Гейша - Лиза Дэлби

class="p1">Согласно учению Будды, мы живем в мире страданий, горестей и зла. Утешением может служить лишь то, что все это иллюзия, а реальность находится в другом месте. Выражение укиё, «горестный мир», в этом пятистишии олицетворяет наше бренное пребывание в преходящем, как скоротечное цветение вишни, мире, и с этим трудно не согласиться.

Идея «горестного мира» укиё вновь всплыла в Японии шесть столетий спустя, но уже в измененном виде. Слово произносилось по-прежнему, но слог уки передавался другим иероглифом, имеющим значение не «печальный, горестный», а «бегущий, быстротечный». Теперь смысл укиё, «быстротечного мира», состоял в том, что жизнь может быть горькой и несправедливой, но поскольку жить все равно приходится, надо стараться взять от нее лучшее и радоваться тому, что есть.

Укиё жена!

Порхнет платьем,

Новый наряд наденет.

Конгося. Сборник хайку (1670-е)

Когда появилось это хайку, понятие укиё обрело новый смысл: «современный, жизнерадостный, модный». Первоначальное философско-отвлеченное значение превратилось в ходовое и выразительное определение явлений чисто физического, повседневного свойства. «Быстротечный мир» в эпоху Эдо стал обозначать мир театра и кварталов удовольствий.

Запад познакомился с японским «быстротечным миром» главным образом через гравюры укиё-э (т.е. картины, э, изображающие укиё). На гравюрах предстают персонажи полусвета – актеры, куртизанки, гейши, обычные проститутки. «Быстротечный мир» олицетворял завсегдатаев японских кафе, с той лишь разницей, что роль кофе играл чай. Любовь японцев к своей старине, чуждой современной цивилизации, в большой мере связана с ностальгией по этому самому укиё.

Самые характерные музыкальные произведения, а еще более – художественная графика эпохи сёгуната, на правление которого приходится два с половиной столетия японской истории, относятся к сфере культуры японского купечества и городских ремесленников, где складывался этот укиё. Некоторые японцы называют гейш реликтом «быстротечного мира», следами «кораблекрушения» среднего класса, оставленными на берегу набежавшей волной.

Хотя укиё принадлежит далекому прошлому, современное сообщество гейш по-прежнему связано с образом текущей воды. Женщина, вода и сексуальность – понятия, которые тесно переплетаются в истории страны. В японской лингвистике существует множество примеров последовательного переосмысления образных значений. Неслучайно, что в мире гейш символ плакучей ивы рю в слове карюкай связан с течением воды в потоке; то же наблюдается с термином введения в половую жизнь мизу-агэ и со словом, обозначающим гейшу, которая спит с кем ни попадя, – мизутэн. Здесь слово мизу («вода») имеет омоним «невидимый» или «невидящий», причем изначальное значение мизутэн было «без разбора кувыркающийся».

В наши дни понятия воды и женщины снова оказались вместе, только теперь они сосуществуют в свободное вечернее время в обстановке баров, ночных клубов и в компании эстрадных певцов, актеров и предпринимателей индустрии развлечений – во всем том, что в Японии именуется мизу сёбаи, или «водяным бизнесом».

Сегодняшний мизу сёбаи не столь романтичен, как былой «быстротечный мир». Но при всей неприглядности изнанки этого мира и тянущегося за ним шлейфа преступности, мошенничества и страданий он обладает большой притягательной силой.

Гейши составляют лишь один из небольших мирков «водяного бизнеса» и, как правило, вращаются в его верхних сферах. В отличие от нынешних представителей шоу-бизнеса, гейши сохранили эстетику укиё XVII–XVIII столетий, составлявшую квинтэссенцию элегантности и изящества.

Стиль в «быстротечном мире» значил очень многое, если не всё. Промашка в области вкуса была не менее убийственной, чем потеря чести для самурая. А кто диктовал вкусы и стиль? Это были, как правило, профессионалки кварталов удовольствий и актеры театра кабуки, то есть те, кто не заслуживал даже презрения в глазах сильных мира сего, но перед кем тем не менее преклонялись, кому старались подражать и кого превозносили практически повсюду.

В те времена все общество строго делилось на сословия, а кварталы удовольствий были единственным местом, где вес имело не социальное положение, а содержание кошелька. Эти места в японских книгах по истории часто называют «предохранительным клапаном», имея в виду средство избежать разрушительного прорыва подавляемого, угнетаемого чувства, только не сексуального влечения, как можно подумать, а классового унижения. Там дозволялось дать выход возмущению, которое человек повседневно испытывал от несоответствия своего общественного статуса и благосостояния. Купечество и предприниматели держали в руках всю экономику страны, но занимали низшую ступень в сословной иерархии.

Купцы того времени, несмотря на финансовую мощь, были беззащитны перед произволом властей, стоявших на страже привилегий самураев. В стремлении подчинить и держать в безропотном повиновении самую деятельную часть населения вводились дотошные мелочные предписания, касающиеся того, что можно и чего нельзя тому или иному сословию есть, носить, строить, приобретать, чем украшать одежду и собственный дом. Если горожанин дерзал щегольнуть своим богатством, его могли наказать, а имущество конфисковать. Поэтому дома состоятельных людей были непритязательными внешне и ломились от сокровищ внутри. Богач мог носить одноцветное шерстяное кимоно, но подкладка его была из тончайшего и очень дорогого шелка. Роскошь пряталась в мельчайших деталях.

Ики

Важным результатом попыток выразить классовые интересы купечества, городских торговцев и ремесленников явилась особая эстетика умышленного принижения ценностей, упрощенности и недоговоренности, из которой родилось своеобразное представление об элегантности, лучшим выразителем которой служили гейши. Их манера одеваться и вести себя получила название ики – вызывающий и вместе с тем привлекательный стиль, диктовавший философию всей жизни. В ики слились воедино человеческие эмоции и эстетические идеалы, оказавшие глубокое влияние на все виды искусства того времени и позволившие сделать стиль жизни средством проявления вкуса в самых изысканных формах. Пророком этой культурологической идеи и стала гейша.

В начале XIX века высшей похвалой для гейши было определение ики. Антиподом и противоположностью этого стиля в ту пору стали куртизанки. Их безвкусные и громоздкие стеганые кимоно, густой слой белил и краски на лице, высокопарная манера изъясняться у людей со вкусом вызывали смех. Сирото, т.е. «непрофессионалки», также не обладали ики: жеманность девиц и скромность домохозяек были вполне уместны, но не привлекательны. Воплощаемый гейшей стиль представлял собой тонкое сочетание противоречивых эстетических элементов; он требовал самого тщательного подбора деталей туалета, манеры поведения и своего вида искусства. Гейша не жалела времени на обдумывание и гармоничное комбинирование всех этих элементов.

Процесс представлял собой непринужденную игру, поскольку стиль ики не допускал деловитой сосредоточенности. Целью были легкость и простота. Гейша красила лицо весьма искусно, в то время как простые женщины вообще не красились, а проститутки накладывали толстый слой белил. Кимоно на гейше было общепринятой расцветки, но пошито со вкусом, в смелую полоску или с большим воротником, кушак-оби мог свободно свисать или завязывался большим узлом. Гейша никогда не допустила бы на своем платье узоры из