Дассария - Абай Тынибеков

им же самим на посещение каждого из племён, он пробыл у неё вдвое дольше. После его отбытия через десять дней к ней прибыли сваты во главе с Чардадом. Двое старейшин её племени, чудом переживших голод, взяв на себя всю ответственность, обычно возлагаемую на родителей невесты, устроили им подобающий приём. Проводив сватов с её согласием и своим общим одобрением, они стали готовиться к предстоящему пиршеству. Следовало подумать и о новом преемнике воительницы, чтобы вовремя предложить его царю. Через пять дней в окружении огромной свиты, с богатыми дарами – большими табунами лошадей и стадами скота – к ним прибыл и сам Дассария. Пир длился три дня.

Поскольку, кроме Усанны, прямых потомков у Зембы не было, вождём её племени царь провозгласил названного ею и старейшинами двадцатилетнего полководца Тамура, блестяще проявившего себя в прошедшие годы. Усанна под бурное ликование всего народа покинула своё родное селение царицей массагетов.

Шли дни, пролетали месяцы. Отношения между супругами всё крепли, изо дня в день на радость им становясь небывало жаркими. Высокая, лучезарная, добрая и чуткая властительница пришлась по душе всем людям, обитавшим в главном селении. Довольно скоро молва о её замечательных достоинствах достигла самых отдалённых кочевий. Теперь трудно было представить в облике этой скромной, спокойной и тихой женщины бывшую воительницу, не раз бесстрашно ведшую за собой грозные сакские сотни. Глядя на неё, подросшие дети не верили рассказам своих матерей о её недавнем прошлом, славном и воинственном, и только после убедительных утверждений отцов восхищённо разносили небывалые слухи о ней, дерясь со всеми, кто сомневался в их словах.

Прошёл год. Народ, бурно обсуждая и подсчитывая возможные сроки, с нетерпением ожидал появления на свет первого царского наследника, но этого пока, к их немалому разочарованию, почему-то не случилось. Дассария не допускал даже малейшей мысли о бесплодии Усанны. Он свято верил, что рождение каждого ребёнка всецело зависит от благосклонности всех великих духов и не терял надежды на то, что в скором будущем увидит своего малыша, первенца.

Прошёл ещё год. Беременность у Усанны не наступала. Она заметно сникла, потускнел взор и уже не было уверенности в поступи и словах, словно что-то погасло в её душе. Дассария всячески пытался вернуть её к прежнему задорному и жизнерадостному поведению, то увлекая с собой на охоту, то устраивая пиры с многочисленными состязаниями, то нанося с ней визиты во все селения её племени, но ожидаемых им перемен не происходило. Усанна понимала, что все эти невероятные придумки и забавы уготованы им только для неё, посвящены только ей и сотворены только ради неё. За эти прекрасные порывы она относилась к нему с ещё большей благодарностью, воспринимая всем сердцем и как самого замечательного мужчину, и как великолепного супруга, и даже порой как отца. Она с нежностью смотрела на него, но так и не находила в себе сил даже наедине с ним выразить переполнявшие душу любовь и почтение. От этого жалкого, гнетущего и оттого ненавистного состояния, всё чаще охватывавшего её, женщина злилась, мысленно укоряя себя в чёрствости, искренне обвиняя в непорядочности по отношению к супругу, считая себя недостойной быть рядом с таким удивительным и благородным человеком. Причиной всему этому было всё нарастающее ощущение вины за неспособность родить ему наследника.

В один из вечеров, когда Дассария, по своему обыкновению, был занят делами и находился в главном шатре, Усанна пришла к нему, чего не позволяла себе делать никогда, смиренно дожидаясь его в жилом шатре. Он удивился, но виду не показал и радостно встретил её, в одном порыве, словно пушинку, вскинув на руки и закружив вокруг пылающего очага. От неожиданности она смутилась, но уже через миг смеялась, как дитя, испытывая неописуемое удовольствие и даже почти забытый девичий азарт. Запрокинув голову, зажмурив глаза, Усанна, подобно птице, парящей высоко над землёй, не ощущала тела, наслаждаясь лёгкостью души.

– Уф, как хорошо! – бережно опустив супругу на мягкий войлочный настил и присев рядом, с восторгом произнёс Дассария.

– Устал? – нежно проведя пальцами по щеке любимого, тихо и очень ласково спросила она.

– Дивная моя, разве от полёта устают? Мы же с тобой были птицами, – проникновенно заглянув в глаза верной подруги, сердечно ответил он.

– Устают, коль без земли никак не могут обойтись, – переменившись в настроении, с какой-то потаённой грустинкой в голосе задумчиво произнесла Усанна и поднялась на ноги.

– Усанна, скажи мне, что-то случилось?

Дассария встревоженно вскочил и пододвинул к ней сиденье. Она осторожно присела.

– Знаешь, Дассария, я, наверное, совершаю что-то ужасное. Мне очень тяжело об этом думать и ещё труднее выразить, но как бы там ни было, я уверена, что так не должно больше продолжаться, – Усанна мотнула головой, будто решаясь на что-то, затем уверенно выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза.

– Что, что не должно больше продолжаться? – растерянно опустившись на сиденье перед ней, почти шёпотом спросил он.

– Прости меня, если, конечно, сможешь, но я ухожу от тебя, – с горечью выдохнула она и виновато потупила взор.

– Усанна, что ты говоришь? За что ты просишь у меня прощения? Куда ты уходишь?

Дассария ничего не мог понять. Сказанное было полной неожиданностью для него.

– Мне больно признаваться, но я знаю, что извела тебя ожиданием. Я измучила твою благородную чистую душу. Ты не должен так страдать из-за меня. Ты достоин иной, лучшей судьбы. Зачем тебя такая женщина, как я? Для чего я тебе нужна? Ты терпелив, как целый народ. Ты умён, как тысяча мудрецов. Ты внимателен, чуток и добр, как материнское сердце. Ты любишь людей, как Небо любит Землю. А я? За всё, что ты сделал для меня, я даже всего один раз поблагодарить тебя как следует не сумела, хотя должна была делать это каждый миг, что нахожусь рядом с тобой. Поверь мне, прошу тебя. Не спрашивай меня ни о чём. Ты сам всё знаешь. Моими устами сейчас говорит весь мой род, – Усанна обращалась к нему с мольбой, взирая на него как на божество.

Дассария только теперь понял суть этих слов. Не выдержав её взгляда, он отвёл глаза. Под сводами шатра нависла гнетущая тишина. Усанна поднялась и тихо вышла. Дассария долго сидел, пытаясь совладать с потрясением, затем вскочил, схватил копьё и, скрежеща зубами, стал крушить всё, что находилось перед ним. Он ничего не видел. Ярость и отчаяние, мгновенно вспыхнувшие в нём, ослепили разум, разрывая сердце и сжигая душу. Откинув входной полог, в шатёр влетел Тимей и тут же бросился к нему,