Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь
– Ты повесил десяток мерзавцев, а остальным заменил виселицу на ссылку…
– На каторгу, – поправил он.
– Неважно! – отмахнулась она. – Они остались в живых и – пожалуйста! – им подражают новые! Я боюсь, Алекс! Это какое-то тупое русское упрямство! Семь раз они пытались убить твоего отца, чтобы началась «народная революция», на седьмой раз убили и что? Никакой революции! Так заткнитесь! Успокойтесь. Одумайтесь. Нет, опять сначала! У нас дети, Алекс! Я не хочу, чтоб тебя убили! Этим русским вообще не надо реформ, не надо свободы, им нужен лишь кнут и хозяин! Нужно повесить сто, двести человек и запугать их на сто лет вперед! Ты слышишь?
– Слышу. Давай спать…
– Я не могу спать… – она нервно заходила по спальне. Но вдруг остановилась от новой мысли: – Знаешь, у меня такое чувство, все русские просто фатально склонны к эшафоту…
Громкое, почти похожее на храп дыхание было ей ответом.
– Ладно… – произнесла она, надевая меховые тапочки. – Пойду посмотрю детей…
Анна Ульянова, сестра Александра Ульянова, так описала свидание их матери с сыном в камере Шлиссельбургской крепости: «Когда мать пришла к нему на первое свидание, он плакал и обнимал её колени, прося её простить его за причиняемое им горе. Он говорил ей, что у него есть долг не только перед семьёй, и, рисуя ей бесправное, задавленное положение родины, указывал, что долг каждого честного человека бороться за освобождение её.
– Да, но эти средства так ужасны…
– Что же делать, если других нет, мама, – ответил он.
И он всячески старался примирить мать с ожидавшей его участью.
– Надо примириться, мама, – говорил он.
И он напоминает ей о меньших детях, о том, что следующие за ним брат и сестра кончают в этом году с золотыми медалями и будут утешением ей.
Убитая горем, мать долго убеждала и просила его подать прошение о помиловании.
– Не могу я сделать этого после всего, что признал, – отвечал брат. – Ведь это же будет неискренне.
На этом свидании присутствовал некий молодой прокурор, несколько раз отходивший к двери и выходивший даже из камеры, чтобы дать возможность матери переговорить свободно с сыном. При последних словах брата он обернулся и со слезами на глазах воскликнул: «Прав он, прав!»
– Слышишь, мама, что люди говорят, – сказал тогда брат. – И потом казнь может быть заменена только Шлиссельбургом на всю жизнь. А там и книги дают только духовные. Эдак до полного идиотизма дойдешь. Неужели ты этого желала бы для меня, мама?
«У меня просто руки опустились», – рассказывала об этом свидании мать».
Утром, 15 апреля 1887 года, в трех тюремных каретах, запряженных пожарными лошадьми и охраняемых конными казаками с саблями наголо, обвиняемых доставили на оцепленную полицией Сенатскую площадь, в высшую судебную инстанцию – Судебную палату Сената. На аттике гигантского здания Сената и Синода, возведенного великим Карло Росси в стиле позднего классицизма и русского ампира, в лучах жидкого апрельского солнца красовались две медные женские фигуры с книгами законов в руках, символизируя российское великодержавное Благочестие и Правосудие.
Хотя по делу о попытке цареубийства 1 марта 1887 года были арестованы вначале 25 человек, а затем ещё 49, к суду Сената, который занимался рассмотрением особо важных государственных преступлений, были привлечены лишь 15, из них 12 были студентами: Ульянов, Осипанов, Андреюшкин, Генералов, Шевырев, Лукашевич, Канчер, Горкун, Волохов и Новорусский.
Дело слушалось при закрытых дверях. В зал допускались только члены Государственного совета, министры, сенаторы и другая избранная публика. Мария Ульянова, единственная из родственников подсудимых, добилась разрешения присутствовать на заседании.
Речь обвинителя обер-прокурора Николая Неклюдова занимает 80 страниц стенографического отчета. Указав на смущение и слезы всей России, на тяжесть настоящего злодеяния, этого «второго 1 марта», он определяет роль каждого из подсудимых. Шевырев – душа злодеяния, его зачинщик и руководитель. Ульянов приготовитель динамита и один из зачинщиков преступления. «Запугивание правительства не может повести ни к каким результатам, ибо и монарх русский чужд личного страха, да и никакое уважающее себя правительство не позволит делать над собой разные опыты».
Подсудимые Генералов, Андреюшкин, Ульянов и Новорусский не имели защитников и защищали себя сами. Выслушав обвинительную речь, Василий Генералов, двадцати лет, заявил, что находит фактическую сторону дела совершенно верною и «в виду существующей у нас реакции» считает террор необходимым для достижения ближайшей цели партии «Народная воля» – свободы слова, сходок и участия общественных сил в управлении страной.
Пахомий Андреюшкин, двадцати лет, в своем последнем слове сказал: «В качестве члена партии «Народная воля», делу которой я служил, я должен сказать, что я заранее отказываюсь от всяких просьб о снисхождении, потому что такую просьбу считаю позором тому знамени, которому я служил».
Александр Ульянов, которому 31 марта, уже в заключении, исполнился 21 год, отказался от защитника и, выступив с речью, повторил тезисы написанной им «Программы «Террористической фракции» «Народной воли». Затем сказал:
– Я имею целью возразить против той части речи господина прокурора, где он, объясняя происхождение террора, говорил, что это отдельная кучка лиц, которая хочет навязать что-то обществу…
Председатель: Будьте по возможности кратки в этом случае.
Подсудимый Ульянов: Террор есть естественный продукт существующего строя, и он будет продолжаться. Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело. Таких людей нельзя запугать…
На заседании следующего дня, 19 апреля, председатель провозгласил вопросы: виновен ли Осипанов в намерении бросить бомбу? Виновен ли Генералов в намерении бросить бомбу? Виновен ли Ульянов в изготовлении взрывчатых веществ? Виновен ли Шевырев в том, что был зачинщиком и руководителем злоумышления? И т. д. На все вопросы относительно всех подсудимых последовал один ответ: «Да, виновен».
На основании этого ответа прокурор требует для всех подсудимых смертной казни.
Суд удаляется для постановления приговора и в 4 часа выносит его: смертная казнь для всех подсудимых.
Однако император Александр III утвердил смертную казнь только для пятерых: П. И. Андреюшкина, В. Д. Генералова, В. С. Осипанова, П. Я. Шевырева и А. И. Ульянова.
После приговора 11 осужденных подали всеподданнейшее ходатайство о помиловании. Не подавшими прошения было четверо: Ульянов, Генералов, Осипанов и Андреюшкин.
В результате прошений осужденных Александр III заменяет смертную казнь вечной каторгой для
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь, относящееся к жанру Историческая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
