Грэм Грин - Избранное

— Доказать, что она краденая, трудно, — сказал я. — Может быть, это был своеобразный подарок Герингу. Интересно, почему они посадили князя?

Мы постояли около его машины. Он проговорил:

— Сегодня я получил письмо от Люсинды. Первое за девять месяцев. Пишет про своего дружка. Они добираются на попутках в Гоа. Вьентьян ее дружку не подошел.

— Он художник, — объяснил я.

— Художник? — ОʼТул аккуратно пристроил Леонардо да Винчи на заднем сиденье.

— Он рисует картины, на которых изображены банки консервированных супов «Хайнца».

— Вы шутите.

— Нарисовал же Леонардо землечерпалку, а вы уплатили за нее десять тысяч.

— Наверно, я так никогда и не научусь разбираться в искусстве, — сказал ОʼТул. — Где это — Гоа?

— На индийском побережье.

— Девчонка вот где у меня сидит. Одни сплошные заботы, — сказал он.

Но если бы не она, подумалось мне, он все равно нашел бы себе другой источник забот, заботы всегда будут липнуть к нему, как мухи к открытой ране.

— Спасибо за то, что вызволили меня из тюрьмы, — сказал я.

— Друг Люсинды всегда…

— Передайте Тули привет, когда будете ей писать.

— Я отправлю вашего приятеля Вордсворта со следующим рейсом в Европу. Почему бы и вам с ним не уехать?

— У меня тут семья…

— Висконти вам не родня. И он не вашего поля ягода, Генри.

— Моя тетя…

— Подумаешь — тетя. Тетя не мать. — Мотор у него никак не желал заводиться. — Пора бы дать мне машину поновее. Так подумайте, Генри.

— Подумаю.

Когда я вернулся в дом, мистер Висконти хохотал, а тетушка смотрела на него с неодобрением.

— Что такое?

— Я сказала, что десять тысяч долларов слишком малая цена за Леонардо.

— Но ведь Леонардо ему не принадлежал, — возразил я. — И вдобавок он получил безопасность. Дело закрыто.

— Мистера Висконти не волнует безопасность.

— Послезавтра отправляется обратно пароход, и ОʼТул отсылает на нем Вордсворта. Он хочет, чтобы я тоже уехал.

— Она считает, что надо было просить вдвое больше, — проговорил мистер Висконти. — За Леонардо.

— Да, считаю, — сказала тетушка.

— Но это вовсе не подлинный Леонардо. Это копия. Потому-то немцы и арестовали князя. — Мистер Висконти слегка задыхался от смеха. — Копия безупречная. Князь боялся грабителей и держал оригинал в банке. К несчастью, в банк попала американская бомба. И никто, кроме князя, не знал, что подлинный Леонардо уничтожен вместе с банком.

— Но если копия была так совершенна, каким образом гестапо догадалось? — спросил я.

— Князь был очень стар, — сказал мистер Висконти с законной гордостью восьмидесятилетнего. — Когда я зашел к нему по просьбе маршала — он послал меня за обещанной картиной, — князь сказал мне, что это всего лишь копия, но я ему не поверил. И тогда он мне кое-что показал. Если посмотреть в лупу на шестерню землечерпалки, то можно разглядеть инициалы копииста, написанные зеркальным способом. Я сохранил чертеж на память о князе — ведь он мог когда-нибудь и пригодиться.

— Вы и сообщили в гестапо?

— Я боялся, что они, чего доброго, дадут чертеж на экспертизу, — ответил мистер Висконти. — А ему оставалось жить недолго. Он был очень стар.

— Как вы сейчас.

— Ему не для чего было жить, а у меня есть ваша тетушка.

Я взглянул на тетушку Августу. Уголок рта у нее подергивался.

— Вы поступили очень дурно, — только и сказала она. — Очень-очень дурно.

Мистер Висконти встал и, взяв фотографию Фритауна, изорвал ее на мелкие клочки.

— А теперь — на заслуженный отдых.

— Я же хотела отослать ее Вордсворту, — запротестовала было тетушка. Но мистер Висконти обнял ее за плечи, и они начали подниматься рядышком по мраморной лестнице, как пара стариков, которые сохраняют любовь друг к другу на протяжении всей долгой и многотрудной жизни.

Глава 7

— Они мне вас описали как аспида, — сказал я мистеру Висконти.

— Неужели?

— Собственно, описание это исходило не от детективов, а от шефа Римской полиции.

— Фашист.

— В сорок пятом году?

— Значит, коллаборационист.

— Но война уже окончилась.

— Все равно коллаборационист. Одни всегда сотрудничают с победителями, а другие поддерживают потерпевших поражение.

Опять слова его прозвучали как цитата из Макиавелли.

