Лина ТриЭС - Третья истина

— Они сами разберутся! — бросил Виконт, повернувшись уходить.

Тут же «в подтверждение», девушки, не найдя больше слов, вцепились друг другу в волосы и, надо признать, инициатива принадлежала Тоне. Ее коротенькие, крепкие пальцы захватили светлые волосы Веры так крепко, что та аж присела и, из такого положения, в свою очередь тянула обеими руками Тоню за косу, можно сказать, висела на этой косе. Обеим было больно, и визг не ослабевал.

Лулу, искушенная в «кудрявых войнах», попробовала было подступиться, чтоб оторвать Тоню, но Виконт крепко взял ее за локоть, и она не смогла никуда двинуться.

— Виконт, ну, Виконт, а что же делать? Они не останавливаются… И как глухие.

Виконт некоторое время наблюдал за происходящим молча, потом, не отпуская ее локтя, сильно перегнулся через перила и крикнул довольно громко, но спокойно:

— Алексей Кондратьевич, принесите мне ту самую бадейку, здесь надо кое- что отмыть!

Звук его голоса заставил девушек отскочить друг от друга. Тоня, ойкнув, закрыла лицо руками и убежала. Вера повела плечом и нарочито медленно стала спускаться по лестнице, выпятив грудь. Проходя мимо Шаховского, чуть задела его, но было заметно, что и ей неловко.

— Ну-ну, — сказал Виконт ей вслед и от души добавил: — Сумасшедший дом!

— Сумасшедший, да, — согласилась сердито Лулу.

— Ты со мной согласна? Тогда пойдем.

— Куда?

— Прочь отсюда, чтоб забыть все это, как кошмар!

Удивительно, но такое, казалось бы, невеселое происшествие настроило их на озорной лад, по крайней мере, внешне.

Они сбежали с лестницы, вышли во двор, влетели в конюшню. Виконт для лучшего «обзора» крутанулся вокруг своей оси.

— Так. Конюшня пуста. Увел. Успел.

— Глаз да глаз нужен за этим Пузыревым, — тем же притворно-сокрушенным тоном ответила Саша, уже мысленно утвердившаяся в таком для себя наименовании.

— О! Легок на помине твой Пузырев! Сейчас! Сейчас все станет ясно! Алексей Кондратьевич! Где Арно? Где Ромашка? Куда вы их дели?

— М-м— м-я… Я тут… с вашим рас-пр-жением, с бадейкой той самой… от колодезя значит… направляюсь. Ваши зовы… Что же вы на месте- то… не стоите, Пал Андреич?

— Алексей Кондратьевич, дорогой, это вы поспешаете на мой призыв с лестницы? Бодро! Что ценю в людях — так это расторопность. Ну, ну, друг, не прячьте глаз. Выдайте мне лошадей и ступайте с миром! И конюхи куда-то запропастились. Я что, их отправил по станицам? А, не помню, — он беззаботно взмахнул рукой в сторону Саши.

Но она уже вся разом напряглась и не могла больше соответствовать его забавному тону. Пьяный! Таким пьяным она Пузырева еще не видела. Глаза как у кролика и к тому же остекленелые, голова неестественно склонилась к плечу. И хотя она прекрасно знала, что это хорошо знакомый смешноватый Пузырев, ей стало не по себе, ее передернуло. Виконт мимолетно глянул на нее и бровь его вздернулась:

— Александрин?

Лулу схватила его ладонь и сразу успокоилась. И дело даже не в том, что Виконт гораздо крупнее Пузырева, а просто… Вот так — хорошо. И она может, как ни в чем не бывало, стоять перед потерявшей человеческий облик персоной, и не трясется как осиновый лист, а смело глядит на него.

— Лошади… а какие-такие лошади, куда-то разбежались… мы не осведомлены, может вот барышня…

Пузырев хотел просто указать на Лулу, но промахнулся и, плохо держась на ногах, схватился за ее плечо.

Лулу сжалась от отвращения, руки у нее мгновенно похолодели и повлажнели… Она выкрикнула:

— Ne faites pas cela! [51]

Виконт щелчком снизу сбил руку Пузырева с ее плеча:

— Толку не будет, это видно. Все, все, спать отправляйтесь.

А сам, не дожидаясь исполнения этого приказа, отвел Лулу к крыльцу:

— Сядь. Страх или что это было, я не знаю, вызван столь жалким субъектом? Воды принести тебе? Что ты нервная такая, объясни? Козье молоко пьешь?

— Пью, — прошептала Саша. — Но пьяные — это… Всегда страшно и противно… Бр-р-р-р… Мокрые, липкие, отвратительные, ой! Нет, нет, все уже прошло, не смотрите сюда, на мое лицо. Это недостойно, что я испугалась… Скоро научусь. Я к ним, к пьяным, еще в Ростове хотела подойти и сказать откровенно, что стыдно терять человеческий облик, но боялась. Но теперь, чтобы вы не думали, будто я не волевой человек, обязательно заставлю себя подойти и скажу!

