Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

—  Уже сопоставил,— перебил Дараев — И сам могу тебе расписать, как по нотам...

—  Ну, давай.

—  Если еще пронумеровать...— Вадим Акимович разма­шисто написал карандашом на схеме несколько цифр рядом с обозначенными Жунидом числами месяца — Итак, выходит, что в каждом из четырех первых преступлений есть общие, как ты выразился, детали. Дело первое — Гумжачев. В чет­вертом — тоже он. Второе — парабеллум, четвертое — то же самое. Третье и четвертое — платок Зафесова. Вот и полу­чится, что побег Гумжачева и Акбашева, убийство инкасса­тора в Дербенте, кража в ювелирном магазине в Черкесске и покушение на Сахата Кабдугова — явно связаны между собой.

—  Скажем так предположительно связаны,— поправил Жунид.

—  Как же это никому не пришло в голову до тебя раз­ложить такой пасьянс? — спросил Вадим, возвращая листок со схемой Щукаеву

—  И не могло прийти. Бондаренко занимался только де­лом Цыганова и немного шахарским. В ауле Калеж были мы с тобой и Зеленский райотдел. То есть никто практически не имел возможности взять все дела в свои руки и раскинуть такой, как ты говоришь, пасьянс.

— Да...— Вадим Акимович встал.— Может быть, действи­тельно одни и те же? Хапито и Паша-Гирей?

Жунид пожал плечами и достал новую папиросу.

— Это нам с тобой еще предстоит выяснить. Запиши-ка себе на первый случай...

Дараев достал блокнот и снова сел.

—  Первое. Проверить по числам: не могли ли они, ис­пользуя, конечно, современные средства передвижения, быть во всех этих местах последовательно? Чита, Дербент, Чер­кесск, Калеж. Я думаю, быть могли, но подготовить преступ­ление без наводчиков и других лиц едва ли могли успеть.. Второе: запросить тюремное начальство в Чите — какой марки мог быть пистолет у Хапито и Паши-Гирея. Третье: проверь мелочи. Если ты обратил внимание, там.. — он кивнул на стол, где лежали папки с делами,— есть сведения о проис­шествиях, которыми должен был заниматься ОБХС — не под­твердившиеся хищения овец в совхозе «Пригородный»,— кста­ти, именно там горела ферма,— и шерсти на Шахарской фаб­рике. И еще что-то в таком роде... Подожди, где же?.. Да, Сахат Кабдугов. Бондарь подозревал, что тот сбывал сыры налево. Пусть РОМ пощупает Сахата. Может, оно и не по­надобится нам, а, может, и сгодится. Знать надо, на всякий случай...

—  Есть. Записал.

—  Наверное, все.

—  Что будем делать завтра?

Жунид снова посмотрел на часы. Было половина девя­того.

—  Еще сегодня. Сейчас едем с тобой на Псыжскую, 5.

—  Куда?

—  На улицу Псыжскую, 5. К Самуилу Исааковичу Чер­нобыльскому, бывшему золотых дел мастеру, ныне пенсионе­ру,— гася в переполненной пепельнице папиросу, сказал Жунид.— Поехали. Я хочу сам видеть и слышать этого ста­рика. А потом мы с тобой перекусим и ляжем спать.

На пороге их встретил Гоголев.

—  Ну, как? Поработали?

—  Спасибо, Виктор Иванович,— за обоих ответил Жу­нид.— Помозговали. Завтра, если можно, мы попросим у вас машину.

—  К которому часу?

— К семи, если можно. Прямо — к гостинице.

— Будет вас ждать у подъезда в 7.00.

— Спасибо.

Псыжская улица оказалась довольно далеко от управле­ния, на самой окраине, где почти не было крупных зданий — одни старенькие одноэтажные дома так называемого частно­го сектора. Фонари горели редко, через один, через два, на домиках тоже не было лампочек, и Жунид с Вадимом минут десять катались по темной улице взад-вперед, перебудили всех дворовых псов, пока отыскали, наконец, пятый номер. Из не­освещенного двора, обнесенного глухим деревянным забором, поверх которого торчали макушки раскидистых кустов цве­тущей сирени, никто на стук не выходил, только заливались разноголосым лаем соседские собаки справа и слева. Потом сбоку скрипнула калитка, и мужской голос с акцентом спро­сил:

—  Кто нада? — сам говорящий предпочел оставаться за полуоткрытой калиткой, не выходя на улицу.

—  Чернобыльский нужен. Самуил Исаакович.

—  Нет его. Уехал.

—  Куда? Надолго?

—  Дагестан уехал. Не знаю,— ответил неизвестный од­новременно на оба вопроса и, загремев засовом, удалился.

—  Неразговорчивый тут народ,— заметил Вадим Акимо­вич.

—  Ночь на дворе,— шагая к машине, стоявшей посере­дине улицы, рассеянно сказал Жунид.— Значит... опять Да­гестан.

