Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

возвращаться в свою колею. Виктория по-прежнему оплакивает мужа, а ее сын Эдуард, принц Уэльский, решает жениться. По такому случаю королевское семейство призывает Далипа обратно в замок Виндзор: Виктория хочет, чтобы мой сын принял участие в свадебной процессии. Он снова заворожен ее королевским величием и по возвращении в подробностях рассказывает мне, как она пришла на свадьбу, но заперлась в специально сооруженной ложе, чтобы быть подальше от людей. Причем все были в великолепных блистающих одеждах, а она в черном. Он восхищен верностью королевы дорогому Альберту, ее неугасимой любовью, которой не страшна смерть. Я кусаю губы, чтобы не спросить, надела ли она Кохинур.

Сам Далип оделся в великолепный индостанский костюм, включая тюрбан. Для такого случая он достал из банковского сейфа все свои драгоценности и не забыл надеть орден Звезды Индии, который ему вручил покойный Альберт. Как Далип и ожидал, это очень порадовало Викторию. Его попросили возглавить процессию иностранных принцев – большая честь, как он мне сообщил, – и посадили на почетное место в первом ряду, рядом с королевской семьей. Знаменитый художник Уильям Фрит, который пишет трехметровую картину с изображением торжества, сказал Далипу, что он будет на картине заметной фигурой. Чтобы нарисовать его как следует, Фрит попросил моего сына прийти к нему в студию.

Я понимаю стратегию британцев. Они хотят снова зачаровать Далипа, затянуть его обратно в иллюзию, которую создали для него, когда привезли в Лондон: что его любят, ценят, что он лучший из подданных королевы, практически ничем не хуже англичанина, и при этом гораздо экзотичнее! Так махараджа не будет создавать никаких проблем и забудет неудобные факты, жаловаться на которые его подбивает мать.

Я могла бы указать Далипу на коварство англичан, но никакого толку не будет, пока он сам это не заметит.

* * *

Когда он заканчивает рассказ о свадьбе, уже поздно. Я жду, что сын попрощается и пойдет спать – он только днем вернулся из Лондона, а дорога долгая и трясучая, хотя у его кареты хорошие рессоры. Но он сидит рядом и теребит кайму моей шали – у него и в детстве была такая привычка. Что-то у мальчика на уме.

– Выкладывай, – прошу я.

Он слегка краснеет. Далип всегда был светлокожим, а жизнь под бледным английским солнцем это только усугубила.

– Королева говорит, я уже достаточно взрослый, чтобы жениться. Мне пора поискать подходящую жену.

Сердце у меня отчаянно колотится. Я понимаю задумку Виктории. Если он женится на местной девушке, верной Англии, Индостан отступит на второй план. К тому же если сын полюбит другую женщину, то будет не так верен мне. Но я все-таки не спешу сдаваться.

– Не знаю, где мы здесь найдем подходящую девушку.

– О, на этот счет не беспокойся. Леди Лоджин очень обрадовалась, когда услышала слова королевы, и предложила несколько кандидатур.

Еще бы она не обрадовалась, раздраженно думаю я. Она ведь до сих пор пытается заменить меня в роли матери моего сына!

Далип продолжает:

– Но я не хотел ничего предпринимать, пока ты не разрешишь.

Несмотря на тревогу, я ощущаю вспышку радости. Мой сын решил придерживаться наших обычаев, проявил уважение к матери! Я откладываю свои эгоистичные тревоги, кладу руку ему на голову и благословляю. Потом спрашиваю, есть ли у него на примете конкретная девушка.

– Есть, – говорит он застенчиво. – Она британка. Ты не против?

Вахе Гуру! От одной мысли об английской невестке мне становится нехорошо. Хотя она, конечно, не станет иметь со мной дела, наверняка заживет своим домом и будет держать Далипа подальше от меня. А Лоджин вместе с британским правительством только порадуется.

– А как насчет невесты из Индостана? – спрашиваю я. – Я слышала, здесь живет несколько девушек из благородных семейств, даже одна-две принцессы.

– Да, – подтверждает Далип, – и раньше королева очень хотела, чтобы я женился на принцессе Гоурамме, дочери правителя Курга, которая тоже перешла в христианство. Виктория велела леди Лоджин взять принцессу под свою опеку, чтобы мы с ней чаще встречались. Но я почтительно отказался: по-моему, мы бы друг другу не подошли. Вообще-то, ни одна из встреченных мною индианок мне не по вкусу.

Я еще больше погружаюсь в уныние. Даже тут британцы сбили сына с толку: теперь соплеменницы кажутся ему менее привлекательными, чем женщины завоевателей.

Он ухмыляется и говорит:

– Никто из них не сравнится с тобой в красоте, Биджи.

Мне больше ничего не остается, кроме как поцеловать его в лоб и пожелать счастья.

Я смотрю, как Далип выходит. Он явно взбодрился, это видно по походке. В сердце у меня поселяется огромный страх, а еще – маленькая жестокая надежда. Страх потерять сына навеки, а надежда… не хочу привлекать неудачу, проговаривая ее даже мысленно.

Глава 35

Пророчество

Мы возвращаемся в мрачный грязный Лондон, чтобы сын мог ухаживать за девушкой. Я прежде не видела, чтобы он к чему-то настолько серьезно отнесся – ну, кроме поездки в Индостан на встречу со мной. Понаблюдав больше года за его комфортной жизнью, я теперь понимаю, насколько трудно далась ему поездка через полмира в место, которое ему не особенно нравится. Этот поступок куда сильнее любых неловких признаний говорит мне, насколько сын меня любит.

Теперь Далип тратит кучу денег на одежду, покупает отдельные костюмы для дневных и вечерних визитов, для небольших приемов и больших банкетов, заказывает у портного несколько коротких сюртуков, которые сейчас вошли в моду. Выбирает к ним популярные сейчас цилиндры – Далипу они нравятся, потому что в них он выглядит выше. Еще он стрижется и заводит модную бородку с бакенбардами и вообще выглядит как настоящий английский джентльмен. Он обновляет отделку кареты и покупает двух новых лошадей, поскольку леди Пенелопа Каннингем – женщина, за которой он ухаживает, – любит ездить верхом. В седле мой сын держится не хуже, а то и лучше любого из прочих ее кавалеров, и прекрасно это знает. Еще она любит развлекаться, так что Далип часто вывозит ее с компанией друзей смотреть спектакли в театре «Принцесс» или оперу в Ковент-Гарден. За такими выездами следуют роскошные ужины.

Далип хороший сын. В тех случаях, когда он приглашает родных леди Пенелопы, он обязательно пытается позвать и меня. Но я с улыбкой отказываюсь: что мне делать среди напыщенных иностранцев, если я до сих пор предпочитаю есть руками и говорить на пенджаби? Лучше посидеть вечером в удобной спальне, которую Маахи как следует натопила, и вспомнить вместе с верной служанкой гораздо более