Cага о Бельфлёрах - Джойс Кэрол Оутс

разве лес — не такой же природный ресурс, как и все остальное? И разве не следует снимать с него «урожай»? Ведь леса, находящиеся во владениях умных и дальновидных лесопромышленников — таких, как сами Бельфлёры, — намного здоровее, нежели леса «девственные», страдающие от жучка, саранчи, всевозможных заболеваний, бурь и пожаров, вызванных молнией. В соответствии с действующим законом штата, принятым местными законодателями под давлением и угрозами борцов за охрану природы, которые в свое время, после Великой войны, подали об этом особое ходатайство, запрещалось вывозить из леса даже больные и высохшие деревья, даже поваленные бурей: они должны оставаться там, где упали, и не важно, что они представляют собой опасность и наносят ущерб лесу, тогда как в частных лесовладениях (подобные тем, что принадлежат Бельфлёрам и Мелдромам) к вырубке подходят бережно, в них выращиваются лиственные и хвойные деревья различных возрастов, при этом в лесу прокладываются тропы и расчищаются завалы, а заросли кустарников уничтожаются… Братьям хотелось бы получить привилегии, касающиеся вырубки леса на территориях (хотя на этом пункте они, разумеется, внимания не заостряли), когда-то принадлежавших их роду.

— Да, лес — природный ресурс, и с него, как и со всего остального, следует снимать урожай, — медленно проговорил Мелдром, но произносил это так долго и с такими длинными паузами (Гидеону с Юэном вообще наскучило и семейство управляющего, и другие гости, большинство которых были преклонного возраста и плохо слышали, так что трехчасовой ужин, устроенный в красивом деревянном коттедже и за которым прислуживало неимоверное количество слуг, переполнил чашу их терпения), что братья решили: он явно на что-то намекает.

— Этому старому болвану надо на лапу дать, — сказал Гидеон.

— Думаешь?.. Но он ведь такую бучу поднял несколько лет назад — ну помнишь, по поводу Джеральда и его ребят, на комиссии по охоте на дичь?..

— Хорошо бы выяснить, что именно ему предложить — и не обидеть его при этом. С другой… с другой стороны, надо и о себе подумать — решить, сколько мы можем предложить… — Гидеон зевнул. С помощью частой зевоты Гидеон одновременно и сдерживал и выражал свой гнев. Иногда он зевал пять-шесть раз подряд, так что в челюсти начинало пощелкивать, а на глазах выступали слезы.

Развалясь на ротанговой кушетке, обложенной подушками, перед камином с пылающими березовыми дровами, они пили предусмотрительно взятый из дома бурбон. Устроились они в гостиной коттеджа, где их поселили — восьми комнатного «швейцарского» шале, построенного из ошкуренных и покрытых лаком бревен, в интерьере которого дорогая, привезенная из-за границы обстановка неожиданно соседствовала с мебелью, сделанной на заказ местными умельцами и образцами «деревенского шика»: выточенными из лосиных рогов канделябрами, изготовленными из них же ружейными ложами и столами, пепельницами из копыт, подушками, настенными ковриками и половичками, сшитыми из медвежьих, пантерьих, бобровых и рысьих шкур. Одетые лишь в исподнее, братья сидели на кушетке и равнодушно смотрели на огонь.

— Хайрам, — наконец проговорил Юэн.

— Ох, ну разумеется, Хайрам!.. Однако отец отправил сюда нас.

— Все равно можно обсудить это с Хайрамом. А отцу знать об этом вовсе не обязательно.

— Хайрам сразу ему доложит..

— Так что думаешь?.. Сколько?

Гидеон осушил бокал.

— Ничего не думаю. Предпочитаю про некоторые вещи не думать.

— Это как в покер резаться, — озадаченно сказал Юэн.

— Только никакой радости.

Братья немного помолчали. Гидеон ждал, что Юэн сменит тему и заговорит об их женах — он частенько это делал, но не для того, чтобы, запинаясь, рассказать о нарастающем между ним и Лили разладе (та вбила в голову, что хочет уехать из усадьбы и поселиться, как она выражалась, все равно где), а чтобы порасспрашивать Гидеона про Лею, которой он чересчур интересовался; однако когда Юэн наконец заговорил, то был немногословен:

— Вот дерьмо.

На следующий день на рассвете они покинули поместье Мелдрома, сообщив приставленному к ним слуге, что их вызвали обратно в поместье. Дело срочное — кто-то из детей заболел, так что не будет ли слуга любезен передать мистеру Мелдрому их извинения? Что Мелдром поверит этому объяснению, было сомнительно, но братьев это не тревожило. «Да пускай он к чертям провалится, этот Мелдром!» — рассмеялся Гидеон.

Без лишних обсуждений — стоило Юэну накануне упомянуть покер, как оба тотчас поняли, куда отправятся, — они погнали в поселок Пэ-де-Сабль, где на постоялом дворе Гудхартов как раз играли в покер, и братьев сразу позвали в игру.

Подробности последующих трех суток в деталях неизвестны, и позже ни Гидеон, ни Юэн не могли вспомнить, когда и каким образом они лишились не только всей имевшейся при них наличности, но и часов, поясов, прекрасных кожаных ботинок и автомобиля (иссиня-черного «пирс-эрроу» со светло-серым салоном — эту машину братья купили вскладчину только весной и пользовались ею поочередно. К тому времени Гидеон преодолел свое отвращение к деньгам — к самой идее денег, — которые выиграл в Похатасси). В начале игры Гидеону везло, да и Юэн не отставал, но на смену одним игрокам приходили другие, и был среди них дед Гудхартов (брюзгливый, хитрый, морщинистый полукровка, про которого болтали, будто в его жилах течет кровь алгонкинов, ирокезов и ирландцев, с беззубым ртом и знающий по-английски всего дюжину слов; ходили слухи — впрочем, ни Гидеон, ни Юэн их всерьез не воспринимали, зная, что индейцы на каждом шагу врут и путают даты, — будто еще во времена Жан-Пьера Бельфлёра старика арестовывали за браконьерство на принадлежащей Бельфлёрам земле). Братья расправились с остатками собственного бурбона и переключились на местную выпивку; они щедро угощали новых друзей, вели себя шумно, ребячливо и лучились радостью. Они, как сказал сам Гидеон, были безоговорочно уверены в том, что способны выйти из подобной игры победителями… Но по той или иной неведомой причине все вышло иначе, и братья до самого конца не понимали масштабы проигрыша, не понимали, что лишились всего, с чем приехали в Пэ-де-Сабль. К тому же было неизвестно, признает ли Гудхарт их долговые расписки.

Гидеон рассерженно перетасовывал колоду, требуя немедленно начать новую игру. Юэн, ссутулившись, с посеревшим лицом сидел на стуле, запустив в бороду короткие грязные пальцы. Наступило уже второе утро после их приезда, туманное и