Палестинский роман - Джонатан Уилсон

— Чаю не желаете, сэр?

Кирш обернулся.

Майян рассмеялась, положила руки ему на плечи и поцеловала в шею.

— Ты взобрался на гору.

Кирш посмотрел вниз на дорожку — длиной она была не меньше километра. За неделю до отъезда в Палестину он поехал на поезде в Уэльс и два дня в одиночестве лазил по Брекон-Биконс. Под проливным дождем (все два дня лило как из ведра), мимо пасущихся овец Кирш поднялся на их вершину, Пен-и-Фэн, и, даже несмотря на непогоду, а может, и благодаря ей, счастью его не было предела: он победил в противоборстве со стихией, и это главное.

Майян села за стол, напротив него.

— А где твоя Роза? — поинтересовался он. — Я уже начинаю думать, что никакой Розы и вовсе нет.

— Она скоро подойдет. Мы с ней сегодня работаем на два фронта. Приезжают еврейские филантропы из твоей страны, а мы будем обслуживать их — местный колорит создавать.

— Не знаешь, как их зовут?

— А вот и они, — Майян указала на дорогу внизу.

Кирш пригляделся: возле гостиницы остановился шарабан, из него вышли трое, среди них женщина в широкополой шляпке. Водитель тотчас подбежал и раскрыл у нее над головой сине-белый солнечный зонтик. Мужчины щеголяли в белых летних костюмах, на голове у того, что повыше, был пробковый шлем.

— Как ты сказала, кто они такие?

— Я ничего не сказала. Но кто бы они ни были, пожалуйста, постарайся быть с ними полюбезней, иначе бедным русским вечером нечего будет есть.

— Но ты этого не допустишь, нет ведь?

Посетители стали подниматься в гору, водитель передал солнечный зонтик одному из спутников дамы, и тот галантно держал его над ее головой, пока они осторожно продвигались по каменистой дороге. Кирш следил за ними с нарастающим раздражением, как будто они зашли на его территорию.

— Сейчас я принесу тебе чаю, — сказала Майян.

— Я сам. Не хочу, чтобы ты… — перебил ее Кирш, но она уже упорхнула.

Англичане были шагах в двадцати от террасы, когда мужчина в пробковом шлеме заметил Кирша.

— Бобби? Господи, да это же Бобби Кирш. Вот черт! — Он взволнованно повернулся к женщине: — Мириам, черт побери, это же сын Гарольда Кирша.

И Кирш тут же узнал их: Саймон и Эстер Габер, лондонские соседи, родители время от времени приглашали их на ужин. А с ними, должно быть, их сын Робин. В детстве Кирш пару раз играл с ним, но, помнится, они не ладили.

Кирш встал из-за стола. Он хотел сделать это по возможности ловко, но все равно было видно, что двигается он еще с трудом. Госпожа Габер поцеловала его в щеку; пот проделал темные дорожки на ее напудренных щеках и шее.

— Какая приятная неожиданность! — сказала она,

Габеры подсели к столику Кирша. И миссис Габер, которую, судя по выражению лица, каменные постройки Рош-Пинны интересовали не больше, чем роспись на стене «экзотического» ресторана, порог которого она никогда не переступила бы по своей воле, принялась рассказывать о событиях еврейской общественной жизни в Лондоне за время отсутствия Кирша. И уже приступила к подробному описанию свадьбы Джереми Голдторпа и Наоми Сэмуэль, но супруг вовремя перебил ее замечанием о погоде, а сын пнул под столом по ноге. Но дама не дала себя сбить.

— Что за глупости! Уверена, Бобби давно уже пережил историю с Наоми. Ни на минуту не сомневаюсь, что он хочет послушать о ее свадьбе.

Кирш не успел ей ответить, потому что на террасе появились Майян и Роза — девушки принесли меню. В отличие от своей напарницы, Роза не расточала улыбок и с подозрением косилась на Кирша из-за больших очков в черной прямоугольной оправе.

Кирш понимал, что должен представить Майян лондонским знакомым, но почему-то сразу этого не сделал, а к тому времени, как собрался с духом, Габеры уже сделали заказ, и девушки вернулись на кухню.

— Какая симпатичная халуц, та, которая повыше, — сказала миссис Габер. Она произнесла слово, означающее на иврите «пионер», так, словно оно относилось к чему-то такому, чем можно восхищаться только на расстоянии.

— Ну как жизнь? — продолжил мистер Габер. — Мы слышали, ты служишь в полиции.

— Бобби работает бобби, — сострила его жена.

У бедняги Робина Габера был такой вид, будто он сейчас бросится с края террасы вниз. Должно быть, он уже не первую неделю путешествует со старшими.

— Родители в добром здравии?

— Да, насколько мне известно. Сара, моя двоюродная сестра, была здесь. Она виделась с ними относительно недавно, позже, чем я.

— Она вышла замуж за младшего Корка? — вставила миссис Габер.

— Ты знаешь, мы переехали. В Сент-Джонс-Вуд, — продолжал ее муж. — И, к сожалению, потеряли связь почти со всеми прежними соседями. По родителям твоим очень скучаем. Славная была компания! Твой отец — великолепный рассказчик.

— Такой умный человек, — добавила миссис Габер и печально покачала головой так, будто отец Кирша, несчастный страдалец, отдал Богу душу, как только семейство Габер решило переехать.

Кирш понял, что еще немного — и начнутся разговоры о смерти Маркуса и горе его родителей, а ему совершенно не хотелось слушать разглагольствования миссис Габер. Он повернулся к Робину — тот пока что не проронил ни слова.

— Вы надолго приехали? — спросил Кирш.

— На месяц. В конторе обошлись бы без меня и дольше, но не хочу давать им такую возможность.

— Не скромничай, — сказала миссис Габер. Она следила за их вялотекущей беседой, как ястреб. — Робин — блестящий барристер, — добавила она.

Солнце за домом поднималось все выше, тени ширились — силуэт крыши на лужайке под террасой чем-то напоминал ковчег. Миссис Габер отлучилась в «комнату для девочек», и трое мужчин умолкли. Наконец Робин догадался спросить Кирша о работе — так, для порядка, без особого любопытства. Не такой уж он плохой парень, подумал Кирш, ему даже стал нравиться их ни к чему не обязывающий разговор — он с тех пор, как переселился в Палестину, успел отвыкнуть от таких бесед. Видимо, все же многое объединяет его с лондонскими ровесниками-евреями, больше, чем ему казалось. Робин Габер рассказывал забавные истории про их общих знакомых — Кирш смеялся, и на миг ему захотелось очутиться в этот солнечный день в Англии: валяться на свежеподстриженной травке под пушистыми белыми облаками и ни о чем не думать.

Вернулась миссис Габер. Она переступила через трость Кирша, лежавшую на полу рядом со стулом, но, по счастью, воздержалась от вопросов.

— Все очень мило и чистенько, — сказала она.

Майян и Роза принесли курицу с рисом. Почтительно поставили перед гостями