Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

в глубине толпы зажгли факелы и подняли их над головами. В сереющем воздухе забились огни. Крики стали громче; толпа завыла; казалось, только сейчас она по-настоящему почувствовала свою силу.

В душе у Арины все опрокинулось. Это было так, как если бы по сердцу провели лезвием и потоком хлынула кровь. Она свернула в ближайший переулок, потом на набережную, потом снова вышла к Летнему саду. Вода в Фонтанке тоже начала темнеть, а небо над головой было темно-голубым. Но знакомые набережные и улицы не помогали; темное и безнадежное безжалостно наваливалось на нее. Ей казалось, что она несет в душе незнакомый груз, вцепившийся в нее, душащий, давящий, прижимающий к земле, земле такой любимой и так неожиданно ставшей чужой. Она смотрела на небо, на набережные, на асфальт и не узнавала их. «Ты слышишь, уходит поезд», – вдруг подумала Арина ясно и отчетливо, и вцепившееся в нее существо отпустило и упало на землю. Арина посмотрела на оранжевый силуэт Инженерного замка с поднимающимся в потускневшее небо шпилем; остановилась.

– Уходит наш поезд в Освенцим, – сказала она вслух, почти в полный голос, почти спокойно. – Уходит наш поезд в Освенцим. Сегодня и ежедневно.

« 2 »

Уже довольно давно Арину удивляла, да и изрядно раздражала Митина способность сходиться с самыми разными и неожиданными людьми, то с соседскими гопниками или укуренными девицами с Ротонды, то с кришнаитами и этой московской мажоркой Полей, а то, наоборот, задушевные разговоры с ним вели поселковые продавщицы. Даже таксисты регулярно начинали с ним откровенничать, а вот с ней почему-то практически никогда, хотя девушкой была как раз она, и, как ей говорили, очень привлекательной; но вот так почему-то получалось, что внимание обращали именно на него. Каких только странных персонажей не было среди его знакомых. А Арине новые контакты давались тяжело; часто получалось непреднамеренно резко или, наоборот, надуманно и фальшиво, и ее саму первую же начинало коробить от собственной фальши. Так что и в синагогу она вошла так, как будто зашла случайно и сама толком не знала, куда попала, хотя на самом деле была здесь далеко не в первый раз. Посидела на краю скамейки, послушала обрывки непонятных разговоров, постаралась разглядеть окружающих, к сожалению по большей части малосимпатичных людей, поднялась, также прямо и высокомерно вышла. Как ей показалось, ей в спину посмотрели с неприязнью. Еще немного постояла во дворе. Огромное здание Хоральной синагоги, как говорили, самой большой в Европе, высилось перед ней, столь же непонятное и непроницаемое, как и раньше. Построенная в «мавританском» стиле синагога выглядела загадочной, влекущей и вместе с тем непреодолимо чужой.

На ее первом курсе училась иногородняя девица по имени Инна из неизвестного Арине города с длинным и невыговариваемым названием; она вроде была как-то связана с еврейским движением. Хоть и иногородняя, перезнакомилась и затусовалась она со всем курсом в таком темпе, подумала Арина, что даже Митя мог бы ей позавидовать. Перезнакомилась Инна с кем угодно, да только не с ней. Арина не была уверена, что за все это время они обменялись хотя бы десятком слов; но выбора не было. Тут бы пригодилась эта Митина раздражающая способность знакомиться с кем ни попадя, но в данном случае воспользоваться ею было невозможно, да и посвящать его в свои переживания и колебания Арине почему-то не хотелось. Она подсела к Инне на перемене между парами; почувствовала себя попрошайкой.

– Возьми меня с собой в синагогу, – сказала Арина без предисловий, почти на одном дыхании, кажется даже не поздоровалась.

– А тебе-то зачем? – Инна оглядела Арину если не с головы до ног, то по крайней мере с головы до скамейки, на которой они сидели в аудитории-амфитеатре. Потом кивнула. – Корни, значит, ищешь, – с каким-то непонятным, но при этом неприятным подтекстом ответила она. – Ну ищи, ищи. Сейчас многие ищут.

