Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Второй подозреваемый улепетывает у него из-под носа за последние несколько месяцев.

Маремкулов зло сплюнул, но неудачно, не учел налетев­шего порыва ветра и, попав себе на сапог, длинно выругал­ся, что в какой-то мере вернуло ему душевное равновесие. В сущности, у него есть оправдание. То, что произошло, не­трудно свалить на пожарников.

До управления оставалось еще около пятнадцати минут ходьбы — лейтенант жил на другом конце города,— и можно было не торопясь обдумать свой отчет Гоголеву.

Вчера они с сержантом остановили случайную линейку и, усадив Цыганова впереди, велели кучеру ехать окольным путем, по менее оживленным улицам. Что ж, очень пра­вильно!

Резвая лошадка рысью везла их вдоль русла Кубани, че­ловек в косоворотке полулежал, откинувшись на спину, и, опираясь на дребезжащее крыло, сверлил Абдула острым не­добрым -взглядом.

—  Чего уставился?

—  А ничего,— хрипло сказал Цыганов.— Глаза-то не свя­жешь, сволочь.

—  Заткни глотку,— беззлббно сказал Маремкулов.— Я тебе поругаюсь...— но не успел закончить фразы, потому что линейка накренилась, переезжая через неглубокую канаву, кучер рванул вожжи, чтобы выровнять ее, лошадь дернулась вправо и загородила собой и экипажем чуть ли не всю доро­гу. Как раз в это время — Абдул и сержант не успели даже толком сообразить, что произошло,— из-за поворота на пол­ной скорости вылетела красная пожарная машина и, вильнув, ударила линейку в заднее колесо. Кучер свалился на постром­ки у самого передка, а Маремкулов и сержант покатились по пологому песчаному откосу к тихо плескавшейся Кубани Когда Абдул, весь в мокрых пятнах, вывалянный в песке, выбрался на дорогу, напяливая на бегу смятую фуражку, Цыганова нигде не было. Возница, чертыхаясь и на чем свет стоит понося милицию и случай, втравившие его в «историю», уже выпутался из постромок и силился поднять лежавшую на боку линейку.

—  Где он? — выдергивая из кобуры наган, закричал лей­тенант.

—  Откуда мне знать? Я за ним не приставлен. Видать, малый не промах: пока ехали, он об крыло веревку-то пере­тер. . вон она валяется... Ну, и дал деру.

Сирена пожарной машины уже завывала где-то вдали.

— Даже не остановились, гады,— зло пробормотал Абдул и, решив, что беглецу выгоднее всего податься не в го­род, а в сторону моста, где Кубань делала поворот, а берега ее были укрыты густым ивняком и акацией, принял решение, не лишенное здравого смысла, и, кто знает, если бы еще немного везения, может быть, ему не пришлось бы сегодня ожидать неизбежного разноса в управлении.

Поставив линейку на колеса с помощью подоспевшего толстого сержанта, у которого багровела на лбу отменная шишка, Маремкулов забрал у возмущенного кучера кнут, взобрался на передок, тряхнул вожжами, и они помчались вперед.

Метрах в четырехстах от места аварии они почти настиг­ли Цыганова: петляя среди прибрежного кустарника,, он бе­жал к мосту.

— Стой! Стрелять буду! — закричал Абдул. И, не мед­ля, выстрелил, целясь в ноги, но промахнулся.

Выругавшись, он прицелился снова, но косоворотка вдруг исчезла из поля его зрения. Лейтенант резко осадил лошадь, соскочил с линейки и побежал к берегу, продираясь сквозь колючие заросли молодой акации. Когда он достиг невысоко­го обрыва над рекой, камешки и комья земли еще скатыва­лись с цокотом вниз, к воде, а голова и плечи Цыганова вид­нелись над поверхностью реки далеко сзади,— он саженка­ми плыл вниз по течению, отчаянно размахивая руками.

Абдул вскинул пистолет, но не выстрелил, потому что беглец нырнул.

Так повторялось несколько раз, пока пловец не скрылся за уступом русла Кубани, а Маремкулов запоздало опомнил­ся, подумав, что у него есть транспорт, на котором можно достигнуть противоположного берега по мосту, уже виднев­шемуся вверху

Пока они, препираясь с кучером, наконец, тронулись и преодолели расстояние, отделявшее их от того предполагае­мого места, где Цыганов мог выбраться на сушу, того и след простыл

На левом берегу Кубани начиналась слободка.

Сколько ни бродили Маремкулов с сержантом от дома к дому, стуча в калитки и взбудоражив окрестных собак, ни­кто из жителей, выходивших на стук с опаской и медлитель­ностью, приводившими Абдула в бешенство, не смог им ни­чего сказать о бесследно исчезнувшем человеке в косо­воротке.

