленд уже заметил его.

– Вы знакомы с моим сообщником?

Хэрриет отметила, что при этом слове оба мужчины почему-то покраснели.

– А он Берк или Хэр?[66]

– Нет, я полагаю, он один из трупов. – Камберленд держался очень любезно. – Мисс Скроуп, – сказал он, – желала бы приобрести одну из наших сеймуровских вещей. – Мейтленд уронил сверток, и раздался приглушенный звук битого стекла.

Клэр с нервным смешком бросилась ему на помощь, а тот стоял, глядя на пол и кусая нижнюю губу. В эту минуту всеобщего замешательства Хэрриет пристально наблюдала за Вивьен Вичвуд: она замечала следы тревоги на ее лице и гадала о ее причинах.

– Скажите мне, – заговорил Камберленд с Хэрриет, отводя ее к себе в кабинет и тщательно обходя при этом Мейтленда, – вы посещали нашу галерею раньше?

– Ах, нет. – Потом она прибавила, стараясь проявить дипломатичность: Но я всегда прохожу мимо нее.

– Должно быть, это внутри вас цыган какой-то.