Автобиографический рассказ - Габит Махмудович Мусрепов

мулла, по обычаю, одним движением срезал ухо с головы барана, заколотого ему на угощение, еще р аз шевельнул ножом и второе ухо тоже срезал. Под непрестанное жиканье ножа мы трое при молкли и тревожно следили за холодным блеском стали в руках муллы. Наши родители наперебой расхваливали своих сыновей, словно кому -то навязы вали их в работники. По слов ам отца, по словам матери, выходило, что не было еще на всем свете таких умных и послушных, таких терпеливых и бес страшных мальчиков. И если только Хамит, Сабит и Габит не будут противиться свершению таинства, то каждый из них получит по скакуну. Это пооб ещал отец, он, видимо, в ту пору разработал очередной безоши бочный способ быстрого и легкого обогащения, А мать говорила: раз мы сегодня станем совсем большими, то самое время отдавать нас в школу мулле. Она постелила у стены одеяло, взбила подушки, прежд е чем их разложить. Мулла ногтем попробовал лезвие и, видимо, счел, его достаточно наточенным. Рыжебородое лицо стало сосредоточенным, строгим. Он положил нож радом с собой и стал выпевать молитвы.

Мне хотелось иметь обещанного скакуна. Мне хотелось в школ у. И все же, когда Хамит, подмигнув нам, первым выскользнул из юрты, я незаметно последовал за ним. Небольшая роща защитила нас от дождя. Я сообра жал: о каких скакунах говорил отец? Возле нашей юрты можно было увидеть одну -единственную старую лошадь, по м асти - чалую. Так вот, Чалка, как награда за обрезание, может достаться лишь одному. А двое других? Может быть, для двоих исполнение обряда отложат, пока не будет у нас табуна? Но стоило высказать эти мысли вслух, как Хамит меня тут же оборвал: - Вы еще не умеете ездить на коне... Сабит ему возразил: «Умеем!» Но старший брат презрительно хмыкнул, обозвал нас глупыми телятами и собрался для поучения отвесить каждому по затре щине, но тут... Чьи-то уверенные и ласковые руки сгребли нас в охапку, нос к носу... На одеяле в юрте мы лежали по старшинству Хамит - первым , с того края, что ближе к тору1, Сабит -посередине, ая – ближе к выходу. С какого края начнет мулла? Если бы от двери! Первым у меня он спросит: «А твоя лошад ь обрезания какой масти?» Я тотчас, чтобы никто не опередил, отвечу: «Чалка!» Пусть тогда братья обхаживают меня, хоть я и младший, и просят дать прокатиться на моей лошади... Я буду им позволять, но не так часто. Сабит сообразил, что в самом невыгодном по ложении находится он. С кого бы мулла ни начал, Сабит окажется вторым, - он на всякий случай захотел поменяться со мной местами, но я в ответ лягнул его, чтобы не приставал. Он стал щипаться и страшным шепотом пообещал потом сровнять мой нос с лицом.

1Тор - место в юрте для почетных гостей.

Но зр я мы с ним препирались. Мулла, как и поло жено, начал со старшего. - Скажи, сын мой... Назови масть твоей лошади, которую ты оседлаешь на праздник в честь древнего торжественного обряда. - Чалка! - ответил Хамит, и голос его звучал радост но, но тут же он взвыл от непереносимой боли. Мулла со спрятанным в рукаве ножом еще и не подошел к Сабиту, а тот уже принялся всхлипывать. Но оказалось, что не от предчувствия боли. - Нет! Нет! Нет у меня лошади -и-и!.. Он судорожно вздрагивал всем телом и вопил во весь голос и продолжал вопить, когда мулла, сделав свое дело, присел на корточки возле меня. Плакала тихонько и мать. Она переживала нашу боль, она сочувствовала нам, кляла черствую бедность, из -за которой они с отцом нанесли сыновьям невольную обиду в такой знаменате льный день. В самом деле, можно было бы конем обрезания назвать и жеребенка, но такового у нас не было. А мне было все равно. - У меня тоже нет никакой лошади, - сказал я и решил: как бы ни было больно, ни за что не плакать. И я не плакал. Грустно вздыхал, сидя у сундука, и брат отца - Дядя Ботпай. Он не удержался и упрекнул муллу: - Зачем было трижды задавать вопрос о лошадях, вы ведь, молла -еке2, заранее знали, ч то ответ будет один. - Так положено не нами. Мулла недовольно пожал плечами, спрятал свой нож и ушел. А дядя Ботпай утешал нас: - Не плачьте, не терзайте людям сердце... Я, я куплю вам скакунов, самых резвых, какие только есть в степи. Разве от вашего него дного отца дождешься? Разве будет у него табун?

гЕке - означает уважительную приставку к имени при обращении к человеку, старшему по возрасту.

Можно было бы обидеться на дядю Ботпая за его плохие слова про отца. Но какие тут обиды? Тем более, что и отец улыбался вместе с нами. Значит, тоже обрадовался, что дядя Ботпай подарит нам лошадей, которые мо гут догнать ветер. С тех пор, как был совершен обряд, миновало два года. Снова зашумели листьями березы в роще, возле которой мы постоянно зимовали в хижинах, сло женных из дерна. Настало время кочевать на берег большого озера Кожабай. Освободившееся ото льда, оно заманчиво синело в зелени весенней степи. Туда на лето перебирались не только мы, но пять -шесть аулов наших соседей. Под вечер аксакалы всех аулов чинно расселись на склоне холма неподалеку от берега, долго приветст вовали друг друга, справляли сь о здоровье, желали благоденствия. Наконец приличия были соблюдены, и старики заговорили о том, ради чего собрались: как оплачивать муллу, которого приглашали для детей, для «ломки языка». Так называлось обучение письму и чтению. Полагается мулле за наук у: корова с теленком, установленные законами и обычаями религиозные приношения; сюда относится плата за проводы ушед ших в иной мир; кроме того, по четвергам ученики должны приносить своему наставнику понедельную мзду, соответственно достатку родителей и степени их уважения к мулле не больше пяти копеек, но и не меньше двух. Проводить занятия: по неделе в каждой семье. Родители по очереди предоставляют юрту под школу и содержат муллу, как подобает его сану. У бедности есть своя гордость, она хочет все обгов орить заранее, чтобы не возникало никаких недовольств и недоразумений, чтобы никто не мог попрекнуть поживой за чужой счет. Мне приходилось слышать и читать: многие маль чики в