Маремкулов этим не ограничился: скрепя сердце, он по­слал сержанта в управление — за кавалерийским взводом Ду-денко и уже вместе — Абдулу тоже привели оседланную ло­шадь — они прочесываж до самых сумерек рощу и лесок за слободкой.

Ничего! Как в воду канул. Изволь теперь отвечать, ин­спектор уголовного розыска лейтенант Абдул Маремкулов..

Виктор Иванович Гоголев пользовался среди сослужив­цев непререкаемым авторитетом. Даже начальник управления Конопляное, человек, отличавшийся повышенным самолюби­ем (чтобы не сказать — самомнением!), частенько рубивший сплеча и не признававший при этом никаких резонов, вынуж­ден был с ним считаться. Сейчас Конопляное находился в Ставрополе, и бразды правления держал в своих руках Гого­лев. К чести его сказать, он вовсе не стремился стать «кали­фом на час» — он был абсолютно лишен честолюбия и в своем отношении к работе руководствовался бескорыстным, хотя с точки зрения некоторых несколько устаревшим принципом: как лучше для пользы дела. Одни тайные недоброжелатели — а у хороших людей в них нет недостатка — обвиняли его в лицемерии, другие считали наивным простачком, не понима­ющим собственной выгоды. Сам же Виктор Иванович не при­давал никакого значения закулисной болтовне. Впрочем, вряд ли до него доходили всякие сплетни.

Когда Маремкулов, нерешительно постучав и услыхав низкое басовое «Да?» Гоголева, вошел в кабинет, там уже сидели у приставного столика Леонтьев и Бондаренко.

— Садитесь,— кивком ответив на приветствие лейтенан­та, сухо сказал Виктор Иванович.

От его широких плеч, погрузневшей к пятидесяти годам фигуры и открытого простого лица, с крупными, очень рус­скими чертами, исходило впечатление спокойствия и уверен­ности. И только немного резковатый глубокий бас показывал, что он недоволен.

Леонтьев слегка отодвинулся вместе со стулом, давая Маремкулову место, и, не глядя на него, хмуро сказал:

—  В общих чертах нам все известно. Расскажите подроб­нее, как вы умудрились его упустить.

—  И не вздумайте сваливать на пожарников,— добавил Бондаренко.— Я справлялся: на ферме совхоза «Пригородный» возник пожар — под угрозой оказалось почти все поголовье овец, и пожарники спешили. Сирена была включена, когда они проезжали по городу... ее нельзя было не услыхать. Спали вы... что ли?

Маремкулов вздохнул: последняя спасительная соломин­ка, за которую он рассчитывал ухватиться, ускользнула у него из рук.

— Никак нет, не спал...— угрюмо отозвался он.— Ви­новат.

— Мы знаем, что вы виноваты,— перебил Виктор Ива­нович.— Но на поблажку не надейтесь — будете наказаны в дисциплинарном порядке. Думаю, этот случай, кстати, уж» второй в вашей практике и за небольшой срок, послужит предметом обсуждения и на партийном собрании.

Маремкулов засопел и не смог удержаться от реплики, которая лишь ухудшила его положение.

— Из-за какого-то паршивого ворюги...— пробормотал он.— Даже украсть, как положено, не сумел. Дрянное колеч­ко. Выбросил, наверное, где-то под куст...

Начальник угрозыска заерзал на своем стуле.

—  Неужели вы не понимаете, лейтенант, что в нашем деле не может быть мелочей? Именно тот факт, что разбой­ное нападение на продавщицу,— придись удар чуть правее, неизвестно, как бы она выкарабкалась,— нападение вдвоем из-за дрянного, как вы говорите, кольца,— разве это не на­стораживает?

—  Есть в деле один странный момент,— сказал Виктор Иванович, согласно кивнул в сторону Бондаренко.— Вот Сергей Тимофеевич говорит, что пострадавшая как-то неохотно давала показания. Конечно, это можно приписать испугу, вполне естественному в ее состоянии...

—  Да,— подтвердил Бондаренко.— Из нее буквально приходилось вытягивать каждое слово...

Гоголев задумчиво покрутил металлическую крышку на чернильнице, потом поднял глаза на Маремкулова и несколько секунд изучал его пасмурное лицо, словно видел впервые в жизни.

— Вот что, Абдул,— сказал он наконец по-прежнему строгим тоном, но без признаков раздражения,— хочу посо­ветовать вам больше думать. Поймите, сыскная работа без этого невозможна. В конце концов — не в названии суть. Пока что вы получите строгий выговор, а когда вернется Коноплянов, видимо, он тоже не пройдет мимо, и у вас еще будут неприятности. Сейчас, лейтенант, речь идет о вашей судьбе как работника угрозыска. Задумайтесь, сделайте вы­воды.

—  Есть. Я могу идти?

—  Идите.

Когда дверь закрылась за Маремкуловым, Виктор Ивано­вич укоризненно посмотрел на Леонтьева.