Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

всем сердцем верил в него, поддерживал на тернистом пути. С каждым годом чувствуя эту незримую страшную пустоту вокруг себя, Владислав с тревогой ждал, когда потеряет последнюю нить, связывающую его с небом и землей: отец, мать - единственные. кто остался во всем мире, остальное лишь мираж.

Рыдая в душе, Влад не заметил, как ноги сами привели его к собору святого Павла. Он вошел в зал, сотворил крестное знамя и долго молился - не за себя, за упокой родных душ.

Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде вечной усопших рабов Твоих: Жозефа, Адама, Вильгельмину, Франциска, Леокадию, Янину, и как Благой и человеколюбец, прощающий грехи и беззакония, отпусти все грехи их вольные и невольные, избавь их от мук и огня геенского, и даруй им Царство Божие. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

В соборе никого не было. Яркий свет косыми лучами освещал алтарь и Распятие. И стало вдруг легко, спокойно на душе, что ему не хотелось вновь окунаться в холодный серый привычный мир, оказаться лицом к лицу с человеческим невежеством и беззаконием, но страх перед истинной волей, который он всегда носил в душе, давил сильнее прежнего и он боялся не справиться с новыми трудными испытаниями, а посему решил пройти до конца определенный свыше путь.

Когда Владислав вышел из собора, начало смеркаться. Зимой такой короткий день и такая длинная ночь. Декабрь. Начал падать снег и его хлопья белыми точками, словно рои комаров, вились в воздухе при свете фонарей. В душе было так неопределенно: страх, покой, успокоение, печаль, грусть - и сам порой не понимал, что происходит с ним самим, может, сходит с ума? Бредя обратной дорогой, освещенной ярким светом, его взору попался огромный плакат у кинотеатра с изображением Оливера Рида и его. Еще вчера успех этого фильма вызвал бы в нем восторг и гордость, но сегодня ему было бы стыдно, до боли неприятно радоваться мирскому, когда где-то далеко, в прошлом доме, хоронят дядю Адама. Влад лишь горестно вздохнул и плотнее сдвинул шляпу на лоб, дабы не быть узнаваемым, но поздно: три молодые женщины, вышедшие из кинотеатра, приметили его, с радостными восторженными криками бросились к нему, принялись дергать его за руки, виснуть на шеи, задорно смеясь и оставляя на его щеках следы горячих поцелуев.

Это ты, да, Владек Шейбал? - воскликнула одна прелестная брюнетка. - Ты такой зловещий, загадочный!

Ее подруга - светлая, ясноглазая, расстегнула пуговицы на его пальто, слегка провела пальцами по его шеи, сказала:

Ты мне так понравился, в тебе столько страсти, что я влюбилась. Ты не женат еще?

Они кружились вокруг него, не давая проходу, но их восторги не радовали Владислава, как и свалившаяся столь неожиданная слава. Он хотел бежать, скрыться ото всех - просто побыть одному в тяжелом, но успокаивающем одиночестве. У него не было сил оттолкнуть дам, но и слышать их воркующий-насмешливый тон не мог. Ничего говоря поклонницам, пускай и красивым, Влад собрался с духом и побежал, просто побежал в толпу, краем уха слыша ясные выкрики дам: "Куда же ты, наш принц?" Но ему было не до этого. Мир с его поворотами событий, искушениями остались позади, родные стены дома уже давно дожидались прихода хозяина, и вот он здесь: гостиная, кухня, спальня, плотные шторы на окнах. Здесь Влад отгораживался от реальности, здесь он дышал свободно и вольно словно птица. Вся жизнь его - это творение, а все иное за пределами душевного созидания ничего не значило для него. Ничего.

Глава восемнадцатая

Профессия и жизнь артиста полна сюрпризов и неожиданных поворотов. Один телефонный звонок, одно согласие - и вот судьба готовит тебе новую пьесу, новый шанс что-то изменить. Вещи начинают вращаться, приходя в движение. Маятник на часах извещает о следующем часе, и вот артист уже сидит в лимузине с шофером, который отвозит его в аэропорт, а там его поджидают представители кинокомпании с билетами на самолет первого класса, направляющегося на другой континент, в иную неизведанную страну, будь то Япония, Бразилия или экзотические острова. На новом месте артист погружается в буйство красок неизведанного мира с его новыми запахами, цветами, блюдами. Все выглядит так заманчиво, экзотично, интересно, что в конце человек устает от жаркого солнца, песчаных пляжей и незнакомых лиц, в душе ожидая с нетерпением возвращения домой.

Актерское мастерство подарило Владиславу редкий шанс - облететь весь мир, познакомиться с людьми разного оттенка кожи, изучить несколько фраз на редких языках, увидеть незабываемые памятники архитектуры и истории, проникнуться в культуру различных народов. Но вместе с тем творчество лишило его родного дома - такого теплого, уютного. Сколько дней, недель проводил он в отелях чужих стран, с тоской вспоминая то далекий просторный родительский дом в Кременце, то тихую квартиру в Лондоне. В такие моменты ему хотелось плакать, прижавшись к мягкому материнскому плечу. Ах, мама, дорогая, бесценная! Как же он скучает по ней, вспоминает ее ласковый голос, всю ее материнскую заботу; от матери всегда исходил необыкновенный свет, который не был более ни у кого, и он желал вновь видеть, чувствовать этот свет. Бронислава являлась матерью во всех смыслах слова: она отдала всю себя ради семьи, ради мужа и детей. Всю жизнь она посвящала другим людям, не думая о себе. Она никогда ничего не делала ради награды или похвалы, и не просила ничего взамен. Вот почему Владислав так горячо любил ее и всегда с нетерпением ожидал ее приезда, чтобы вновь утонуть в родных материнских объятиях, попробовать то, что испекли ее руки - на тарелке, чувствовал он, была вся ее душа, вся та святая материнская любовь, о которой слагают песни и стихи. Может, из-за этого Влад не мог надолго оставаться в Америке, куда его пригласили преподавать актерское мастерство в Калифорнийском университете в Беркли, не смотря на то, что ему предоставили особые апартаменты с живописным видом на сад, он ни в чем там не нуждался, а студенты полюбили его с первого дня и с удовольствием посещали его лекции. Благодарность к американской стороне, ее бесконечные улыбки и благопожелания сменились тоской и грустью к родному дому. Каждый выходной Владислав отправлялся к пристани и, усевшись на берег, всматривался на восток - где встает солнце. Глубоко вздыхал, скучая по дому, в мыслях о встречи с матерью, в надежде увидеть ее радостной, здоровой еще сильнее грустил, укоряя себя за поспешное решение отправиться в Америку,