Серена - Рон Рэш

вернуться, я приеду за вами, – пообещал Макдауэлл, отодвинул стул и поднялся на ноги. – До той поры больше не выводи ребенка из дома. Едва ли им удастся выследить вас здесь, но недооценивать этих ребят точно не стоит.

Вслед за ним Рейчел вышла на крыльцо и смотрела, как Макдауэлл садится в свой старенький «форд» и уезжает. Потом девушка вернулась в дом и приготовила для Джейкоба овсяную кашу, усадила малыша на пол и стала нарезать стебли ревеня на кусочки длиной в дюйм. Один такой Рейчел поднесла ко рту и, почувствовав кислинку, сообразила, что для пирога ей понадобится много сахара. Товарный состав проехал мимо, заставив дом задрожать, и девушка ощутила, как затряслись у нее под ногами половицы. В шкафу закачалась посуда.

Задумавшись, куда мог бы направляться этот поезд, Рейчел вспомнила кое-что из своего последнего года учебы в школе. Мисс Стивенс спросила: «Куда бы вы больше всего хотели поехать, если бы могли выбрать любое место на карте?» Один ученик поднял руку и сказал: «В Вашингтон», другой выбрал Нью-Йорк, третий – Роли. Бобби Орр назвал Луизиану, потому что слыхал, будто там едят раков, и хотел бы посмотреть на такое. Джоэл Вон, пользуясь случаем сострить, заявил, что уехал бы куда угодно, лишь бы подальше от школы. «И где же такое место, Джоэл?» – спросила мисс Стивенс, вызвала его к доске и, достав из шкафа линейку, заставила Вона измерять страну вдоль и поперек, пока не был найден самый дальний из городов: Сиэтл, штат Вашингтон. «Я была там однажды… – сказала мисс Стивенс. – Чудесное местечко. Река и красивая голубая гавань, а горы такие высокие, что снег лежит на них круглый год».

Глава 30

К началу октября укладка железнодорожного пути к новому лагерю в округе Джексон завершилась полностью, подведя рельсы к идущей сквозь Уэйнсвилл линии. Дополнительные ветки дороги протянулись далеко в окрестные леса, а само место под лагерь было расчищено рабочими, которые еще недавно жили в долине Коув-Крик, а теперь их бараки погрузили на платформы и переправили на восток. Фермерский дом сразу переоборудовали под столовую, началось возведение жилья для Миксов и Пембертонов. Стоит лагерю развернуться на новом месте, никто и не заметит особых перемен.

В числе тех, кого оставили в лагере Коув-Крик, была и бригада Снайпса. В те последние дни они встречали утреннее солнце на дальних, западных склонах горы Шанти и хребта Биг-Форк, вырубая те немногие акры леса, которые еще не успели пасть под топорами заготовителей. Из-за гибели Данбара в бригаде не хватало одного рабочего; был нанят сменщик, но уже на второе утро молодое деревце вырвалось из-под поваленного ствола гикори и, распрямившись, проломило парню череп. В результате Снайпс был вынужден принять на себя обязанности сразу и старшего вальщика, и пильщика. К полудню, когда рабочие прервались на обед, бригадир так вымотался, что просто повалился на землю, где и остался лежать с закрытыми глазами.

Генрисон откусил кусок сэндвича. Жуя размокший ломоть хлеба с жестким пластом свиного сала, он морщил нос, а проглотил их с такой мукой, словно проталкивал в горло полную горсть мелких гвоздей. Бросив косой взгляд на сэндвич, лесоруб отложил его в сторону.

– Я слыхал, позавчера вечером этот твой проповедник выбирался повозиться на капустных грядках, – заметил Генрисон Стюарту. – Видать, ему стало лучше?

– Да, но он по-прежнему почти ничего не говорит. Тетка решила хоть чуток ободрить его и предложила выступить с речью на похоронах где-то близ Каллоухи, да он только головой повертел.

– Тоже мне способ поднять настроение! – фыркнул Росс. – Смотришь, как кого-то зарывают в землю, и прямо-таки сердце радуется…

– Прежде это его бодрило, – возразил Стюарт. – Преподобный и сам однажды сказал мне, что в смерти ему не нравится лишь одно: на своих похоронах он не сможет прочесть проповедь.

Снайпс пробормотал, не открывая глаз:

– Ты, Стюарт, говоришь об очередном образчике двойственности человеческой натуры. Мы хотим того, что можно обрести в этом мире, в то же время стремясь к тому, чего в нем нет.

– Никак не соображу, о чем ты болтаешь, – заметил Генрисон бригадиру.

Тот чуть повернул голову, чтобы ответить, и ресницы у него слабо дрогнули, точно крылья насекомого, тщетно силящегося взлететь.

– Ну, прямо сейчас я в таком изнеможении, что не стану объяснять. – С этими словами Снайпс опустил затылок на землю, положил себе на веки по треугольному куску ткани с бубенцом на конце и вскоре уже храпел.

– Если мы в ближайшее время не найдем еще кого-то в бригаду, Снайпс окончательно надорвется, – объявил Генрисон.

– Может быть, они снова наймут Макинтайра? – сказал Росс. – Сдается мне, хорошему пильщику молчаливость только к лицу.

– Что скажешь, Стюарт? – спросил Генрисон. – Как по-твоему, сможет Макинтайр вернуться?

– Не исключено.

– Если его вдохновляют похороны, лучшего местечка не найти, – буркнул Росс. – Здесь люди падают замертво примерно с той же скоростью, что и деревья.

Ветерок шевелил высокие ветви белого дуба. То было последнее лиственное дерево на всем хребте, и несколько багряных листьев опали с него, словно дерево сдавалось на милость победителей. Один листок отлетел в сторону Росса, тот поднял его и повертел, внимательно разглядывая, будто невиданную диковинку.

– Думаю, через день-два в Теннесси появится несколько новых могил, – сказал Генрисон. – Гэллоуэй или его мамаша наконец-то поняли, что секрет не в самой короне, а в том, кто под ней ходит.

– Ходит? – переспросил Стюарт.

– Носит корону. Поблизости есть города Кингстон и Кингспорт, и оба расположены среди гор…

– И через оба города проложена железная дорога, – добавил Росс, не отрывая глаз от дубового листка.

– Это их ты имел в виду, – спросил Стюарт, – когда сказал на днях, будто догадываешься, где прячутся те двое?

Росс кивнул.

– Да. Так и знал, что рано или поздно до беглецов доберутся.

– И который из двух городов Гэллоуэй собрался навестить первым? – спросил Стюарт у Генрисона.

– Он не сказал, – ответил Генрисон. – Знаю только, что он отправляется туда нынче же вечером.

– Думаю, мы скоро поймем, верно ли он выбрал, – предрек Росс.

– С чего ты взял? – усомнился Генрисон. – Гэллоуэй может обстряпать свое черное дело так, что никто и не узнает. Бросит жертв в лесу на съедение диким зверям или столкнет в опустевший колодец – и все шито-крыто.

– Может, но не станет. Эти изверги не хотят, чтобы люди сомневались в их подлости. Им нужно, чтобы об убийствах знали все до последней дворняги.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Генрисон. – Слыхали, на мосту нашли кепку мальчишки с приколотой запиской? Мать Вона сразу признала