Размышления о Венере Морской - Лоренс Джордж Даррелл

ведутся каждый божий день и в нынешней Греции. Ничто, кроме полномасштабной процессии искренне страдающих юношей и дев, несущих ветви, не сможет утешить самолюбие, столь глубоко задетое. Диогнет хотел, чтобы родосцы попросили его как следует. И вот в самый разгар осады была организована процессия: во главе шли жалобно стенающие жрецы из местных храмов, а за ними по пятам — хор за хором горько оплакивающих свою несчастную долю юношей и девушек с лавровыми ветвями в руках. «Спаси нас!» — рыдали они; Диогнет, оценив масштаб шествия и выслушав прочувствованные вопли страждущих, решил-таки вернуться на свой прежний пост. По городу прокатилась волна облегчения. Диогнет снова возьмется за работу. Процессия все же растопила лед в его сердце. Отстоявший свои права главный архитектор поднялся на стену и окинул взглядом разоренные городские предместья, посреди которых, в ожидании очередного сигнала к атаке, стояла колоссальная машина. Родосская пехота по-прежнему отчаянно пыталась укрепиться на позициях за лежащим в развалинах полумесяцем бывшей городской стены. Тошнотворная тревога ожидания — густая, как белые клубы пыли от разбитых статуй и взломанных стен, которые неподвижно застыли в горячем летнем воздухе, — повисла над городом. Враг приготовился к новому штурму. Полторы тысячи отборных бойцов ночью одолеют пролом и проложат дорогу в город; после того как будет дан сигнал ко всеобщему наступлению, они должны захватить плацдарм в районе городского театра, закрепиться на нем и держаться до тех пор, покуда Гелеполис не расширит брешь в стене и не позволит всей остальной пехоте пробиться им на помощь. План вроде бы сработал. Штурмовая группа вошла в проем, театр был захвачен, и весь осажденный гарнизон впал в панику, услышав о том, что враг уже в городе. Однако родосцы сумели собраться с духом куда быстрее, чем рассчитывал Деметрий; район вокруг театра был обложен лучшей родосской пехотой, а потом в бой были брошены египетские наемники. Всю ночь над городом полыхало зарево и шла жесточайшая рукопашная. Тем временем неуклюжая громыхающая Гелеполис встретила на своем пути второе и на сей раз роковое препятствие — благодаря инженерному гению Диогнета. Существуют две версии этого сюжета, из которых вторая куда привлекательней. Первая повествует о том, что на пути предполагаемого продвижения Гелеполис была вырыта огромная подземная шахта; вторая утверждает, что Диогнет умело отвел городские стоки прямо под колеса чудовищу и что оно застряло, по колено в грязи, и сдвинуть с места его не удалось никакими усилиями. Это была катастрофа. План Деметрия по переброске войск в город на выручку штурмовой команде провалился. Отряд штурмующих к этому времени был уже сильно прорежен непрекращающимися атаками родосцев, и к середине следующего дня они были вынуждены сдаться в плен. На этом штурм и закончился.

Однако еще в самый разгар баталии Деметрий получил срочное послание от отца, повелевавшего как можно скорее заключить мир с Родосом и спешно возвращаться назад. У Антигона возникли другие, более насущные проблемы. В тот же самый момент — и на сей раз весьма кстати, поскольку их приезд позволил Деметрию сохранить лицо, — прибыли послы от этолийцев с просьбой позволить им выступить в роли посредников. Деметрий принял это предложение, заранее оговорив, что условия мирного договора должны быть для него приемлемы, и послов пропустили в город оговаривать эти самые условия. Граждане Родоса к этому моменту также созрели для начала переговоров; в последний раз они чудом избежали окончательного поражения — и уже сполна вкусили все ужасы войны, от которых их мог избавить мирный договор. Они с готовностью пошли на компромисс — впрочем, статьи договора были не так уж плохи для политического будущего Родоса. В обмен на заключение союза с Антигоном против любого другого противника за исключением Птолемея им было позволено сохранить независимость. В качестве гарантии они должны были выдать Деметрию сотню заложников. Как только по всем статьям договора будет достигнуто соглашение, осаждающие свернут лагерь и оставят остров в покое. Это был компромисс, но компромисс довольно почетный, и родосцы были ему рады; Диогнет получил причитающиеся ему почести, а Гелеполис была доставлена в город и предъявлена народу.

Прогуливаясь по разрушенным предместьям великого города с маленькой группой уполномоченных вести переговоры официальных лиц, Деметрий поймал себя на мысли: что же ему теперь делать со всеми этими бессмысленными, искореженными осадными приспособлениями, которые громоздятся вокруг? Его натуре не было чуждо известное благородство. Упорство, с которым родосцы защищались, вызвало у него чувство уважения. Разве он не может внести свой вклад в ту эпидемию доброй воли, которая теперь, с окончанием осады, казалось, поразила всех вокруг, как друзей, так и бывших врагов? Поддавшись минутному порыву, он подарил весь привезенный с собой арсенал народу Родоса; он попросил их все это продать, а на вырученные деньги воздвигнуть статую в память об этой осаде, ставшей одним из самых значимых событий тогдашней истории. Сей жест был вполне в его духе, и принят он был как таковой. Вот так и появилась статуя Бога Солнца. Только колосс мог стать достойным памятником этой великой осаде, колоссальным машинам, построенным ради нее, героизму, который проявили обе стороны, и тем странным порывам щедрости, которые иногда возникают в сердцах тиранов.

Статую возвел Харес из Линдоса, ученик Лисиппа. Она обошлась в триста талантов (72 000 фунтов стерлингов), которые были выручены от продажи осадной машинерии, оставленной на острове Деметрием весной 304 г. до н. э. На то, чтобы спроектировать ее и воздвигнуть, скульптор потратил двенадцать лет. Высота ее оценивается по-разному, но, вероятнее всего, составляла 105 футов[46]. Если представить себе строительную технику того времени, процесс изготовления и сама установка этой статуи и впрямь не могут не изумлять. Плиний не сообщает, скольких учеников и работников привлек скульптор к своему труду, какого рода оборудование и машины использовались для того, чтобы установить ее на место. Однако он замечает, что даже когда она рухнула и превратилась в груду обломков, вид у нее был грандиозный. Один ее палец превосходил размерами многие из статуй в этом городе колоссов. Зияющие дыры в упавшем гиганте, разломы и трещины явили миру огромные массы железа и камня, ушедшие на создание арматуры, способной выдержать эту гигантскую конструкцию.

Рассказ Плиния необычайно подробен. Писатель жил через триста лет после землетрясения, которое погубило статую, но и в его времена обломки по-прежнему лежали там, где упали. Для тех, кому по нраву неопределенность и научные споры, существует надпись, приписываемая некоему Симониду и утверждающая, что статую создал Лахес из Линдоса. Величественный интеллектуал Секст Эмпирик предложил компромиссное