— Начала шутить, это хорошо. Правда, как-то дико, но это, очевидно, последствие полуобморочного состояния. Да оторвемся мы когда-нибудь от этого крыльца? Или нас приковали к нему?

— Почему шутить? Это что, опять незрелые мысли?

— Если вообще мысли. Проповеди пьяным? Глупости это.

— Ой, Виконт, смотрите, где Арно! Да нет, вы смóтрите туда, где он может быть, а он там, где не может быть.

Из хлева, сопровождаемый гневным мычанием законных обитательниц, вышел Арно с совершенно глупым выражением на благородной морде. Он весь был в сене, отрубях, грива спуталась и казалась мокрой.

— Появился. Вот уж действительно, «не ждали». Похоже, что его били, — прокомментировал появление жеребца Виконт. — А что же Ромашка? Может, разъяренные коровы просто съели нашу неженку?

— Что же вы тут спокойно сидите с разговорами, надо же ее спасать?

Виконт встал. Арно, увидев хозяина, подошел и, грустно вздохнув, положил голову ему на плечо.

— Арно, бедняга! Ну, не расстраивайся! Может, сахар тебя утешит? Александрин, угости его! Пойду, посмотрю, что осталось от Ромашки.

В хлеву ни лошади, ни ее останков не оказалось. Ромашку нашли только у реки, куда, прихватив пришедшуюся кстати бадейку повели помыть Арно. Кобылка пребывала в полной растерянности. Она еще никогда не оказывалась так далеко одна. Неприспособленность к самостоятельности сделала свое дело: она сбила ногу. Тоже пожаловалась Виконту и получила полное сочувствие:

— Совсем расплакалась. Между прочим, дело даже серьезнее, чем она показывает… Терпеливая. А сбито здорово, только бы не брокдаун! Ох, этот Пузырев у меня дождется!

Он посмотрел на Лулу, ласкающую белую морду с темной метинкой на лбу. Она предложила со знанием дела:

— Смазать надо чем-нибудь жгучим.

— Жгучим! Нет, ей такого не вынести. Вернемся — полечу. Щадящими методами.

— Вот, вот видите! А меня, чуть что, велите обмазать с ног до головы! Я что, крепче Ромашки? И не ругаете ее никогда, и умницей… чуть что. А она и бегает и прыгает тоже… И ударяется… — это были, конечно, шуточные претензии, но какую-то долю серьеза Саша в них все-таки вкладывала.

— На дереве я ее, положим, не видел. И балконные перила ее не привлекают, как место для отдыха. Что возразишь, юный корсар?

Виконт, шедший немного впереди, развернулся и прошел несколько шагов вперед спиной, чтобы удобнее было говорить, его отросшие легкие волосы при этом подпрыгнули, он улыбнулся ее любимой, как будто, сдерживаемой, улыбкой и стал на короткое время самим собой, тем самым Виконтом, которого Лулу встретила на лестнице несколько лет назад.

— Возражу, что вы и сами сидели со мной на перилах, а корсар — это пират, да?

— Пират. Но я, когда истекаю кровью, не уклоняюсь от самой суровой обработки.

— А вы когда-нибудь истекли?

— Истекали, Александрин, истекали. Если бы истек, некому было бы вести с тобой нравоучительные беседы. Я бы просто умер.

— Давно это было? Вы были ранены?

— Бывал. Нашим общим другом Арно, например. Сейчас он дружелюбно жует мой воротник, а раньше, до твоего приезда, когда его только купили, у нас были весьма натянутые отношения. Вот их след, — Виконт отвел со лба прядь волос. Высоко, у самых корней светлел шрам, он уходил под густые волосы и где заканчивался, не было видно. Арно бросил воротник и весело заржал, наверное, Ромашке, которая, прихрамывая, подошла к нему.

— Узнал дело копыт своих. Обрадовался. А я рисковал после этого зверства остаться идиотом. Хорошо, вскользь пришлось.

Лулу помрачнела. Хотя Виконт казался ей всегда невероятно сильным и ловким, ей часто мерещились угрожающие ему опасности, и она пугалась чего-то «задним числом». Такие мысли были сродни внезапному осознанию уязвимости Земли и Солнца. Вот и сейчас она живо представила ужасную рану на его голове, слипшиеся от крови русые волосы… Как больно ему было! Она прикусила губу и, не отрывая глаз ото лба Виконта, болезненно вздохнула.

— Жаль меня? Молодец! — похвалил он. — Больше, чем Ромашку?

— Это не тема для шуток, — серьезно сделала ему замечание Лулу.

— Что — не тема?

— Ваша голова и раны.

— … многочисленные, покрывающие ее сплошь? Вынужден тебя разочаровать — больше их не было и, как видишь, нет.

Лулу, наконец, приняла его тон и рассмеялась:

— Разочаровали! Всегда так разочаровывайте! А Ромашку — жалко. Кто ее домой понесет? Давайте считаться…