Жена комиссара - Светлана Шахова

бомбёжку видели, а заодно научились вместо себя других по достоинству ценить.

Татьяна Сергеевна пристыженно сникла.

– Вы меня простите. Я ведь ничего об этом не знала… Как-нибудь расскажете поподробнее, хорошо?.. А детям вашим и правда в скромности не откажешь. Мне сразу понравилось, что с моими подружились.

Не желая продолжать тему, Елизавета кивнула на фортепиано, притаившееся в простенке между окон.

– Вы играете?

– К сожалению, нет, – бодро заговорила Татьяна Сергеевна, явно довольная поворотом в разговоре. – Несбывшаяся мечта, которую я решила воплотить в детях.

– Здесь есть музыкальная школа? – заинтересованно спросила Елизавета.

– Школы нет, но мне подсказали, что русская эмигрантка Шумарина даёт уроки музыки. Благо она живёт неподалёку. Сын наотрез отказался, а вот Ангелина дважды в неделю ходит на занятия. Если хотите, переговорю с Лидией Иванной, думаю, не откажет.

– Вот спасибо! Кажется, у Нади неплохой слух. К тому же у нас есть фисгармония, будет на чём упражняться. Можно было бы и Арину отдать, но она ещё мала.

Глава 50

По удачной рекомендации визит к пианистке состоялся уже в следующий четверг.

– Елизавета Тихоновна?.. А это ваша дочь?.. – бархатным голосом, певуче проговорила Шумарина – высокая молодая женщина с яркими чертами лица. – Проходите, пожалуйста. Рада, очень рада, – продолжала она с мягкой улыбкой, провожая в гостиную. – Татьяна Сергеевна рассказала о вас много интересного. Просто героическая семья, не так ли?

Приглашая сесть, она указала на обитый плюшем диван.

– Приятно слышать, – спокойно ответила Елизавета. – Но уверяю вас: слухи сильно преувеличены. Супруг мой воевал и до сих пор несёт службу, как и другие офицеры. А что мы с детками оказались в оккупации и спаслись, так это – Божья воля… Только вот одну доченьку я потеряла… Не удалось вымолить… Видно, сильно грешна.

Поёжившись, Шумарина закуталась в белую шерстяную «паутинку», накинутую на расшитое драконами кимоно, и, сочувственно глядя, прошептала:

– Даже озноб пробрал. Живём здесь и не знаем, что с соотечественниками на другом конце света происходит.

– А вы сами, как оказались в Дальнем?

– Родители привезли меня из Владивостока двухгодовалым ребёнком, ещё до японской оккупации. Отца тогда направили в качестве торгового представителя «Чурин и Ко». Мама была по образованию учителем словесности. Ей нашлось работа в русской школе.

– Вы сказали: была?

– Да-да… К сожалению, родителей несколько лет назад не стало. У отца случился удар, а мама не смогла перенести потерю и в считаные дни ушла за ним.

– Печальная история, – задумчиво проговорила Елизавета. – Так почему бы не вернуться на родину?

– Что вы! – с искренним изумлением воскликнула Шумарина. – У меня здесь всё: дом, ученики. К тому же я привыкла к комфорту и определённому окружению. А в Союзе, сами знаете, интеллигенция в опале… Ну, да ладно, оставим это, займёмся делом.

Она плавно пошла к роялю, величественно красующемуся в центре гостиной. Присела на край стула, виртуозно заиграла прелюдию Рахманинова.

– Я тоже так смогу? – робко подала голос Надя.

– Если будешь много упражняться, то непременно сможешь, – ответила Лидия Ивановна. – Но сначала всё же проверим твои данные.

Испытание удалось. Учительница и ученица сразу приступили к уроку, а Елизавета вновь предалась размышлениям: «Вот, и здесь та же песня: комфорт превыше родины. Нам внушают, что вокруг патриоты. Ан не-ет, народ тёплые места ищет, приспосабливается. И не стыдно, что другие тем временем лихо половником хлебают… Ну что ж, каждому своё на роду написано… По мне, так на чужбине и вода – уксус».

