Кому-то и полынь сладка - Дзюн-Итиро Танидзаки

явно идет к весне. Скоро зацветет сакура, а там, глядишь, на деревьях появится молодая листва. Все это должно в какой-то мере смягчить горечь расставания.

– Это только твое мнение? Или…

– Мисако тоже так считает. Она говорит: если уж расходиться, то весной…

– В таком случае дело плохо. Вам придется ждать до следующей весны.

– В принципе, лето меня тоже устраивает, но… Летом умерла моя мать. Это было в июле. Как сейчас помню: все вокруг пронизано светом, полно жизни. Куда ни глянь, сплошная отрада для глаз, но такой тоски, как в то лето, я никогда не испытывал. От одного вида пышной зеленой листвы у меня к горлу подкатывал ком…

– Ну вот, видишь? Весна тоже не панацея. Когда душа болит, невозможно сдержать слезы, даже любуясь цветущей сакурой.

– Должно быть, ты прав. Но тогда вообще нет надежды вырваться из этого замкнутого круга. Остается только опустить руки.

– Этак вы никогда не расстанетесь.

– Ты так считаешь?

– При чем тут я? Важно, как считаешь ты.

– По правде говоря, не знаю. Причина, по которой нам следует развестись, более чем очевидна. Мы и прежде не были идеальной парой, но теперь, когда у Мисако возник роман с Асо – при моем, заметь, попустительстве, – наш брак окончательно утратил всякий смысл, тем более что мы и так давно уже перестали быть мужем и женой. Перед нами стоит дилемма: либо перетерпеть временные трудности и отмучиться, либо обречь себя на вечные терзания, – но мы не можем сделать выбор. Вернее, так: выбор мы сделали, но у нас не хватает мужества, чтобы от слов перейти к делу.

– Попробуй взглянуть на это с другой стороны. Коль скоро вы и так уже, по существу, не являетесь мужем и женой, вопрос стоит не столько о разводе, сколько о разъезде. Вы всего лишь перестанете жить под одной крышей. Если перевести разговор в такую плоскость, это упрощает дело, разве не так?

– Я и сам стараюсь думать в таком духе, но легче от этого почему-то не становится.

– Понимаю, ты тревожишься о Хироси. Но оттого, что его мать будет жить отдельно, она не перестанет быть для него матерью…

– По правде говоря, с подобной ситуацией сталкиваются многие семьи. Если отец состоит на дипломатической службе или, скажем, получает должность губернатора в далекой провинции, он, как правило, отправляется к месту назначения один, либо оставляет детей в Токио на попечении родственников. Или же взять для примера ребятишек из сельской местности, где нет школы средней ступени, – они сплошь и рядом вынуждены жить вдали от родителей. И ничего, все каким-то образом приспосабливаются… Так-то оно так, но…

– По-моему, ты слишком все драматизируешь. На самом деле это не такая трагедия, как тебе кажется.

– Но чувства вообще вещь субъективная… Вся беда в том, что мы с Мисако не питаем ненависти друг к другу. Если бы мы могли ненавидеть друг друга, все было бы намного проще. А так, каждый из нас заведомо оправдывает другого, и все окончательно запутывается.

– Самым лучшим выходом из положения было бы, если бы Асо перестал советоваться с тобой и в обход всех формальностей силком заставил твою жену переехать к нему.

– Насколько мне известно, в начале их связи он предлагал что-то в этом роде. Но Мисако только рассмеялась в ответ: она, дескать, не способна на такие подвиги. Разве только под действием наркоза, если Асо выкрадет ее спящей…

– А что если тебе спровоцировать ее на ссору?

– Бесполезно. Мы оба будем знать, что притворяемся. Предположим, я крикну ей: «Уходи!» «И уйду!» – ответит она, но в последний момент внезапно разрыдается, и все останется по-старому.

– Да-а, право, уж и не знаю, как с вами быть. У меня такое чувство, что вы нарочно обставляете свой развод уймой всяких условий.

– Жаль, что не существует наркоза, избавляющего от душевной боли… Кстати, принимая решение о разводе с Ёсико-сан, ты ведь искренне ее ненавидел, не так ли?

– Я и ненавидел ее, и жалел. Мне кажется, по-настоящему ненавидеть можно только другого мужчину.

– Прости, если мой вопрос прозвучит бестактно, но не считаешь ли ты, что расстаться с женщиной, бывшей когда-то гейшей, несколько проще? Она по природе своей непостоянна, у нее и прежде были мужчины, наконец, став свободной, она может с легкостью вернуться к прежнему ремеслу…

– На самом деле все не так просто, как ты думаешь. – По лицу Таканацу пробежала тень, но он тотчас овладел собой и продолжал в своей привычной манере: – Тут то же самое, что с временами года. Не существует какой-то особой породы женщин, с которыми было бы легче расстаться, чем с другими.

– Вот как? А мне всегда представлялось, что с женщиной, принадлежащей к типу проститутки, расстаться проще, чем с женщиной-матерью[58]. Впрочем, возможно, я чересчур пристрастен.

– Видишь ли, оттого, что жена-проститутка не воспринимает развод как катастрофу, мужчине во многом даже больнее. И потом, одно дело, если со временем ей удается снова устроить свою жизнь, выйдя замуж за порядочного человека, и совсем другое, если она возвращается к прежней разгульной жизни, – это может пагубно сказаться на репутации бывшего супруга. Я стараюсь смотреть на такие вещи философски, но развод всегда дается нелегко, кем бы ни была твоя жена – добропорядочной матерью семейства или порочной женщиной.

Некоторое время оба молчали, рассеянно добирая остатки кушанья со сковороды. Они выпили совсем немного, но лица у обоих горели, и хмель слегка туманил им голову, вызывая странное чувство, сходное с приступом весенней апатии.

– Может, велишь подавать рис?

– Хорошо. – Канамэ с сумрачным видом нажал на кнопку звонка.

– Вообще-то, – снова заговорил Таканацу, – мне кажется, все современные женщины в той или иной мере тяготеют к типу проститутки. Взять хотя бы Мисако-сан. Я бы не сказал, что она полностью соответствует типу женщины-матери.

– Нет, в душе она именно женщина-мать, просто эта ее суть скрыта под покровом фривольности, созданным с помощью косметики и прочего.

– Может быть. Косметика, безусловно, играет свою роль. Нынешние женщины стараются подражать звездам американского кино, и это придает им некоторое сходство с проститутками. В Шанхае то же самое.

– Если говорить о Мисако, то во многом я сам приложил руку к тому, чтобы она стала такой.

– А все потому, что ты феминист. Феминисты питают склонность к женщинам-проституткам, но никак не к женщинам-наседкам.

– Дело не в этом. Как бы это лучше сказать?.. Я старался сделать из нее «проститутку», полагая, что так мне будет проще с ней расстаться. Но я просчитался. Если бы изменения