—  Я тоже обратил на это внимание, сначала Паритов, затем,— Чернобыльский,— отозвался Дараев, обходя лужу.— Кстати, ты заметил, когда чертил, что и побег Хапито с Пашой-Гиреем, и убийство в Дербенте, и кража кольца, то есть три первых дела, каждое в отдельности, связаны с покуше­нием на Сахата

—  Заметил,— сказал Жунид уже в машине.— Зато шахарское дело никак и ни с чем как будто не связано. Един­ственное, за что, по-моему, мы должны зацепиться, это — охотничье ружье. В показаниях жены Кумратова есть о нем: охранник был завзятым охотником. А ружье исчезло

—  С него завтра и начнем?

—  Нет. Я думаю, надо сначала разыскать зверолова, который слышал выстрелы на лесосеке

—  Куда теперь? — спросил шофер.

—  В гостиницу. На сегодня все. Завтра с утра — к Во­робьеву, в обком. Потом будет трудный день, так что надо хорошенько выспаться.

—  Ты пойдешь к Заурчику? Лицо Жунида посветлело.

—  Пока не могу,— с сожалением сказал он.— В ближай­шие несколько дней дел у нас с тобой будет предостаточно.

9. ЧЕЛОВЕК С ЧЕМОДАНОМ

Полчаса у Воробьева. Оперативная группа. Опять — встреча с Зулетой. Немного топографии. Поиски. Ненуж­ный разговор. Медная пуговица. На пасеке. Допрос зверо­лова Итляшева. Третий раз в деле фигурирует чемодан. Вадим Акимович утверждает, что один из трех неизвест­ных — Хапито Гумжачев

Геннадий Максимович задержал у себя Шукаева и Дараева не более получаса, понимая, как дорого время: кончался май, а ни одно из серьезных преступлений последнего меся­ца еще не было раскрыто.

Секретарь расспросил друзей, как отнесся к их появле­нию Коноплянов, не чинил ли им препятствий, посоветовал без стеснения обращаться в обком в случае необходимости и, прощаясь, сказал:

—  На вас вся надежда. Очень уж распоясались банди­ты. А время сейчас не простое. Тревожное время... Читали сегодняшние газеты?

—  Очень бегло,— признался Жунид.— Торопились.

—  Могу вас понять. Правда, на первый взгляд ничего особенного в газетах нет, но, если все сопоставить и приба­вить то, что нам известно из секретных документов, с кото­рыми вас знакомили...

—  Войной пахнет,— сказал Жунид.

—  Да..   Немцы усиленно передвигают дивизии у самых наших границ. Что-то готовится. А пакту мне почему-то не хочется верить.

—  Может, еще обойдется? — спросил Дараев.— Сталин, наверное, не меньше нашего знает и видит... В крайнем слу­чае — дадим им прикурить...

Геннадий Максимович покачал головой.

— Сталину тоже нелегко. Обстановка в мире путаная, накаленная... Ну, да посмотрим. Счастливо вам. Если что — звоните.

— До свиданья.

— Спасибо.

Когда они подъехали к управлению, оперативная группа, обещанная накануне Гоголевым, уже ожидала их. Двое поку­ривали возле новенького газика Коноплянова. В машине си­дела женщина и двое мужчин.

— Ишь ты,— шепнул Жунид Дараеву.— Даже своего драндулета не пожалел начальник.

— Поздновато хватился,— ухмыльнулся Вадим Акимо­вич.— Воробьев же намекнул, что Коноплянов досиживает последние дни в этой должности...

Навстречу вышедшим из машины Дараеву и Шукаеву направились Семен Дуденко и Абдул Маремкулов.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приложив руку к козырьку фуражки, щелкнул каблуками Дуденко.— Куда при­кажете?

— Здравствуй, Семен. Рад тебя видеть. Поедем по рус­лу Кубани от Псыжского моста до станицы Ольгинской... Здравствуй, Абдул... Кажется из этой станицы родом зверо­лов, который ставил волчьи капканы в день исчезновения Барсукова и Кумратова?

— Так точно,— вытянулся Маремкулов.— Оттуда. Но Виталий Николаевич был против разработки и уточнения его показаний. Охотники гай вели... вот и выстрелы, и крики...

Женщина и двое мужчин в штатском тоже вышли из конопляновского «газика» и, подойдя, остановились в сторо­не, возле Дуденко. Жунид сначала не заметил их.

— Довольно,— жестко сказал он Маремкулову.— Ваши предположения оставьте пока при себе. Впрочем, они не ваши А стоило бы иметь свои. Вот когда таковые возникнут, я с удовольствием вас выслушаю.

— Слушаюсь,— недовольным тоном буркнул Маремку­лов и отошел.

Шукаев увидел остальных членов своей опергруппы.

— Здравствуйте, товарищи,— протянул он руку и... встретился взглядом с Зулетой.

Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не сму­титься и не покраснеть. Он только невнятно кашлянул и на мгновение приостановился, торопливо пожал маленькую теп­лую ладонь.