Собрание сочинений в 6 томах. Том 4 - Грэм Грин

жена, но ей, естественно, и в голову не приходило, что у него есть любовница, можно сказать, в том же отеле. Он был человек широкой фантазии и любил женщин критического возраста. Это было очень счастливое время. Иногда он напоминал мне немного твоего отца — периоды сонливости сменялись у него буйным взрывом энергии. Позже, когда все раскрылось, он говорил мне, что всегда думал обо мне как о своей ночной красавице. Он сказал, что я хороша при ярком электрическом освещении. А ту, другую, он называл дневной подружкой, хотя она была всего на год или на два моложе меня. Он был большой распутник и, мне думается, совсем не на месте в своей металлургической компании.

— Но как вы все обнаружили?

— Он слишком полагался на свою удачу. Все шло гладко целых шесть месяцев. Если мне надо было сделать покупки, я всегда шла на улицу Риволи, а на обратном пути, купив все что нужно, я заходила выпить чашку чаю к «Смиту» {156}. Луиза в это время, как правило, была занята. Она ходила за покупками утром, когда была занята я, так как мсье Дамбрёз никогда не вставал раньше одиннадцати, а из отеля она выходила на улицу Сент-Оноре. Но однажды его будто бес попутал. Был уикенд, он повел жену и двух младших детей в Лувр показать им Пуссена {157}. После музея его семейство захотело чаю, и жена предложила зайти в «Риц». «Там очень шумно, — сказал он ей. — «Риц» напоминает клетку, где вместо попугаев множество знатных чванливых старух. Я знаю одно кафе в саду, где почти всегда пусто». И как на грех, в тот день мы обе пришли туда — Луиза и я. До этого я никогда не пила чай в садике между «Сент-Джеймсом» и «Олбани», Луиза тоже, но как будто чья-то рука — я иногда думаю, хотя я и католичка, что это было предопределение, — привела нас обеих в тот день в садик. Кроме нас, там никого не было, а ты сам знаешь, как общительны француженки: вежливый кивок, «Bonjour, madame» [73], несколько слов о погоде, такой упоительной, — и буквально через минуту мы уже сидели за одним столиком, предлагая друг другу сахар и бутерброды, обе очень довольные тем, что можем поболтать после шести месяцев, проведенных в номере отеля исключительно в мужском обществе, точнее, в обществе одного мужчины.

Мы представились друг дружке, и обе заговорили о наших так называемых мужьях. Нам показалось, что это всего лишь совпадение, когда выяснилось, что оба работают в одной и той же металлургической фирме.

У мсье Дамбрёза, как я вспоминаю, было одно великолепное качество — он всегда предпочитал говорить правду, когда было можно, и в этом отношении он был надежнее многих мужчин, которые часто лгут без всякого повода, из одного лишь тщеславия. «Интересно, знакомы ли они», — произнесла Луиза в ту самую минуту, когда в сад вошел мсье Дамбрёз, а следом за ним весьма дородная супруга с двумя великовозрастными детьми; ребенок женского пола слегка косил и явно страдал сенной лихорадкой. Луиза крикнула: «Ахилл!», и даже сейчас, когда я вспоминаю выражение его лица после того, как он, обернувшись, увидел нас обеих, сидящих за одним столиком, я не могу удержаться от улыбки. — Тетушка приложила платочек к глазам. — И от слез тоже, — добавила она, — потому что это был конец идиллии. Мужчина не прощает, если оказывается в дурацком положении.

— По-моему, в данном случае прощать должны были вы.

— Нет, дорогой. Я была готова оставить все как было. Луиза тоже согласилась бы делить его. Что же касается мадам Дамбрёз, я не уверена, что она поняла ситуацию. Его действительно звали Ахилл, и он представил нас ей как жен своих коллег, директоров металлургической фирмы. Но сам мсье Дамбрёз так и не смог вновь обрести самоуважение. Теперь, когда он бывал вялым в середине недели, он понимал, что я догадываюсь о причине, и это его смущало. Его нельзя было назвать распутным человеком — просто ему хотелось иметь свою маленькую тайну. А тут он, бедняга, почувствовал, что его раздели донага и выставили на осмеяние.

— Тетя Августа, как вы могли выносить этого человека после того, как обнаружилось, что он столько месяцев вас обманывал?

Она поднялась и направилась ко мне, сжав маленькие кулачки. Я думал, она меня ударит.

— Молокосос! — сказала она, как будто я был школьником. — Мсье Дамбрёз был настоящий мужчина. Тебе никогда в жизни таким не стать!

Неожиданно она улыбнулась и примирительно потрепала меня по щеке.

— Прости меня, Генри, это не твоя вина. Тебя ведь воспитывала Анжелика. Иногда у меня вдруг появляется ужасное чувство, будто на всем белом свете, кроме меня, не осталось людей, которые получают хоть какое-то удовольствие от жизни. Вот поэтому я и всплакнула, как раз когда ты пришел. Я сказала мсье Дамбрёзу: «Ахилл, мне по-прежнему хорошо с тобой, хоть я и знаю, где ты бываешь днем. Это ничего не меняет». Но для него-то разница была огромная — его лишили тайны. Именно в ней заключалась вся соль, и поэтому он нас обеих покинул для того, чтобы где-нибудь найти новую тайну. Не любовь, нет. Именно тайну. «Во всем Париже не найти другого такого отеля, как «Сент-Джеймс и Олбани», и это было самое грустное из всего, что он когда-либо мне сказал. Я спросила его, не может ли он снять два номера на разных этажах в отеле «Риц», на что он ответил: «Лифтер будет знать. И тогда это не будет настоящей тайной».

Я слушал ее с изумлением и некоторой тревогой. Я вдруг осознал, какая опасность меня подстерегает. У меня было чувство, будто меня, независимо от моей воли, кто-то заставляет следовать за тетушкой в ее рыцарских странствиях, как Санчо Панса за Дон Кихотом, но только в ее подвигах слово «рыцарство» подменялось словом «удовольствие».

— Для чего вы едете в Стамбул, тетя Августа? — спросил я.

— Там будет видно.

Странная мысль неожиданно пришла мне в голову.

— Уж не ищете ли вы мсье Дамбрёза?

— Нет, что ты, Генри. Ахилла, скорее всего, уже нет в живых, как и Каррана, — ему теперь было бы под девяносто. А мистер Висконти, бедный мой глупый мистер Висконти, ему тоже уже теперь по меньшей мере восемьдесят пять, это возраст, когда особенно нужно женское участие. Ходили слухи, что он после войны вернулся в Венецию и что его утопили в Большом Канале после драки с гондольером из-за женщины, но мне что-то не верится. Не тот