Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

Фокус в том, что ты одновременно и участник, и зритель.

…Чем больше людей ты узнаешь, чем больше поступков совершишь и чем больше событий с тобой произойдет, тем богаче станет твоя душа. Даже если эти люди, поступки и события окажутся неприятными и не принесут тебе радости. Это и есть жизнь…

* * *

Эмос заложил страницу закладкой, чтобы не забыть этот отрывок из романа Эдны Фербер[176] «Такой большой». Он не смог принять последний вздох Сперанцы и не услышал его последних слов, но хотя бы знал, какие слова тот читал перед самым уходом, и это немного утешило Эмоса. Он преклонил колени перед телом Сперанцы и обратился к Господу с просьбой принять душу доброго человека, завершившего свой земной путь.

В дверях появилась Эва. Она опустилась на колени рядом с мужем и присоединилась к молитве.

В тот же день Эмос вырыл могилу в поле за фермой, как того требовал еврейский обычай. Эва и дети устилали влажную черную землю ветками кипариса, пока свежая зелень полностью не покрыла холмик.

Эмос установил сверху камень, надпись на котором вырезал сам, и поднял глаза к небу:

– Синьор, я, конечно, не мастер, но, надеюсь, вам понравится.

РОМЕО СПЕРАНЦА

МУЖ АНЬЕЗЕ

ОГРАНЩИК ИЗ ВЕНЕЦИИ

1889–1956

37

ВиареджоНаши дни

Анина катила коляску с сидящей в ней Матильдой по набережной, дощатый настил поскрипывал под колесами. Олимпио шел рядом. Их обдувал легкий морской бриз, а солнце уже вовсю согревало городок мандариновыми лучами.

– Мне кажется, за всю мою жизнь море и небо ни разу не выглядели одинаково, – заметила Матильда. – В них всегда есть что-то новое.

– Тебе точно не холодно? – заботливо спросил Олимпио.

– На мне сейчас столько одеял, мама даже кадки с тестом для пасхального хлеба так не укутывала. – Воспоминания о том, как замешивали тесто, раскладывали его по кадкам, накрывали пергаментной бумагой и несколькими одеялами, а потом оставляли подходить на залитом солнцем окне, в сознании Матильды были неотделимы от воспоминаний о Доменике. – Мне до сих пор не хватает мамы. Удивительно, правда? Ты столько всего забываешь, но свою мать никогда.

– Возможно, только ее и нужно помнить, – тихо произнес Олимпио, вспоминая собственную мать, Марианну.

– А я нравилась твоей матери? Сейчас-то уже можешь сказать правду, ее давно нет, – решила поддразнить мужа Матильда.

– Мама считала тебя замечательной девушкой. – Олимпио погладил жену по волосам. – Чересчур прямолинейной, конечно, но она ценила твою честность. В большинстве случаев.

– Да уж, не сомневаюсь.

– Nonna, хочешь попить?

– Анина, прошу тебя, я уже скоро лопну.

Анина нахмурилась, и Матильда сразу сменила тон:

– Но все это явно идет на пользу. Мне становится лучше.

– Как думаешь, ты будешь готова к путешествию? – оживилась Анина.

– Все может быть. – Матильда подмигнула внучке. – Куда ты хочешь поехать?

– Везде мечтаю побывать.

– Тогда придется много работать.

– Я и так много работаю. Правда, Nonno?

– Ты отлично справляешься. И могла бы поучиться где захочешь.

– Пусть лучше она продолжает отлично справляться у «Кабрелли», – заявила Матильда. – Надеюсь, семейный бизнес не исчезнет.

– В нашем магазине я уже четвертое поколение. Так что о будущем можешь не беспокоиться, – заверила бабушку Анина.

– Я всегда беспокоюсь.

– Но ведь не без причины. Семейный бизнес – дело тонкое, это постоянный риск, – поддержал жену Олимпио. – Всегда есть опасность разориться. Успех зависит от звона кассового аппарата, от того, часто его слышишь или нет. Но тебе не стоит об этом думать, любовь моя. Постарайся расслабиться. – Олимпио поцеловал Матильду.

– Я хочу научиться работать на станке. – Анина взглянула на деда.

– Думаешь заняться огранкой?