Успокоившись последней мыслью, она заметила в дальнем углу зала граммофон. «Вот бы послушать музыку», – подумала, издалека разглядывая блестящую трубу, фигурно извивающуюся над тумбочкой красного дерева с витиеватой золотой отделкой.

Лидия Ивановна словно угадала эти мысли. Закончив занятие, она направилась прямиком к граммофону. Покрутила рычаг.

Набалдашник с иглой мягко опустился на пластинку. Под лёгкое шипение полилась мелодия вальса «На сопках Маньчжурии».

В груди Елизаветы затрепетало. Она замерла, упиваясь тревожащими душу звуками.

Когда музыка стихла, приятное волнение сменилось удивлением – пластинка сменилась автоматически. Зазвучал глубокий, неподражаемый бас.

– Шаляпин… – прошептала Елизавета. – Это великолепно…

– Ну что ж, я рада, что смогла вас впечатлить, – отозвалась учительница. – Следующий урок во вторник. Приходите без опоздания, люблю пунктуальность.

На радостях от нового знакомства Елизавета приготовила сладкий пирог и, не изменяя давней привычке делиться выпечкой, подумала: «В прошлый раз угощала Татьяну Сергеевну, сегодня отнесу Марии».

Японка встретила радушно.

– Аригато годзаимас (большое спасибо – прим. автора)! Люблю русские пироги! – заверила та, не упомянув о бывшей просьбе.

Это успокоило и вдохновило Елизавету. Она стала угощать соседку чаще, а к Новому году специально для неё напекла целый противень булочек с корицей. Уже собралась нести, но вдруг предложила:

– Павлик, давай пригласим Марию к нам.

– Нет, Лиза, сердобольная ты моя. Не положено, сама знаешь. Ты говорила, она выпечку твою нахваливает – загляни да поздравь. Мы с детками пока накроем.

Муж подхватил вазу с мандаринами, понёс на стол.

Елизавета хотела поспорить, сказать, что никто не узнает, если соседка посидит здесь полчаса, но передумала. Взяла блюдо, спустилась к ней сама. Не собираясь задерживаться, вручила угощение.

– Вы такая добрая, – трогательно проговорила Мария. – Подождите, я для вас тоже кое-что приготовила.

Она указала на этажерку, где в цветочные композиции гармонично вписалась колоритная коробка.

– Вот возьмите. Это бокалы с одной из лучших китайских фабрик. Пусть останется память о нашей дружбе.

– Н-н-нет. Не могу, – после некоторых колебаний ответила Елизавета. – Я и так буду вспоминать вас добрым словом, а фарфор мы и сами купим. На прошлой неделе как раз посуду смотрели. Думаю, сразу после праздника определимся, что именно взять… Побегу, мужу сказала, что только на минуточку к вам спущусь, – добавила торопливо, дабы пресечь дальнейшие уговоры.

Дома ждал сюрприз. Расставленные по столу вазочки на высоких ножках были полны конфет и печенья разной формы: с орехами, фруктами, шоколадом.

– Откуда это здесь! – восторженно воскликнула Елизавета.

– Подарки. В школе выдали, – довольно отозвался Коля. – Мы с Надькой специально припрятали, хотели вас удивить. Кажется, удалось.

– Папа, можно конфетку взять? Сегодня же пра-аздник, – попросила Арина.

– Потерпи, дочка, скоро сядем за стол. Маме осталось только рыбу поджарить.

Елизавета принялась разделывать сёмгу. Тут вспомнилась вчерашняя вылазка на рынок: полки, забитые камбалой размером с эмалированный таз; копошащиеся в лотках крабы и креветки; раскинувшиеся по прилавкам, омерзительные, похожие на змей осьминожьи щупальца с присосками. Продавцы-китайцы, нарезающие острыми грабельками лапшу из прозрачного филе неведомых рыб; затем накручивающие её на деревянные палочки и аккуратно укладывающие в коробки.

Елизавета поёжилась. «Бр-р-р… Столько прожили в Китае,