Арина уже собралась холодно попрощаться, но Инна продолжила:

– Да не трусь ты так. Чего боишься, что за еврейку примут? Возьму я тебя. Только народ там в основном простой. Так что ты особо не задирайся.

– Спасибо, – ответила Арина; она и вправду была очень благодарна.

Неожиданно для себя снова замялась.

– А что вы там делаете? – спросила она.

– Боишься, значит, что свальным грехом занимаемся? Ничего, справишься. Не съедят тебя. Ты даже на мацу не годишься. Крещеная?

Арина резко замотала головой.

– Ну вот видишь, – ответила Инна примирительно и при этом почему-то все так же чуть издевательски. – Значит, в мацу твоя кровь не годится. Да и младенец ты только по жизненному опыту.

Но Арина смотрела на нее все так же растерянно.

– Еврейские традиции пытаемся соблюдать, – объяснила Инна. – Учимся, опять же. Старые бумаги собираем. Ну и тусуемся, как всюду. Выпиваем, как же без этого.

« 3 »

Привела ее Инна в синагогу в пятницу, поближе к вечеру. «Встречать субботу», – поняла Арина, но ничего не сказала.

Они прошли через двор, находившийся слева от синагоги и едва ли не на треть заваленный стройматериалами, оказались в здании Малой синагоги. По количеству строительного мусора было видно, что внутри нее тоже идет ремонт. К тому моменту, когда они пришли, те малосимпатичные персонажи, часть которых Арина уже видела в прошлый раз, как раз возвращались с молитвы. Почему-то целовали дверной косяк, потом зажигали свечки, произносили благословения на древнееврейском, ели. К немалому изумлению Арины, и выглядели, и вели себя они довольно напыщенно. Инну здесь все называли Инночкой. Бородатый мужичок, по виду значительно старше большинства присутствующих, рассказал им историю о том, как перед светом субботних свечей открываются сферы неба. Рассказывал он плохо, говорил коряво, но от самой истории у Арины неожиданно захватило дух. Она вспомнила, как тогда на берегу, в Крыму, дедушка рассказывал им о сферах.

– Тебя как зовут? – спросил ее бородатый.

– Арина.

– Отличное еврейское имя. Лучше даже придумать сложно. В каком чине?

Арина растерялась, молча огляделась по сторонам.

Вмешался парень ее лет с внимательным, хоть и невыразительным лицом.

– Это у нас здешняя шутка такая, – объяснил он. – Что если к нам кто прибивается, так это либо местечковые, либо стукачи. На местечковую ты не похожа. Так что остается один вариант.

– Гриша шутит, – серьезно ответил бородатый, потом повернулся к Грише: – А слово «местечковые» советую тебе забыть.

Гриша хмыкнул, но промолчал.

– Семья твоя откуда? – снова спросил бородатый.

Арина вспомнила родственников, которые в детстве приезжали к ним затариваться, и неожиданно для себя довольно легко соврала:

– Из Хмельницкого.

– Знатное место.

Она посмотрела на бородатого с удивлением; не могла понять, шутит он или действительно так думает. Бородатый посмотрел ей навстречу. Как ей показалось, понял ее недоумение.

– Целая страна была, – объяснил он. – Без границ, но огромный и сложный мир. Называлась Комитетом четырех земель.

– А потом?

– Потом исчезла. Как континент.

Арина ничего не поняла, но переспрашивать не стала; решила, что потом сама найдет и прочитает.

– А фамилия?

– Витальская, – ответила она, потом, чтобы как-то закончить затянувшиеся расспросы, добавила, почти как в институте: – Арина Андреевна. На самом деле, – после короткой паузы добавила она, – изначально фамилия была Витал. Но потом прадед переделал ее на русский манер.

– Ты мне тут… – сказал бородатый, потом снова и на этот раз очень внимательно посмотрел на нее и остановился. – Что, правда?

– Что правда?

– Правда Витал?

– Правда. Витал, –