Озорные рассказы - Оноре де Бальзак

заботили, она подумала, что два сияющих глаза прекрасного Фаустена стоят всех драгоценностей на свете. Влюбленные решили пожениться, и, поскольку для этого нужно было получить согласие короля и королевы, утром Фаустен тихо сказал принцессе, куда он спрятал бриллиант и что обещал ему король, а донна Помадка сказала, что сделает все возможное и невозможное за то время, что понадобится бриллианту, чтобы выйти наружу; после этого они заткнули и прикрыли отверстие в стене, служившее их любви. На следующий день Конфетьер, которому всю ночь снились бриллианты, подбежал к оконцу в двери, дабы взглянуть на своего мастера, и тут Фаустен сказал, что, когда королевские стражники грубо схватили его, он рассыпал слюдяной порошок из Гулистана и уголь из корней бурых водорослей, а без них он как без рук. Его Величество, выслушав разъяснения по поводу того, что представляют собой слюдяной порошок из Гулистана и уголь из корней бурых водорослей, послал аббата Стыдысрама, своего исповедника, отыскать их на дороге с помощью нескольких офицеров. Сам же он остался на месте, целый час через оконце беседовал с Фаустеном и нашел его человеком необыкновенно образованным; из-за этой беседы придворные всех мастей долго дожидались церемонии малого утреннего выхода короля. Его Величество сразу же после мессы отправился на охоту, желая добыть для своего мастера куропаток, рябчиков и прочую дичь, понеже он очень полюбил Фаустена. И сына Тонкопряхи накормили со стола Его Величества, пока аббат Стыдысрам искал уголь из корней бурых водорослей. Однако Фаустен не был приучен к соусам и прочим тонким яствам, которые готовили для Его Величества, в животе у него начало урчать, о чем он доложил инфанте и вместе с нею порадовался, потому что бриллиант обещал скоро выйти. И утром, когда король, желая узнать, как Фаустен провел ночь, подошел к оконцу в его двери, сын Тонкопряхи сказал:

— Ваше Величество, я нашел в стене немного слюдяного порошка, и, хотя угля из корней бурых водорослей у меня не было, я сумел сделать для вас маленький бриллиант, совсем крошечный из-за недостатка составляющих, но нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы доставить вам удовольствие.

Он отдал королю свой камешек, который предварительно тщательно почистил. Конфетьер нашел, что бриллиант настоящий, и избавился от тревоги из-за стразов. Он выпустил Фаустена и во время малого утреннего выхода представил его своим приближенным как знатную особу, которой весь двор обязан оказывать такие же почести, как ему самому. Фаустен попросил руки инфанты, и Конфетьер, верный своему слову, с легким сердцем дал свое согласие. Тем временем донна Помадка успела объявить своей матери-королеве, что покончит с собой, если ее не отдадут замуж за Фаустена, пусть даже он всего лишь сын простой пряхи, который не умеет делать бриллианты. Королева, весьма удивившись, поняла, что король может стать жертвой обмана и что речь идет о чистоте королевской крови, после чего поспешила к королю, который как раз входил в часовню вместе со своим будущим зятем и придворными, уже просившими у принца протекции.

— Ваше Величество, — шепнула она мужу на ушко, — вы можете стать жертвой своей прихоти, королевская семья вот-вот опозорит себя…

И она все ему рассказала. Король скрыл свой гнев, поскольку дворцовый этикет не дозволял королю выказывать свое неудовольствие на публике, но он отдал тайный приказ арестовать Фаустена и отдать под суд, который решит его судьбу. И если суд приговорит его к смертной казни, то приговор привести в исполнение в течение двух часов, поскольку к тому времени инфанта уже и думать о нем забудет.

И вот, к великому изумлению двора, Фаустена арестовали в большой галерее дворца, как только он вернулся с охоты. Увидев его в цепях, инфанта с распустившимися волосами бросилась к ногам отца, сказала ему слова трогательные и пригрозила, что умрет от голода или же погибнет так, как погибнет ее любимый Фаустен.

— Дочь моя, — возразил король, — я не могу дать вам в свекрови колдунью…

— Ваше Величество, ручаюсь, Фаустен королевских кровей, это сразу видно по его походке, он переваливается с ноги на ногу, как принцы старшей ветви, которых наш прадед лишил трона…

— Еще один довод в пользу суда над ним, — ответил Конфетьер, который был большим политиком.

— Нет, еще один довод в пользу нашей свадьбы, — возразила инфанта.

Королеву, которая в глубине души была женщиной очень доброй, потрясли слова инфанты, и она внушила королю желание все проверить. Фаустена забрали из тюрьмы и доставили в хижину старой Тонкопряхи. Его сопровождали король, королева, инфанта, а также верховный судья и граф Большеплут, старый дипломат, переживший четырех королей. В развалившейся хижине никогда не бывало столь знатных особ и столь ловких царедворцев. Тонкопряха, как всегда, сидела за прялкой и ругала своего кота.

— А, вот и ты, дрянной мальчишка, — сказала она сыну. — При всем уважении, — поклонилась она королю, — похоже, мой сын не угодил Вашему Величеству…

— Матушка, меня приговорили к смерти, я пришел попрощаться с вами, поелику никак невозможно, чтобы я был сыном короля. Прошу вас, дайте мне ваше родительское благословение и простите меня за все мои прегрешения.

Он опустился на колени, чтобы поцеловать высохшую руку старой пряхи.

— Я наказан за то, что был слишком счастлив, ведь я поцеловал руку инфанты, а это стоит того, чтобы умереть.

— Сынок, — сказала Тонкопряха, — не пристало мне принимать почести в этаком виде и положении.

Она попросила короля и его свиту присесть и прошла за хлебный ларь, чтобы принарядиться.

— Ваше Величество, — спросила она, — вы позволите моему сыну в последний раз услужить мне?

— Ладно, ладно, — согласился король.

От этой картины разбилось бы даже каменное сердце, и инфанта плакала, ничуть не стыдясь своих слез.

— Принеси мне кудель, я сделаю из нее парик, — велела Тонкопряха Фаустену.

Фаустен снял с прялки остатки кудели и, положив их на голову матери, нежно ее расцеловал, и тут же кудель превратилась в белокурые густые волосы, которым позавидовала бы женщина с самой пышной шевелюрой на свете.

— Принеси мне мое веретено и моего кота…

Фаустен подал матери веретено, а инфанта помогла ему поймать кота. Тонкопряха дотронулась веретеном до своего ангорского кота, и тот превратился в крылатую рысь сказочной красоты. Лохмотья Тонкопряхи исчезли, а на их месте возникло платье цвета альпийских лугов, и старуха явилась в своем настоящем обличье, то есть в виде самой восхитительной феи.

— Я, — сказала она, — фея Студиоза! Меня приговорили сто лет оставаться уродливой старухой за одну орфографическую ошибку, которую я допустила в представленном на совет фей законе, но обещали, что