Мы пили с ним шампанское в саду, поскольку в доме в данный момент находиться было невозможно. Какие-то люди вносили мебель. Лазали по приставным лестницам. Монтеры чинили проводку и вешали люстры. Тетушка руководила всем.

— Я предпочел бегство новому виду коллаборационизма, — продолжал мистер Висконти. — Нельзя предугадать, кто победит в конечном счете. Коллаборационизм — временный путь. Не то чтобы меня очень волновал вопрос безопасности, но хотелось бы уцелеть. Вот если бы Questore [188] описал меня как крысу, у меня не возникло бы никаких возражений. Я испытываю глубочайшую симпатию к крысам. Будущее мира зависит от крыс. Бог, как я его понимаю, создал целый ряд вариантов на тот случай, если какие-то из прототипов погибнут. В этом и есть сущность эволюции. Один вид выживет, другой вымрет. Мне совершенно непонятно, почему протестанты так ополчились против дарвиновской идеи. Быть может, если бы он сосредоточился на эволюции лишь овец и коз, это больше отвечало бы их религиозному чувству.

— Но крысы… — начал было я.

— Крысы — высокоинтеллектуальные существа. Когда мы хотим узнать что-то новое о человеческом организме, мы экспериментируем на крысах. И в одном отношении крысы, бесспорно, впереди нас — они живут под землей. Мы начали осваивать подземный образ жизни лишь во время последней войны. А крысы уже не одну тысячу лет понимают опасность жизни на поверхности. Когда взорвут атомную бомбу, крысы уцелеют. Какой им достанется изумительно пустой мир! Надеюсь, все-таки у них хватит ума не вылезать наверх. Представляю, как быстро пойдет их развитие. Будем надеяться, они не повторят нашей ошибки и не изобретут колеса.

— И все же странно, до какой степени мы их ненавидим, — сказал я. Я уже выпил три бокала и теперь разговаривал с мистером Висконти так же свободно, как с Тули. — Труса мы обзываем крысой, но трусливы как раз мы — мы боимся крыс.

— Комиссар полиции вряд ли боялся меня, но, может быть, у него было неприятное предчувствие, что я его переживу. Этот тип зависти испытывают только люди, которые находятся в абсолютно надежном положении. Я не испытываю зависти по отношению к вам, хотя вы гораздо моложе меня, потому что здесь все мы живем равно в благословенно ненадежном положении. Вы умрете первым? Или я? Или ОʼТул? Все зависит от того, в ком сильнее выражена крыса. Вот почему теперь во время войны старики читают списки раненых и убитых с каким-то самодовольным удовлетворением. Может оказаться, что они переживут собственных внуков.

— Один раз я видел у себя в саду крысу, — сказал я и разрешил мистеру Висконти долить мне бокал. — Крыса стояла на клумбе неподвижно, буквально замерев на месте, чтобы я ее не заметил. Шерсть у нее распушилась, как у птицы, когда та взъерошивает перья на холоду. Благодаря этому у крысы был не такой противный вид, как у гладкой. Не раздумывая, я бросил в нее камнем. Я промахнулся и думал, что она убежит, но она, прихрамывая, медленно пошла прочь. Очевидно, я перебил ей лапу. В изгороди была дыра, крыса направилась в ту сторону. Она тащилась очень медленно, один раз она в изнеможении остановилась и посмотрела на меня через плечо. Вид у нее был несчастный, и мне стало ее жаль. Я не мог швырнуть в нее камнем еще раз. Она доковыляла до пролома и исчезла. В соседнем саду жил кот, и я знал, что крысе все равно несдобровать. А она шла на смерть с таким достоинством… Я все утро потом мучился от стыда.

— И это делает вам честь, — одобрительно произнес мистер Висконти. — Как почетная крыса, я от имени остальных крыс прощаю вам тот камень. Выпейте.

— Я не привык пить шампанское по утрам.

— В настоящий момент ничего более полезного, чем привести себя в хорошее настроение, мы сделать не можем. Жена моя вся ушла в хлопоты, занята подготовкой к приему гостей и совершенно счастлива.

— Ваша жена?

— Да, я несколько предваряю события, но вчера вечером мы решили пожениться. Теперь, когда сексуальное влечение позади, браку не угрожает неверность или скука.

— Долгое время вы обходились без брака.

— Наша жизнь была, как говорят французы, mouvementee [189]. Теперь я могу переложить большую часть трудов на ваши плечи. За моим партнером требуется надзор, но это я беру на себя. На мне будет также лежать забота об отношениях с полицией. Завтра вечером у нас будет начальник полиции. У него, кстати, очаровательная дочь. Жаль, что вы не католик, он был бы в высшей степени полезным тестем. Но, пожалуй, это еще поправимо.