Cага о Бельфлёрах - Джойс Кэрол Оутс

пасмурное, с моросящим дождем. На сколоченном из грубо оструганных досок полу валялись бутылки, сигаретные и сигарные окурки, салфетки, целлофановые пакеты и недоеденные сэндвичи. Дед Гудхарта объявился вновь (ночью он уковылял прочь, забрав у Гидеона шестьсот долларов, а у Юэна — триста шестьдесят, рассыпаясь в благодарностях за их «доброту» и обнажая беззубые десны в ухмылке, изображающей, очевидно, подобострастную улыбку), а сам Гудхарт и другие принялись обсуждать с ним что-то на индейском наречии, состоявшем в основном из твердых гортанных согласных и Гидеону с Юэном неизвестном. Игроки собрались чуть поодаль от бара, они переговаривались, поглядывали на них и даже инстинктивно, словно по-детски секретничая, прикрывали рукой рот, хотя братья все равно не понимали ни слова.

— Недоумки, — пробормотал Гидеон, тасуя колоду. — И этот старый пердун. Вот он. Я хочу еще раз сыграть с ним.

— Они не принимают наших долговых расписок, — тихо проговорил Юэн.

— Поганые полукровки, они обязаны принять.

— Они не желают, точно говорю, этот старый сукин сын наускивает их, чтобы они не соглашались…

— Надо будет купить эту поганую дыру, — рассвирипел Гидеон. — Купить с потрохами, а этих выпереть — пускай убираются в резервацию!

— Они боятся нас.

— С какой стати им нас бояться?! — Гидеон впечатал кулак в стол. — Принять долговую расписку от Бельфлёров в сто раз выгоднее, чем наличные от кого бы то ни было!

— Они мухлевали. Но точно я не видел, — сказал Юэн.

— Ни черта подобного. Я бы заметил, — возразил Гидеон.

Юэн задумчиво поднес к губам стакан и постучал им по зубам.

— Может, нам лучше уехать. И вернуться в другой раз…

— Я предлагаю этим полукровкам долговую расписку на тысячу долларов, и лучше им согласиться, иначе я вернусь и спалю эту дыру на хрен, а им, засранцам, уши оторву и сниму скальп, мрази, как они смеют так оскорблять наше имя?! Я не собираюсь молча это терпеть! — Гидеон даже привстал, так что карты полетели на стол, но какая-то сила словно толкнула его в лоб, и он тяжело осел на стул. — Такое терпеть! Это оскорбление.

— Они нас боятся. Думают, что мы…

— Что мы отыграемся и вернем все, что потеряли. Сукины дети. Я хочу вернуть машину. Хочу ее вернуть, и верну! Ты только послушай их трепотню! И взгляни на этого старого индейского выродка — ну вылитый жрец или там целитель, ты посмотри на него! Мне надо с ним еще сыграть, надо вернуть машину. — Гидеон с силой потер глаза. — Иначе у нас просто ничего не останется… И сам знаешь, кто задаст нам перцу…

— Если ты про Лили, то не волнуйся, — громко заявил Юэн. — Она уже пару раз пыталась и уяснила, что бывает… Как-то она вывела меня из себя, у меня аж в глазах потемнело, и я ее схватил и давай трясти, пока у нее зубы не застучали…

— Садитесь с нами, ублюдки! Соглашайтесь на расписки и давайте играть! — прокричал Гидеон.

Однако игры, судя по всему, не ожидалось.

Впрочем, позже их противники согласились переменить решение, но лишь в случае, если Бельфлёры примут определенные условия.

Гидеон и Юэн посоветовались и объявили — хоть и не скрывая возмущения, — что на новые условия они согласны. Им дадут кредит в пятьсот долларов, однако остальные игроки при этом денежных ставок делать не будут, а вместо этого разыграют двух отличных лошадей с седлами, пледами и полевым снаряжением. (Ведь как иначе Бельфлёрам добираться до дома, от которого их отделяет много-много миль.)

Началась новая игра, на этот раз дед Гудхарта оплошал, и за час ни Гидеон, ни Юэн не потеряли ни цента из своих пятисот долларов и выиграли лошадей, седла и снаряжение, состоящее из большой, но потрепанной и грязноватой брезентовой палатки и двух холщовых спальных мешков, тоже заляпанных и пропитанных запахами, о происхождении которых Бельфлёры предпочитали не думать. Пара меринов с провисшими спинами, шишковатыми коленями и потемневшими зубами показались Гидеону, окинувшему их покрасневшими глазами, все же более-менее годными и способными довезти их с Юэном до дома — по крайней мере, до знакомых мест. К их удивлению, частью их выигрыша стала девочка-подросток по прозвищу Золотко — говорили, будто она полукровка, а ее безмужняя мать несколько дней назад сбежала с канадским траппером.

С самого начала было ясно — тут что-то не так, подозрительно не так: как могло это белокожее и светловолосое дитя, с чистыми голубыми глазами, курносым носиком и присущим европеоидам повадкой, быть полукровкой? Гидеон пробормотал, что следует забрать девочку с собой — в индейской деревне жизнь ее ждет несладкая, а для Бельфлеров ребенком больше, ребенком меньше, значения не имело. Девочка была с виду ровесницей Кристабель, и Лея, скорее всего, обрадуется ей. Юэн пробормотал, что детей в усадьбе и так уже многовато и порой ему кажется, что детей этих — бегающих вверх-вниз по лестницам, играющих в прятки в подвале, в конюшнях и в хлеву, шныряющих по комнатам, куда им заходить запрещено, и постоянно путающихся под ногами — намного больше, чем представляется взрослым… Кто, интересно знать, бурчал Юэн, собирается их всех кормить? А сейчас, когда у Леи родился еще один ребенок, Лили тоже захотелось в очередной раз стать матерью. Когда же все это кончится?

— Бедняжка. Здесь, в горах, счастья ей не видать, — сказал Гидеон. — Так что, на мой взгляд, Юэн, у нас нет выбора.

Стоя в грязи перед таверной Гудхарта, глядя на двух кляч и на девочку, которая, в свою очередь, бесстрастно разглядывала их, они вдруг протрезвели. Дождь, ставший ледяным, к ночи грозил превратиться в снег, хотя на дворе был конец июля.

— Ладно, — сердито согласился Юэн, — и чья она тогда будет? Твоя?

— Наша, — ответил Гидеон.

Насколько им удалось узнать, фамилии у Золотка не было или же она ее забыла. Говорила она отрывистыми согласными, опустив голову так низко, что ее маленький подбородок упирался в основание шеи. Бледная кожа, гладкая и нежная, присыпанная словно пыльцой едва заметными веснушками, и светлые волосы до пояса, пускай немытые и висящие неопрятными