– Да, Nonno, мне бы хотелось. Как считаешь, у меня получится?

– Конечно, получится, – вмешалась Матильда. – Я уже давно тебе об этом твержу.

– Чтобы как следует освоить станок, нужно лет семь, – напомнил Олимпио.

– Эти семь лет я и проведу в «Кабрелли».

Олимпио накрыл одной рукой руку Анины, а другой, чуть наклонившись, взял за руку Матильду:

– Вот и договорились.

* * *

– Ау? Матильда? – Ида Касичьяро вышла из лифта, зашла в квартиру и окинула ее оценивающим взглядом. В комнате было так светло, что Ида даже не стала снимать солнцезащитные очки.

– Она на террасе, – крикнула Анина.

Ида заглянула на кухню:

– Как она?

– Ей лучше.

– Слава богу! – Она протянула Анине пакет: – Печенье с кунжутом. Сама испекла. Еще теплое. Что не доедите сегодня, заморозь.

Ида вышла к подруге на террасу:

– Хорошо выглядишь, Матильда.

– Неправда.

– Ты похудела.

– Тоже мне достижение. К концу жизни все худеют. И какой в этом толк?

– Абсолютно никакого. – Ида рассмеялась. – Солнышко помогает, правда? Наш небесный целитель.

– Где там мое семейство? – шепотом спросила Матильда.

– Они тебя отсюда не слышат.

– Я скоро уйду, Ида. Мой конец совсем близко.

– Ну с чего ты взяла?

– У меня даже не хватает дыхания, чтобы сдвинуть с места эти чертовы шарики в пластиковой коробке.

– В дыхательном тренажере.

– Да какая разница? Все равно они лежат на дне, будто свинцовые.

– Терпеть не могу такие штуковины. Кому нужны все эти игрушки в нашем возрасте?

– Как твой внук?

– Лоренцо сделал очередную татуировку в честь полугода своей трезвости. Свободных мест на теле уже не осталось. Ты помнишь, чтобы в нашем детстве мы видели в Виареджо кого-нибудь пьяным? Никогда! Вот что не так с моей семьей? Слава богу, Метрионе не дожили до тех времен, когда Касичьяро катятся по наклонной.

– Не переживай за него, Ида. Ему хватило характера бросить пить. У вас очень хорошая семья.

– Видимо, недостаточно хорошая. – Ида махнула рукой.

Матильда рассмеялась, но тут же закашлялась.

– Бывали у вас времена и похуже.

– Знаю. В том-то и беда. Дети если что видят, так потом и поступают.

– Анина отменила свадьбу.

– Я слышала. Она умная девочка. Прозорливая! Ей бы карты Таро раскладывать, а не кольца с сережками на витрине. Она все правильно делает. Дурь надо пресекать в молодости, потому что, когда мужчине стукнет сорок, будет уже поздно. Дальше только хуже.

– Мы помогаем мужчинам пережить кризис среднего возраста, а лет через десять без таблетки поезд уж и с места не тронется.

– Ну, я со своего тихохода спрыгнула и даже не ушиблась.

Подруги засмеялись.

– Я надеюсь, ты поправишься, Picci.

– От меня это никак не зависит. На все воля Божья.

– Да, воля Божья, – согласилась Ида. – Мама говорила перед смертью, что благодарна за возможность просто посидеть и подумать.

– Твоя мать была права. Немного времени – это большой подарок. Я всю жизнь боялась смерти. Не своей, конечно, – детей, родителей. Друзей. К смерти нельзя подготовиться, если только умираешь не ты сам.

– Ты уверена? – Ида посмотрела Матильде в глаза. – Ты не похожа на умирающую.

– Я не знаю, когда это произойдет, Ида. Но момент все ближе.

Ида наклонилась к подруге:

– Тебе что-нибудь нужно? Может, я могу что-то для тебя сделать?

– Все у меня есть. Я дома. У меня отличная коляска, лучше, чем «мазерати». И здесь для меня идеальное место. Море – мое спасение. Мой постоянный спутник, лекарь души. Я прихожу сюда и разговариваю с Богом. Всю свою жизнь. Мне повезло – я выросла в этом доме, вырастила здесь своих детей, здесь и умру.

– У вас, Кабрелли, всегда был дом. Сколько